Стивен Кинг - Чёрный дом Страница 9

Берни шепчет: «Лизы в лизьих нодах, крызы в крызиных нодах, гиены воют на путой шелудок, аха, охо, бедны, бедны мои други, кто, кто дат вам ковавую пишу…»

Больше нам тут, похоже, делать нечего.

Пусть Берни бормочет и дальше… с нас достаточно. Пора нам глотнуть свежего воздуха. Так что летим на север, над лесом. Лисы в лисьих норах и крысы в крысиных норах могут выть, это правда, но вы ведь никогда не слышали о том, что в Западном Висконсине обитают голодные гиены. Гиены всегда голодны. И никто никогда их не жалеет. Трудно, знаете ли, жалеть существо, которое кружит вокруг добычи других хищников, ждет, пока те насытятся, чтобы подобрать остатки мертвечины.

Улетаем сквозь крышу!

В полутора-двух милях к востоку от «Макстона», где вдоль шоссе № 35 растет густой лес, есть узкая проселочная дорога.

Лес тянется вдоль шоссе еще на сотню ярдов, а потом уступает место поселку на две улицы, построенному тридцать лет назад.

Баскетбольные кольца и качели ждут во дворах. На подъездных дорожках к домам на Шуберт и Гейл-стрит — двух— и трехколесные велосипеды, самокаты, автомобили. Детям, которые ими пользуются, снятся сладости, щенки, круговые пробежки в бейсбольных матчах, путешествия по неведанным местам и многое другое, не менее интересное. Спят и их встревоженные родители, которым этим утром предстоит прочитать статью Уэнделла Грина на первой полосе «Герольда».

Но нас сейчас больше интересует уходящая в лес проселочная дорога, пожалуй, даже не дорога — одна полоса. Даже с высоты можно сказать, что дорога эта частная и в последнее время не используется. Она петляет по лесу, а в трех четвертях мили от шоссе № 35 исчезает. С высоты нашего полета — дорога эта — тонкая линия, проведенная твердым карандашом, требуется орлиный глаз, чтобы разглядеть ее. Но кто-то затратил немалые усилия, чтобы прочертить эту линию на карте леса. Пришлось вырубить и вывезти деревья, выкорчевать пни. Если это делал один человек, такая работа потребовала многие месяцы тяжелого физического труда. Результат этих немалых усилий и есть дорога, скрытая от посторонних глаз. Если внимание на мгновение рассеивается, она исчезает из виду и ее надо снова искать.

На ум приходят мысли о гномах и их рудных жилах, о тропе, ведущей к золотому кладу, спрятанному драконом, о сокровищах, путь к которым заколдован. Нет, конечно, рудные жилы гномов, золотые клады драконов, заколдованные сокровища — это все детские игры, но, спустившись ниже, мы видим у начала дороги потрепанный временем щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», доказательство того, что дорога что-то да охраняет, пусть и частную собственность.

Полюбовавшись на щит-указатель, мы перемещаемся к глухому концу дороги. Несмотря на тень под деревьями, возникает ощущение, что мы видим впереди что-то более темное в сравнении с окружающим лесом. Аха, охо, повторяем мы про себя бессвязное бормотание Берни, что же это перед нами? Стена? Оставив позади поворот, понимаем, что треугольник темноты, практически полностью скрытый сверху кронами деревьев, островерхая крыша. И только вблизи становится ясно, что перед нами трехэтажный деревянный дом, чуть скособочившийся с просевшим крыльцом. Дом этот определенно давно уже стоит пустой, даже внешне он отличается от других домов. Сразу чувствуется, что новым жильцам он будет не рад. Второй щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН» на накренившемся столбе только подтверждает наши догадки.

Островерхая крыша прикрывает только центральную секцию дома. Слева двухэтажная пристройка уходит в леса. Справа к дому примыкают вроде бы большие сараи. Странное впечатление производит этот дом. Должно быть, у архитектора отсутствовало чувство симметрии. Непонятно, что он пытался выразить своей постройкой, но дом и не хочет, чтобы кто-то получал ответ на этот вопрос. От кирпичей и досок веет монолитной неуязвимостью, несмотря на то, что время и погода нанесли дому заметный урон. Очевидно, дом строили в поисках уединения, может, даже изоляции, и он по-прежнему отвечает этим требованиям.

Самое странное, с того места, откуда мы смотрим на дом, он вроде бы окрашен черным. Не только доски, но каждый квадратный дюйм наружных поверхностей: крыльцо, нащельники, карнизы, сливы, даже рамы. Черный дом, от фундамента до конька. Такого просто не может быть. В этом добросердечном, гостеприимном уголке мира даже самый безумный строитель-мизантроп не стал бы превращать собственный дом в его темную тень. Мы плывем чуть выше уровня земли, вдоль узкой проселочной дороги, в направлении дома…

Когда оказываемся достаточно близко, чтобы все как следует разглядеть, когда от близости к этому странному дому становится даже не по себе, мы понимаем, что мизантропия может зайти дальше, чем мы предполагали. Дом темно-серой чернотой напоминает свинец, навевает мысли о грозовых облаках, бушующем море, корпусах потерпевших крушение кораблей. В этой черноте нет места жизни.

Можно не сомневаться, что лишь считанные взрослые из соседнего поселка и очень мало кто из Френч-Лэндинг и окрестных городков съезжали с шоссе № 35 на узкую проселочную дорогу. Очень немногие замечали запретительный знак-указатель, а уж о существовании черного дома не знают и они. С той же уверенностью мы можем сказать, что дети, конечно же, обследовали проселочную дорогу, некоторые доходили и до черного дома. Видели там недоступное глазам их родителей и сломя голову бежали обратно к шоссе.

Этот черный дом столь же неуместен в Висконсине, как небоскреб или замок, обнесенный рвом с водой. Более того, этот дом в любом уголке мира покажется аномалией, за исключением разве что парка развлечений с табличкой у двери: «Особняк призраков» или «Дворец ужасов». Впрочем, и там он не стал бы приманкой для посетителей, наоборот, через неделю разорил бы устроителей парка. И при этом черный дом странным образом напоминает нам безликие здания той части Чейз-стрит, что спускается к берегу реки и Нейлхауз-роуд. Обшарпанный отель «Нельсон», таверна, обувной магазин, соседние дома, отмеченные горизонтальной полосой, проведенной жирным грифелем реки, дышат той же жуткой, внушающей суеверный страх, похожей на кошмарный сон полуреальностью, которой окутан черный дом.

В этот момент нашего повествования, да и потом тоже, нам следует помнить, что привкус этой полуреальности, когда не знаешь, то ли все происходит наяву, то ли тебе снится сон, характерен для пограничных территорий. Его можно уловить при переходе из чего-то одного во что-то другое, независимо от того, сколь существенна или несущественна граница. Пограничные территории отличны от всего остального, на то они и пограничье.