Зомбосвят (СИ) - Арьков Сергей Страница 9

В общем, всякий раз оказывалось так, что из всего коллектива выживал один Костя. У Павла на языке так и вертелся вывод, что его напарник приносит другим людям несчастья, сам каждый раз выходя из них невредимым. Но он, конечно же, не озвучил это. Нельзя говорить такие вещи человеку, которого, в скорой перспективе, видишь своим другом. К тому же, Павел не верил в подобную чушь. То, что Костя пережил несколько групп, к которым примыкал, не говорило о лежащем на нем проклятии. За время зомби-апокалипсиса с разными людьми происходили самые удивительные вещи. Демонстрировались как случаи феноменального везения, так и конкретной невезухи. И все это, при хладнокровном анализе, вполне объяснялось обычной случайностью. Не стоило искать чертовщину там, где ее не было, благо всякой чертовщины в мире нынче хватало и без того.

Костя, тем временем, опять пристал к прыщавому мужчинке, и стал выпытывать у того, пробовал ли он выбиться в люди, и если да, то как и сколько раз. Но собеседник ему попался неразговорчивый. Отвечал он неохотно и часто невпопад, всячески демонстрируя всем своим видом, что не желает вести данную беседу. А при первой возможности и вовсе отошел подальше, чтобы прервать затянувшийся и безрезультатный допрос.

— Странный какой-то, — сделал вывод Костя, провожая угрюмого молчуна неодобрительным взглядом.

— Может, у него что-то случилось? — предположил Павел. — Горе какое-нибудь стряслось, или вроде того.

— Тут у всех горе стряслось, — заметил Костя, и ссыпал в тачку горсть картофельных клубней.

Встав с корточек и отряхнув с ладоней землю, он решительно произнес:

— Соберем чертов урожай, и пойдем к этому Андрею! Я до старости в рабах ходить не собираюсь. Или пусть дает нормальную работу, или я свалю отсюда.

Павел вздрогнул. Его откровенно напугало намерение товарища покинуть Цитадель.

— Ты серьезно? — осторожно спросил он.

Тот утвердительно кивнул головой.

— Нет, брось это! — потребовал Павел. — Там, снаружи, полная жопа. Сам, что ли, не знаешь?

— А тут, можно подумать, частичная? — проворчал Костя. — Там хоть пахать целыми днями не надо, а здесь мы просто бесплатная рабочая сила. Вкалываем тупо за еду, и ни за что больше.

— И еще за безопасность, — напомнил Павел.

— Даже она этого не стоит! Я и сам найду, где спрятаться, и пожрать себе отыщу. И при этом мне не нужно будет ишачить с утра до ночи.

— Ну, это ведь, вроде как, на общее благо, — привел аргумент Павел, хотя он и сам не был в большом восторге от жизни в Цитадели. Поначалу ему казалось, что ради возвращения в нормальное человеческое общество он готов едва ли не на все, но постепенно он пересмотрел свои взгляды. В самом деле, его здесь эксплуатировали со страшной силой, да и обещанными переменами к лучшему что-то не пахло.

— Да, общее благо, — насмешливо произнес Костя. — Благо общее, а ишачим на него мы. А другие, между прочим, живут не напрягаясь. Разве это справедливо?

— Нет, — согласился Павел. — Но ведь оно и раньше так было.

— Раньше оно везде так было, и бежать от этого было некуда. А теперь есть. И потом, кто сказал, что эта Цитадель единственная на всем белом свете колония?

— Я других не встречал, — признался Павел, хотя, по правде сказать, и не мог встретить, поскольку старательно избегал контактов с живыми людьми.

— Это ничего не значит, — отмахнулся Костя. — Есть другие колонии, или нет их, а я всю жизнь в рабах ходить не хочу. Закончим с картошкой, и идем к Андрею. И если он не согласится пристроить нас к нормальному делу, то я в тот же день отсюда свалю.

Костя посмотрел на товарища, и спросил:

— А ты?

— Что — я? — растерялся Павел.

— Ты останешься?

Павел заколебался с ответом. Быть рабом ему не нравилось, жизнь ударника физического труда за месяц с лишним успела конкретно приесться, но и покидать Цитадель было боязно. Потому как идти ведь некуда. Все эти другие колонии, это просто фантазия. То ли есть они, то ли их нет.

— Я не знаю, — признался он, поскольку так и не смог принять решение.

— Ты подумай, — посоветовал Костя. — Если уйдем вместе, будет легче. Вдвоем проще выживать, чем одному.

— Да подожди ты, — быстро сказал Павел, торопясь остудить разгорячившегося товарища, который уже принялся планировать их совместный уход. — Глядишь, все устроится. Мы ведь еще с Андреем не переговорили.

— Переговорим, — согласился Костя, — обязательно переговорим.

Но по нему было видно, что в удачный исход грядущего разговора с начальством он не верит. Павел, что интересно, тоже сомневался в том, что Андрей, едва они обратятся к нему, тут же назначит их на хлебные должности. И, тем не менее, он надеялся на это.

Но запланированному разговору не суждено было состояться, поскольку на следующий день случилось событие, круто изменившее судьбы Павла и Кости.

Глава 5

День начался буднично, не предвещая никаких значительных событий. С утра пораньше Павел и Костя проснулись, умылись, закинули в себя по тарелке пшенной каши в общей столовой, запили оное дивное кушанье спартанским чаем без сахара и, считай, без заварки, после чего, полные сил, отправились в поле. Их ждала очередная ожесточенная битва за урожай.

Прибыв на место, дружно перекурили всем коллективом, вяло перебрасываясь дежурными фразами и ежась на свежем осеннем ветерке, а затем взялись за дело. Павел с Костей успели отвезти к прицепу четыре тачки с урожаем, когда увидели бегущего к ним человека в камуфляже. Тот мчался от ворот Цитадели, и в нем вскоре опознали одного из княжеских гвардейцев.

Сборщики картофеля нешуточно встревожились. В Цитадели давно и планомерно велась борьба с внутренними врагами, в числе которых мог оказаться абсолютно любой. Выявленных врагов под белы рученьки уводили в теремок радости — некое заведение исправительно-пыточного типа, где из несчастных выколачивали признательные показания во всех смертных грехах старыми добрыми методами физического воздействия на организм. Еще не было случая, чтобы в теремок радости угодил невиновный. Туда попадали одни злодеи. То есть, до входа в теремок многие из них думали, что они не злодеи, и произошла чудовищная ошибка, но, уже очутившись внутри, быстро осознавали, что да, злодеи, и страшные злодеи. Каялись взахлеб, скороговоркой, так что палачи не успевали за ними записывать. Тех же, кто умудрялся пережить посещение теремка, а таковых оказывалось наперечет, либо одаривали исправительными работами, после которых люди становились инвалидами, либо публичными карами, вроде порки кнутом и прочей средневековщины.

В последнее время борьба с внутренними врагами приобрела особую остроту, и на то имелась причина: в Цитадели завелся матерый диссидент. Как и полагалось диссиденту, коварный супостат развернул активную подрывную деятельность, с целью пошатнуть непоколебимый авторитет княжеской власти и лично помазанника. Террористическая активность оппозиционной гниды главным образом выражалась в сочинении мерзких стишков и начертании оных угольком на стенах. Но после проведения порционной реформы, в ходе которой произошло научно обоснованное и экономически оправданное урезание пайков у низших слоев населения, притом урезание затронуло, в основном, мясную продукцию, агент влияния перешел все границы. Он подлым образом нацарапал на самом видном месте в Цитадели — на стене единственного на всю крепость стриптиз-бара, следующее подрывное четверостишие:

«Как-то вышел на крыльцо лидер всенародный,

Показал народу он орган детородный.

— Не хотим же мы, — сказал, — как в Италии,

Так что вот вам, вместо мяса, гениталии».

Оно бы может и удалось замять эту возмутительную злодейскую выходку, но в то утро, как назло, сам князь проснулся чуть свет, и отправился побродить по своим владениям. Ну и, естественно, увидел собственными венценосными очами сию поэтическую диверсию во всей ее экстремистской красе.