Кирилл Алексеев - Пожиратель мух Страница 9

Сосчитав до десяти, Вика осторожно поднялась с дивана, нажала на кнопку телефона, включая подсветку и, с кочергой в руке, двинулась к выходу из комнаты. Пол отчаянно скрипел под ногами.

В сенях никого не было. Вика перевела дух. Подошла к двери, отдернула ситцевую занавеску и вздрогнула – открытый замок болтался на одной из петель. Все-таки Сергей заходил в сарай. Господи, какая скотина, что ему там понадобилось?!

Вика быстро продела дужку замка во вторую петельку и защелкнула его. Потом осветила сени, внимательно оглядывая каждый угол. Пусто. Но это ее не успокоило. Нервы были на пределе. Каждую тень она принимала за притаившегося незнакомца, каждый звук, издаваемый старым домом – за шаги подкрадывающегося маньяка.

«Успокойся, пожалуйста, успокойся, милая, – твердила она себе. – Думай о том, что через час вы все посмеетесь над этой историей. И больше всех будет забавляться эта скотина Сережа, узнав, что ты бегала по всему дому с кочергой, собираясь огреть кочергой безобидного алкоголика».

Но почему-то в это слабо верилось. Наоборот, с каждой секундой крепла уверенность, что она попала в серьезный переплет. Настолько серьезный, что выходки отчима и садиста-мужа покажутся детскими шалостями, когда наступит развязка.

Ей стало до слез жалко себя. Она уже успела привыкнуть к новой жизни – спокойной, размеренной, в которой нет места насилию, нет унижений и ежедневной борьбы за существование. Пожалуй, именно из-за этого она и жила с Сергеем. Он смог дать то, чего не давал первый муж – покой. Покой и ощущение безопасности. Даже безмятежности. Да, она часто обижала его, они ругались, время от времени он уходил, хлопнув дверью, но ни разу не поднял на нее руку, ни разу не повысил голос. Пустяк. Но за это она почти любила его. То, что для других женщин было нормой, для нее – подарком судьбы.

Звон разбитого стекла оборвал мысли. Вика вжалась в шершавую стену, не сводя расширившихся от ужаса глаз с двери в комнату.

Это он! О, Господи, ЭТО ОН!

Из комнаты послышалась возня – кто-то влезал в окно. Потом раздался скрип диванных пружин и тяжелый удар – человек спрыгнул на пол. Под сапогами захрустели осколки бутылки.

Вика затравленно посмотрела по сторонам.

«Что же делать? Господи, боженька мой, что же делать?»

Тяжелые шаги приближались. Вместе с ними приближалось неразборчивое хриплое бормотание. Человек не торопился, словно был уверен, что деваться ей некуда. Он шел медленно, очень медленно, так в голливудских фильмах ходят тупоголовые зомби. Но она поняла, что ночной гость вот-вот покажется в проеме двери.

Вика на дрожащих ногах сделала шаг назад, чувствуя, что сейчас описается от страха. Локоть задел что-то твердое, и она едва не закричала.

Лестница! Лестница на чердак. Это единственный выход.

На чердаке она не бывала ни разу. В прошлый приезд, когда Сергей показывал дом, она лишь поднялась по лестнице, так что голова оказалась над уровнем пола, и осмотрелась. Этого хватило. Отовсюду свисали клочья паутины, в узких лучах солнца, пробивающихся сквозь щели в стенах и крыше, столбом стояла пыль. Пахло кошачьим дерьмом, сухими травами и слежавшимся тряпьем. Бр-р! Если в доме и водились привидения, то их обиталищем явно был чердак.

Но теперь, слыша позади шаги незнакомца и его бормотание, Вика поняла, что другого выхода нет. Постанывая от страха и боли в ноге, она начала карабкаться по узкой крутой лестнице, пытаясь не уронить телефон и кочергу. Каждое мгновение она ждала, что рука незнакомца схватит ее за ногу и стащит с лестницы. Но это только придавало прыти. Один раз она оступилась, нога – больная нога – сорвалась со ступеньки, и Вика чуть не свалилась вниз, но сумела в последний момент уцепиться за ступеньку, выронив кочергу. Та с грохотом слетела вниз и брякнулась на пол. Шаги за спиной на секунду замерли, потом послышались снова, но за эти несколько мгновений Вика успела добраться до верха и упереться головой в крышку люка, ведущего на чердак.

Крышка сидела плотно, и девушка, похолодев, подумала, что она наверняка закрыта. Но, осветив ее фонариком, увидела, что никакого замка нет. Тогда, уже не постанывая, а вопя в полный голос, она обеими руками изо всех сил толкнула тяжеленную крышку наверх, и та поддалась.

– С-сстой, сссучка. К-куда же ты? – послышалось сзади.

Незнакомец сказал это спокойно, буднично, словно спрашивал, который час. Но на Вику его голос подействовал, как удар шпорами на лошадь. Она рванулась наверх, уже не замечая тяжести крышки, крича что-то нечленораздельное, навалилась грудью на грязный пол, заскребла, ломая остатки ногтей, пальцами по грубо оструганным доскам и буквально вползла, как огромный неуклюжий червяк, на чердак. Едва она успела втянуть ноги, и крышка закрылась, внизу скрипнула первая ступенька.

Рыдая в голос, Вика навалилась на крышку. Силы покинули ее. Теперь она могла только лежать, слушая, как стонут ступеньки под тяжестью ночного гостя, и шептать дрожащими губами:

– Мамочка, мамочка, мамочка…

Крышка вдруг подпрыгнула от жуткого удара, больно ударив по ребрам. Вика почувствовала, что по ногам потекло что-то теплое.

«Надо же, я все-таки описалась», – отстраненно подумала она.

И закричала.

Глава 2

Очнулся Виктор мгновенно. Раз! И готово. Сознание проснулось и заработало на полную катушку. В первые секунды особой радости это не принесло. Болело все тело. Болело так, будто какие-то великаны весь день играли им в футбол. Стоило Виктору пошевелиться, каждая косточка, каждая мышца хором завопили, протестуя. Им требовался покой. Абсолютный покой. Виктор замер, перевел дух и открыл глаза.

Ничего не изменилось – его все так же окружала полнейшая темнота. Он опустил веки и через секунду открыл глаза снова. И опять ничего. На всякий случай он, превозмогая боль, провел по лицу ладонью. В голове клубился туман, в котором то и дело мелькали какие-то бессвязные обрывки мыслей, неясные смутные образы. Они скользили по самому краю сознания, но были слишком мимолетными, слишком неуловимыми. Тело действовало само, не дожидаясь команды мозга.

Ладонь скользнула по лицу, задержалась на припухшей скуле и ссадине на щеке, задержалась на веках. Глаза были открыты, но не видели ничего. Ни малейшего проблеска света или хотя бы крошечного, едва уловимого изменения плотности, вернее, оттенка темноты. Она была сплошной, густой, будто голову окунули в ведро с чернилами, или накинули на нее мешок. Но, насколько мог определить Виктор, никакого мешка не было.

Виктор снова закрыл глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. На несколько секунд он опять впал в забытье. А когда пришел в себя, в голове немного прояснилось. Мысли уже не разбегались, как тараканы при включенном свете.