Сергей Жилин - Душегуб Страница 9

И вот я пролежу до утра в луже, искалеченный, помятый и истерзанный… Но что это изменит? Следующим вечером я вновь буду здесь, я вновь буду сидеть углу, отгородившись от них — всё будет по-прежнему. Это не потому вовсе, что я поставил перед собой цель вывести болванов из себя, просто… просто они — волки и свиньи…

Но я-то — Лев!

Лев не потому царь зверей, что у него грива. Просто он свободен. Ему всегда хватит пищи, хватит тепла, хватит самок.

Загнанные в города людишки могли получить свободу в тот момент, когда бомбы градом посыпались с небес. Когда разочаровавшийся в своих детях Господь уныло смотрел на Апокалипсис и не вмешивался. Но люди не стали свободными.

Свободен вовсе не тот, кто идёт против общества, кто не испытывает болезненных уколов совести, нарушая законы. Свободен даже не тот, кто не зависит от денег… Свобода живёт в голове, а у этой серой массы она в черепной коробке не задержалась.

Я способен сказать всё, что думаю и не думаю, сделать то, что хочу и не хочу, способен идти до потери сил, нырнуть на самое дно далёкого океана. А кто ещё на это решится? Кто-то прикрывается здравым смыслом, кто-то прикрывается моралью, но все просто не готовы признать, что навешивают на себя одну стальную цепь за другой. Тем более им горестно сознаваться, что их это устраивает.

Что ещё у человека надо отобрать, чтобы он решился вздохнуть полной грудью и оглядеться по сторонам? От скольких ещё проблем их нужно избавить, чтобы они расслабились?

И тут входит Винчи. Единственный достойный внимания персонаж. Ему всего девятнадцать лет — это правда. Так что мозги у него, как мозги девятнадцатилетнего мальчишки, желающего быть взрослым. Его дрянные туфли, серые джинсы, вязанный свитер, длинное пальто и белоснежно-белый шарф. Вот он Винсент.

Винчи — мутант, что странно сказалось на его внешнем виде: взрослеет и стареет этот коротышка где-то в три раза быстрее нормальных людей. Да, выглядит он на шестьдесят или около того. Печальная насмешка судьбы. Но лишь благодаря ей телепорт решился думать головой.

В карманы Винчи лазит за всем, чем угодно, но не за словами: с ним тяжко общаться, но это лишь потому, что люди не могут сказать ему ничего интересного. А в спорах он уделает любого умника, а уж такому дураку, как я, схлестнуться с ним не светит. Что ему не нравится — молчать не будет, оскорбят — вцепится в горло хоть самому дьяволу. Достойно уважения.

Первая кружка стукнулась высушенным дном об стол. Во второй оказалась разлита какая-то жижа, из-за чего следует немедленно вылить ослиную мочу — не жалко. Узколобый хорёк по соседству аж потеснился от хлещущих брызг.

Потом пошло вполне неплохое пойло. Слышал, что раньше пиво было мягче и пьянели от него не так быстро. Один древний старикан поведал, что однажды выдул четыре литра — ни в одном глазу. Врал, чего тут думать! Некоторые после одной кружки себя не помнят.

Зашумели. Да это Винчи попал в историю, стоило только объявиться в «Тёплых огнях». Недомерок Маярд достал нож и решил нашинковать молодого старичка. Это будет славная битва: жаль, не найдётся стоящего олуха, чтобы принять ставки.

Всё вышло так, как и предполагалось: драчуны орали друг на друга дольше, чем дрались. Но вот Маярд неаккуратно упал, что спровоцировало всеобщую драку. Словно коллективные муравьи, бойцы встали в стойку и бросились друг на друга, особо не разбирая, кого же бить.

А мне некогда: ещё четыре кружки недопитых. Надо бы нажраться — на вечер всё равно никаких планов. Мне не до потех гладиаторов.

Рядом растянулся бледнолицый хорёк, что брезгливо отстранялся от меня минутами назад. Шатая башкой, он выдал такой мерзкий вопль, что уши задрожали. Пришлось сбрасывать ноги со столешницы и вырубать глиста. Сломал ему нос — будет местному докторишке работёнка.

Еле закинул пятки обратно: алкоголь уже расшатал мозги. Ощущения такие, словно оказался на палубе с кровожадными пиратами. Вокруг уже берут фрегат на абордаж.

Рушат об спины стулья, разбивают об головы бутылки и втирают стекло в морды. Дикари, чтоб их.

Двумя злыми слонами вбежали вышибалы. Эх, сейчас начнут молотить дубинами всех, до кого дотянутся. Меня не тронут: не решатся.

Неожиданно кто-то налетел на меня и свалил на пол. Расплескал всё моё пиво, нож ему под глаз! В голове заворчал свирепый вихрь пьяного забвения, лишающего тело всякого намёка на послушность. Слепнущие глаза успели выхватить из шатающегося марева шляпу, после чего мир обратился в чёрное нечто…

У моей маленькой избушки на пригорке уселся вечно недовольный всем Уолтер Крус. Пряча косматую голову под фуражкой, он обнял себя за плечи. Вечно нацепит глупую тонкую куртку, которую с чего-то вдруг считает модной, и мёрзнет в ней.

Поднявшись со ступеней, Уолтер злобно прохрипел:

— Привет, Марк!

— Привет, Уолтер, — мы обменялись рукопожатиями. — Я же просил отчёт оставить у Тима. Чего мёрзнешь зря?

— Решил убедиться, что Сэм ничего не напутал. Так ты снова с нами?

— На испытательном сроке.

Не особо уверовав в сказанное, Уолтер неопределённо покивал. Рука рефлекторно поднялась к щеке, дабы почесать страшный шрам. Получил его в схватке с обкуренным негодяем, дебоширившим в Гаваре.

— Чего это Тим так раздобрился? — спросил полицейский, поглядывая в сторону.

— Я помогал в расследовании Энгрилю — все обстоятельства хорошо знаю. У Тима не было выбора.

— Совпадение?

— Что?

Обычно за такие намёки бьют по лицу без церемоний. А этот доходяга мне по весовой категории не ровня. От него не укрылось, как мои кулаки до треска сжались. Лишь ухмыльнулся:

— Это шутка, Марк! Ты чего?

— Никогда ты шутить не умел!

— Да… Жаль Энгриля. Когда там похороны? — засобирался уходить Уолтер.

— Прямо завтра, чтоб не тянуть, — отошёл я.

Желая поскорее примириться, Крус криво улыбнулся и похлопал мне по плечу. В самом деле, стало полегче.

— Тянуть не стоит. Увидимся завтра.

Переваливаясь, Уолтер поплёлся по направлению к Центральной площади. Разве что не забывает кутаться.

Уолтер, Уолтер, ну ты и дуралей. Когда ты начнёшь хоть кому-нибудь верить, радиация над Азией выветрится. Все для тебя мрази и уроды, а ты только отнекиваешься: «шучу, мол».

Ладно, сейчас точно не до него. Пойду гляну внимательнее, что там у меня дома. По доскам, вмятым в землю поднимаюсь к бурой двери и захожу к себе. Первое, что бросается в глаза — жуткий беспорядок. Шкафы распахнуты, комоды и столы перерыты, двери настежь, на полу следы бесчинства Душегуба вперемешку с грязевыми пятнами от чьих-то крошечных подошв. Окно в гостиной разбито — через него маньяк и проник ко мне. Где что у меня лежит паршивец не в курсе.