Елена Артамонова - Большая книга ужасов 54 (сборник) Страница 86

— Только тому, кто останется здесь. — Незнакомец шагнул навстречу Часовщику, и тот отступил назад, сохраняя прежнюю дистанцию. — Ты больше не волшебник. Отныне мы равны. Мы всего лишь два одиноких призрака, так и не нашедших забвения.

— Никогда между нами не будет равенства. Посмотри на себя, Незнакомец. Всю жизнь тебя терзали нелепые страсти — любовь, жажда творчества, честолюбие, отчаяние. Чувства, не разум, руководили тобой, и из — за них ты умер молодым.

— Да, с недавних пор Часовщик стал воплощением бесчувственного интеллекта, — усмехнулся Незнакомец, — и этот совершенный разум подсказывает ему, чем закончится наша встреча. Не так ли, Мастер?

Признаюсь, я вполуха слушал рассуждения призраков, торопливо зажигая потухшие свечи. Рядом усердно трудились Барышева и Акулиничева, стремясь наверстать упущенное и вновь затеплить огоньки безвременно угасших чувств. Однако как мы ни торопились, до конца работы было еще далеко…

— У каждого из нас есть то, чего не хватает другому, — звучал голос Незнакомца. — Дай руку, Мастер…

— Не приближайся ко мне, беспокойный призрак. Когда некому будет жалеть о тебе, ты обретешь забвение, — отвечал Часовщик.

— Крайности губят, мы ищем равновесие.

— Постой! Подожди! — встревоженная словами Незнакомца Барышева оставила свое занятие и подбежала к нему. — Что бы ты ни задумал, не делай этого!

— Ни у кого из нас нет выбора, Вика.

— Не надо!

Незнакомец посмотрел на Викторию своими темными, бездонными глазами, невесело улыбнулся, отстранив ее, подошел к Часовщику.

— Мы уйдем вместе, — произнес он и положил руки на плечи золотоволосого юноши.

«Место» озарила яркая вспышка. Беззвездное черное небо дрогнуло и покрылось мелкой рябью. Наши лица опалил порыв ледяного ветра. Дорожа каждым мгновением, я продолжал зажигать свечи, не глядя по сторонам и пытаясь не обращать внимания на происходящее.

— Нет!!!

Крик Виктории заставил поднять глаза — на том месте, где только что стояли Незнакомец и Часовщик, бешено крутилась огромная воронка. Она медленно, но неуклонно сужалась, становясь все глубже и глубже. Глядя на страшное отверстие в небе, я сообразил, что с исчезновением Часовщика скорее всего сгинет проложенная им тропа, и мы навсегда останемся всемогущими пленниками заснеженных холмов.

— Девчонки, сматываемся! Светка, выводи нас!

— Сейчас, еще минуточку! Это же люди, каждая из них — живой человек!

Светка старалась вовсю, но вокруг нее стояло еще довольно много незажженных свечей. Диаметр воронки сокращался с каждым оборотом…

— Акулиничева! Мы обязаны вернуться домой! Слышишь?!

Она в последний раз посмотрела на незавершенную работу, а потом взяла за руки меня и Вику и повела туда, где был выход в наш мир.

Вокруг сгустилась непроглядная тьма, но стало намного теплее. Судя по всему, в последний момент мы все же успели проскочить в нашу реальность и теперь находились в монастырском подвале. Я попытался нащупать оставленные на полу фонари, но так ничего и не обнаружил.

— Светка, ты вернулась?

— Да, — донеслось из мрака. — Тебе не попадался фонарик?

— Нет. Он куда — то закатился. Как ты думаешь, где теперь Виктория? Мы покинули «место» втроем, значит, она должна находиться поблизости.

— Не думаю. Скорее всего путешествовали только наши души, а тела остались там, где и были.

Шорох и легкие шаги заставили нас умолкнуть. Я сжался в комок, с ужасом ожидая пришедшей по мою душу Арины. Резко стукнула распахнутая дверь, и на фоне светлого прямоугольника возникла девичья фигурка.

— Эй, здесь есть кто — нибудь? — раздался встревоженный голос Виктории Барышевой.

Только теперь, увидев Вику, я понял, где все это время скрывался Часовщик. Оказывается, он и Барышева находились совсем близко, в соседней, меньшей комнате мастерской, той самой, откуда доносился бой часов. Вика подтвердила эту догадку.

— Я знала, что вы здесь, но ничего не могла сделать. Часовщик околдовал меня. Выход в комнате, больше вам не придется протискиваться сквозь решетку… — Она всхлипнула и, закрыв лицо руками, неожиданно разрыдалась.

— Все в порядке, Часовщик исчез, он больше никогда не вернется.

— Ах, Петька, при чем здесь Часовщик! Тот, другой, он сгинул, пропал навсегда… — плакала Вика, уткнувшись в плечо Акулиничевой. — Они уничтожили друг друга, нейтрализовали…

— А может быть, стали чем — то единым, восстановили равновесие, — пыталась утешить ее подруга.

— Какая разница! Я хотела, чтобы он вернулся в наш мир, а вместо этого…

— Знаешь, Вика, когда Незнакомец пришел ко мне в первый раз после того, как мы простились с ним якобы навсегда, я спросила, что удерживает его на Земле. Он ответил: «Пока кто — то любит и помнит меня, я буду возвращаться снова и снова». Мы ведь будем ждать его, правда?

Желая отвлечь девчонок от печальных тем, я бодро скомандовал:

— Собирайтесь, красавицы, не то опоздаем к обеду! — мои губы изобразили улыбку, а сердце наполнила холодная тоска — совсем недавно город, в который нам предстояло возвращаться, был городом безумцев.

Уходя, я в последний раз посмотрел в безжизненное лицо Арины и заторопился прочь. Когда мы выбрались из подземелья, солнце почти касалось горизонта, окрашивая низкие тучи в багрово-алые тона.

— Завтра будет сильный ветер, — сообщила разбиравшаяся в приметах Светка.

Но настоящий смерч безумия и ужаса пронесся по нашему городу сегодня. Испуганные, изумленные люди бродили по его улицам среди разбитых витрин и обгоревших остовов автомобилей, не понимая, что произошло и какое бедствие обрушилось на их головы. Тревожно лаяли собаки, а из открытых окон домов доносились несмолкавшие телефонные звонки.

— Петька! Вика! Света?

Из-за перевернутого автобуса появился Сережка Ивойлов. На лбу у него сияла большая ссадина, а брюки были перепачканы глиной и порваны. Он замахал обеими руками и торопливо пошел навстречу:

— Ребята, здесь такое творилось! Вы все самое интересное пропустили…

— Тебе было интересно?

Он посмотрел на меня с удивлением:

— Конечно, а еще больше — страшно. Короче, здесь у всех крыша поехала. Даже у меня. Правда, сначала мне все было по фигу, потом внутри что — то вспыхнуло и захотелось сразу плакать, смеяться и прыгать на одной ножке. А вокруг… Прямо не жизнь, а фильм-катастрофа! Я здорово струхнул и спрятался в каком — то подвале. Вот такая история. Потом все как — то само собой успокоилось. Знаете, по — своему это даже увлекательно.

— Сережка, а что с Панкратовой и Подбельским?