Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза Страница 83

Мы грустно ухмыляемся. Дорого бы мы дали, чтоб оно было именно так. Ан нет…

Дома меня ждет сюрприз – пахнет чем-то горелым, одноглазое Лихо вместе с щенком удрали в комнату Нади и отсиживаются там. Сама она возится на кухне, вид у нее виноватый. До меня доходит, что она в кои веки попыталась кулинарить и провалила судя по всему это начинание эпично. Действительно, угольки какие-то на столе в блюдо уложены. Оказывается, по рецепту Дарьи взялась в кои веки приготовить какое-то печенье, но то ли рецепт о чем-то важном умолчал, то ли еще что – но «зепсин ху, сгорели сапоги, Василь Иваныч!»

Ладно, пробовать все равно надо, видно ж, что старалась. Потому останавливаю ее порыв ссыпать угольки в ведро и кусаю первый попавшийся под руку комочек. Ничего, даже жевать можно. Опять же местами сладко.

– Немного пригорело сверху – извиняющимся тоном замечает Надежда и смотрит выжидательно.

Прожевав, отвечаю: «Как сказал в подобной ситуации известный антрополог и ученый, командор нескольких орденов и академик ряда академий Тур Хейердал „Ничего, зато внутри совсем сырое!“»

– Это который на всяких папирусных лодках плавал?

– Он самый. До этого еще на плоту по океану рассекал. «Кон-Тики» плот назывался.

– Не слышала. А что он и впрямь так говорил? Действительно сырое?

– Говорил, говорил я слово в слово его процитировал… Он своей жене устроил свадебное путешествие в глухое место Полинезии, пожить первобытной жизнью. Вот она и осваивала там кухню каменного века. Не переживай, вполне печенюшки годны, сконсумирую с удовольствием. Чай есть?

Чай есть, но не про мою часть – вызывают из больницы. Ночное дежурство надо прикрыть, у коллеги семейные обстоятельства какие-то образовались, просит подменить. Очень не хочется. Но я ей должен два дежурства, никуда не денешься. Грустно смотрю на Надежду, сгребаю печеньки в пакет и ползу в больницу. Спохватившись, спрашиваю: «Может печеньем поделиться, а то я сгоряча все забрал?»

Боевая подруга так мотает головой, что мне становится страшно, как бы там у нее что-нибудь не отвинтилось. Заодно решаю проверить подогнанный мне уже пару недель тому назад автомобиль – Вовка расстарался, доставил непривычных очертаний реношку «Кенгуру» вроде называется. Обычная легковушка, только кузов высокий, кубиком, удобно мне с моим ростом. Все руки не доходили, а тут уже вечереет, не хочется как-то пешедралить… Вот и еду как английская королева – она когда была в Питере с визитом как раз на чем-то похожем рассекала. Даже сподобился ее близенько лицезреть – в двух шагах стоял. Стыдно, но почему-то хотелось похлопать ее ласково ладошкой по какой-то нелепой шляпке и сказать доброжелательно: «Не журыся, Лизавета!» Так мне и непонятно, с чего в голову пришли такие мысли при виде аж цельной английской королевы.

Ночка заладилась с самого начала дежурства веселая и бойкая. Для начала пришлось разбираться с идиотом, который ухитрился так разбить себе башку, что первые несколько секунд я всерьез прикидывал – а не зомбака ли мне привезли, больно уж этот голый кособокий и уродливый субъект, залитый с головы (естественно!) до ног кровищей

походил на нежить. Только его забинтовал и принял, как началась почечная колика у другого пациента – с пневмонией. Хоть и знаю, что как дежурство начнется, так оно и пойдет, но после того, как мужик с коликой пережил приступ, я всерьез рассчитывал, что смогу поспать. Но это я зря так губу раскатал.

Уснуть-то я уснул, а только тут же и разбудили телефонным звонком из порта.

Мутно поглядывая на листок с инструкцией, предписывающей отвечать на звонок чеканным: «Дежурный по приемному отделению больницы 26 врач такой – то» с приписками карандашом ниже «врач Какойто», «Никакой врач-то», «Лена, прекратите отвечать – Алло, милый!» и прочим юмористическим творчеством дежурантов отвечаю хрипловато, но, в общем, по форме.

Оказывается, сейчас притащат американца с огнестрелом. Перехватили его посудину в нескольких сотнях километров от Кронштадта, сейчас на подходах. Огнестрел старый, состояние у пациента так себе, но держался, в общем, нормально. Что у них там на посудине произошло – бог ведает, не спрашивали толком, тот, кто ему стрельнул в спину сидит в импровизированной камере видно конфликт был между двумя, не более – тоже к слову раненый. Брет Гарт, Майн Рид, шестизарядные кольты…

Вот счастие-то привалило! Огнестрел, надо ж как красиво! И двое, прелесть какая!

Спрашиваю – когда доставят?

Отвечают, что скоро. Пострадавших уже сгрузили с лайбы на катер, сейчас привезут на Летнюю пристань. Мда, значит не спать точно. Интересно – собирать операционную бригаду по тревоге, или это не ургентные больные, потерпят до утра? Ладно, в конце концов, эти америкосы уже сколько-то времени в море болтались, раз не померли – несколько часов перебедуют, а операционщики сегодня и так вкалывали как шахтные кони. Если что пойдет вкось и вкривь – тогда буду будить. Ладно, подождем.

Успеваю подготовить, что нужно для перевязки, уже в дверь деликатно тарабанят.

Из разговора по телефону мне ясно, что корыто это американское явно нашим интересно чем-то. Придется с америкосом покорячиться. Сопровождавшие лица улетучиваются мгновенно, а у меня появляется возможность глянуть на пациента. Одного привезли. Второй под охраной остался, не стоит видимо на него время и силы тратить, сейчас расследование коротенькое, а суд еще короче.

Показываю ему рукой на топчан. Плюхается грузно, хотя вроде бы не производит впечатление мешка. Рослый, так бы можно сказать, что относится к категории «крепкий мужик», но то ли из-за ранения, то ли из-за других причин выглядит до предела замудоханным. Сидит, как палку проглотил. Перевязок не видно, шел сам. Уже хорошо – не полостной, и видимо без переломов обошлось. Кожа, правда, паршивого серовато-зеленого оттенка. Еще странный диссонанс ладно сидящей полувоенной (или военной? Не силен я в американской форме) одежды, козырного лифчика с прибамбасами, пистолета в кобуре странно размещенного на груди и неявного косоглазия пациента. Косоглазый стрелок – это само по себе нелепо. Ладно, поехали.

Напрягаюсь, судорожно напрягая все мышцы мозга и начинаю на ихней мове: «Хэллоу! Ха уду ю дую? Ватс хапеннед?»

– Акцент у вас чудовищный. Давайте лучше по-русски, на языке родных осин – устало заявляет пациент.

– О, отлично, а то я по-английски не силен. Мне сказали, что американца привезут. Как вас зовут?

– Мельников.

Ага, не американец получается. Ну, тем проще, не придется извергать из себя жалкие огрызки школьного курса языка. Ладно, надо заполнять первичку, со студенческой скамьи запомнил, да и тут уже не раз вколачивали – лечи, как хочешь, но чтоб в истории болезни все записано было правильно.