Дом на краю ночи - Уильям Хоуп Ходжсон Страница 9

— и впервые возникла мысль о самоубийстве. Слышит, как в подвале что-то происходит — отодвигается люк, кто-то идет мягкими странными шагами по коридору к его комнате. Кто-то возится с дверной ручкой. Дверь медленно открывается. Последние слова героя: «Господи, помоги мне. О господи — эта дверь — она открывается — медленно. Чт…»[41] На этом запись оборвалась.

В сюжетном отношении центральный эпизод жизни героя в отдаленном доме — отражение нападения существ, похожих на свиней. Почему Ходжсон из всех возможных пугающих существ выбрал именно тех, кто походил на обычных свиней? Возможно, потому, что свинья — второе после собаки животное, которое стало одомашненным, оно, казалось бы, привычно и понятно. Именно свинья наиболее близка человеку физиологически — от нее берутся для трансплантации разные внутренние органы. И все же не случайно Ходжсон сделал пришельцев существами хтоническими, связанными с землей в прямом смысле (они появляются из громадной ямы как будто порождения земли) и переносном, наделив их чертами мифологическими, имеющими отношение к потустороннему миру, преисподней (недаром герой называет яму адской бездной). К тому же очевидна аллюзия на известный евангельский эпизод, когда Иисус, выгнав бесов из одержимого нечистым духом, повелел, чтобы они вошли в свиней, и затем те бросились со скалы в море и потонули (Мк. 5: 2—13).

При этом в свинье есть то, что так точно подметил Ходжсон: упорство, тупая, воистину звериная жестокость. Свинообразные в романе — пришельцы из другого измерения? с другой планеты? — хотели захватить дом героя и убить его потому, что действовали согласно инстинкту безжалостного уничтожения всего иного, отличающегося от них, напоминая отвратительных морских тварей из романа «Путешествие шлюпок с „Глен Карриг“».

«Дом на краю» — в определенном смысле тоже робинзонада. Но, в отличие от романа Дефо, мы не знаем, как герой оказался в доме, почему поселился в этом уединенном доме со своей сестрой? В загадочности предыстории героя есть нечто от романтизма, тогда как облик героя — каким он предстает перед нами, — вполне реалистический. Он, судя по привычкам, образу жизни — типичный английский джентльмен, любящий упорядоченную жизнь, свою собаку; он решителен, отважен, наделен пытливостью, любознательностью. Столкнувшись с грозной опасностью, герой не допускал и мысли сдаться — он боролся (как и подобает истинному англичанину, столкнувшемуся с бунтом туземцев в колониях), не теряя присутствия духа и мужества; если бы он поддался панике, то участь его была бы печальна. И насколько он не похож на героя рассказа По «Падение дома Ашеров», готового принять все, что будет ниспослано ему: «При моих плачевно расшатанных нервах я чувствую, что рано или поздно придет время, когда я буду вынужден расстаться сразу и с жизнью, и с рассудком, во время какой-нибудь схватки с угрюмым призраком — страхом».[42]

Сам дом — еще один вариант готического замка. В готическом романе замок выступает как место столкновения двух миров, реального и фантастического, и эта функция вытекает из главной особенности готического хронотопа, в котором происходит связь времен и миров.[43] И это наглядно видно в романе: дом — пограничье, отделяющее мир человеческий от иных миров, число которых неизвестно.

Интересно, что в 1963 г. вышел роман американского фантаста Клиффорда Саймака «Пересадочная станция»,[44] в котором предлагался принципиально иной вариант «дома на границе» миров и времен. В американской глубинке (излюбленное место действия Саймака) создана галактическая пересадочная станция, единственная на нашей планете, для связи разных обитаемых миров. «Галактику населяет множество самых разных существ. И все мы, право же, неплохие соседи».[45] С этими словами Улиса, представителя Галактического Центра, обращенными к Инеку Уоллесу, хранителю станции, перекликаются слова деревенского почтальона: «Пока мы ладим друг с другом, не так уж важно, кто каждый из нас. Если бы некоторые страны брали пример с таких вот маленьких общин, как наша, — пример того, как нужно жить в согласии, — мир был бы куда лучше».[46] Контакт между галактическими цивилизациями — между странами на Земле — наконец, между отдельными людьми… Саймак — подлинный певец Контакта — создает в романе одну из самых своих убедительных моделей взаимоотношений между различными носителями разума на разных уровнях. И не случайно, конечно, возникает в романе мотив грядущей всепланетной ядерной войны — ведь «Пересадочная станция» писалась вскоре после Карибского кризиса, во время которого впервые после Второй мировой войны человечество оказалось на краю ядерной пропасти. Для избавления земной цивилизации от опасности катаклизма, убежден Саймак, надо не только покончить со всеми средствами уничтожения на планете, но просто-напросто научиться слушать друг друга, понимать друг друга.

И насколько это непохоже на то, что разворачивается перед нами в романе. Книга наполнена ужасом — инфернальным, существующим вне человека, готовым вторгнуться в человеческую жизнь, в любой момент разрушить ее, прервать. И как тут не вспомнить стихотворную импровизацию владельца Дома Ашеров — предощущение своего неизбежного трагического конца:

И видят путники в долине: Сквозь окна льется красный свет И чудища кружатся ныне Под музыку, где ладу нет; А в своде врат поблекших вьется Нечистых череда, Хохочут — но не улыбнется Никто и никогда.[47]

Роман «Пираты-призраки» Ходжсон предваряет авторским предисловием, в котором пишет, что составляющие трилогию романы «очень разные, но объединены общей концепций невероятного. Автор искренне надеется, что с написанием этой книги он навсегда распрощается с привычкой подыскивать рациональное объяснение всегда и всему».

И в самом деле: рациональная трактовка событий, происходящих в романе «Дом на краю», попросту немыслима. Роман относится к тем произведениям, которые, по словам Лавкрафта, «представляют литературу сверхъестественного ужаса в ее самом чистом виде».[48]

Как и в романе «Путешествие шлюпок с „Глен Карриг“», в «Пиратах-призраках» используется морская тематика, при этом она соединяется с весьма популярной в английской литературе темой привидений.

Начало традиции литературы о привидениях в литературе Великобритании принято отсчитывать с 1706 г., когда вышел рассказ Д. Дефо «Правдивый рассказ о явлении призрака некоей миссис Вил на следующий день после ее смерти к некоей миссис Баргрейв в Кентербери 8 сентября 1705 года».