Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза Страница 85

Шути, шути. Нет, побольше, все же получается. И на многие километры – самый крупный населенный пункт сейчас.

Он заинтересованно спрашивает – как дорога на Москву – проезжабельна или нет? С чего бы это его интересует? Да и вообще – с чего это его американцем величали, и какая нелегкая его сюда занесла? Нет, я, конечно, много чего повидал за это время и прекрасно помню, например экстравагантного поляка-пилота, который прилетел в Новгородчину, рассчитывая добыть для перелета в Австралию к родственникам тяжелый бомбер с армейского аэродрома.

Впрочем, спрашивать у пациента сейчас смысла большого нет, видно, что он спекся, но вот то, что дорога на Москву его интересует с практической точки зрения очевидно. Меня вот тоже интересовало – как до Новгорода добраться можно, или нет – у меня там родители в деревне с марта месяца обретаются. Видно и у него тоже. Или он американский шпион и рвется добраться до оставленных в умершем городе секретов. Гордон Фримен, ага.

Но вообще-то не похож пациент на Гордона Фримена ни разу. Хотя оружием обвешан изрядно. Говорю, что вот на днях было большое событие – встретилось два конвоя – наш с примкнувшими новгородцами у Валдая встретился наконец-то с пробивавшимися навстречу тверяками. Так что дорога вроде годится для езды, особенно если в составе колонны, да с бронетехникой. Как слыхал – решение об обеспечении транспортного сообщения уже принято наверху. Для нас тверяки привезли наконец более менее внятную информацию – с чего эпидемия началась. Вроде как наш олигарх решил построить мир по своему желанию, то ли в царя поиграть, то ли адреналинщик в особо крупных размерах. То ли еще что. Нам Кабанова дала информацию, поделив ее на две части – что для широкой публики, что для служебного пользования.

Почему-то информация о тверяках заставляет пациента подскочить – я-то про них только слыхал, мне они до лампады, знаю только, что базируются они в странноватом месте – на форте Константин. Вроде наши с ними цацкаются и мне не совсем понятно, почему дорогих гостей разместили в плавучей гостинице яхт-клуба, а не где-либо в городе.

Вижу, что у пациента загорелось туда чуть ли не сейчас бежать. Земляки что ли?

По-любому это у него не выйдет, время ночное, документов у него никаких, никто его не знает, так что моментом любой патруль загребет. Что я ему и говорю. А тут как раз приносят мешок для его одежды и сменную – больничный халат и пижаму с тапками.

Переодетого отправляю в палату, санитарка сопровождает. Его драгоценное оружие ставим пока в шкафчик для швабр, что с одной стороны пациента огорчает, с другой – точно никто не помылит – никому в голову не придет там искать. Утром можно будет сдать на хранение, вместе со шмотками. Хотя с моей колокольни – нафиг тут никому американская винтовка тут не нужна. Что и говорю пациенту. В ответ он глядит на меня со скорбным сожалением и бурчит что-то о том, кто такие коллекционеры. Ну да. Это верно…

На утренней пятиминутке, как и ожидалось, всучивают его вести мне. Бурш согласился помочь выковырять из пациента дробь, да еще практикантов пообещали в помощь – для того, чтобы обезболить при манипуляции новокаином. Принцип простенький – накачивается шприцом новокаин в ткани вокруг операционного места. Пропитывает их обезболивающее, чувствительность падает, а пациент в сознании и бодро смотрит, как его режут. Проблема в такой методе только одна – тот, кто новокаин вводит должен внятно себе представлять – что именно он так обезболит, потому анатомию знать положено на ять. И очень аккуратно профильтровать новокаином все ткани без исключения. Автор способа – хирург Вишневский – анатомию знал чуток похуже бога, потому ухитрялся обезболить все что угодно, а вот как оно нынче будет – неясно.

Как и ожидалось – на анестезиологию является одна из эрзац-команд, где врач-анестезиолог заменен аж тремя персонами. С легкой руки полного усача– анестеза, вспомнившего, что именно так в институте ходят студенты на постановку клизм – первый знает, с чем должна быть клизма, второй – куда ее ставить, а третий – как ставить – такие бригады между собой медики называют клизмационными. Вот и сейчас являются три богатыря – самоуверенная кудлатая девчонка четверокурсница из сангига (она знает немного фармакологию), мелкий веснушчатый сержант-санинструктор (этот в троице отвечает за техническое обеспечение) ну и тот самый Побегайло (как реаниматолог-экстремал).

Пациент очень подозрительно смотрит на пришедшую в процедурную кучу народа, цепляется взглядом за крестовидный шрам на щеке Бурша и очень недовольно осведомляется – с чего это мы практикантов приперли? Он в общем-то подопытным кроликом быть не хочет. Я-то еще ночью понял, что мужик он даже слишком самостоятельный, из числа тех, кто в любом процессе на полном автомате начинает становиться командиром. Но тут ему не здесь, нам командиров не надо, мы и сами с усами.

– Обезболить надо качественно. Анестезиологов осталось после эпидемии – по пальцам мастера с лесопилки пересчитать можно. Вот и приходится работать такими анестезиологическими командами – по сумме знаний и навыков трое как раз соответствуют одному дореформенному анестезиологу.

Пациент выразительно ухмыляется. Я поправляюсь.

– Ну, почти соответствуют. А колоть вас надо обильно, дырок у вас густо. Сейчас еще снимочек вот тут повесим, чтоб видно было, где у вас дробины засели – и приступим. Можете петь песни, но лучше рассказали бы, что это вас за американца выдали и что да как. И вам веселее и нам интересно.

Пациент выражает сомнения в перспективности такого распределения ролей, но тут Бурш спокойно объясняет – работа будет нудная. Длинная и однообразная, потому как привычная. Анализы уже пришли, крови в моче нет, так что сидим и ковыряемся, выколупывая завязшие поверхностно дробины, потому вполне можем и пообщаться.

Далее начинается рутина, пациент приступает к рассказу, причем девчонка немного шалеет, услышав, что лежащий на столе мужчина приперся аж из США. Не, мы тут много кого видали, индусы к слову, отправившиеся отсюда на своем отремонтированном фрегате «Тарбар» до дома добрались, но вот чтобы так в одиночку – это внушает. Пользуясь тем, что рассказчик видит только одну сторону событий – Бурш и я жестами и взглядами корректируем те два десятка уколов, которые делают новоиспеченные анестезиологи. Это ведь только кажется, что сделать укол – элементарно. Нормально сделать укол – весьма непросто и требует навыка. Мне доводилось видеть только

четырех виртуозов – трех медсестер и одного наркомана, попадавшего себе в любую вену. Вот и возимся, накачивая новокаином истерзанную спину клиента. Потом обрабатываем операционное поле и, прикидывая, где ранки прячут дробины – начинаем поиск. Большей частью дробины находятся без особой сложности, но в трех местах приходится расширять разрезами.