Уильям Блэтти - Легион Страница 9

– Сомневаюсь.

– Я тоже. Где-то я вычитал, что об этом спросили одного теолога. Так вот он заявил, будто бессонница одолеет его с того момента, когда компьютеры начнут беспокоиться о своих изношенных деталях. Мое им почтение. Удачи вам, компьютеры, и да благословит вас Господь! Однако вещица, сама собранная из нескольких штуковин, не сможет о себе позаботиться. Я прав? Все это чушь собачья, и разум далеко не то же самое, что и мозг. Вот посмотри: моя рука в кармане. Так разве стал карман при этом рукой? Да кто угодно тебе скажет, что мысль – это мысль, а не клетки мозга, и тем более не протекающая в них реакция. А, к примеру, ревность – это совсем не какой-нибудь вариант игры на компьютере «Атари». Да и вообще, кто кого стремится надуть? Если все эти блестящие японские ученые, создав искусственную клетку мозга величиной в одну сороковую кубического дюйма, решили бы воспроизвести на ее основании человеческий мозг, им бы пришлось занять амбарчик размерами миллиона в полтора кубических футов, да еще хорошенько запрятать свое изобретение подальше от любопытных глаз, убеждая соседей, что ровным счетом ничего стоящего в этом амбаре нет. И кроме всего прочего, Аткинс, я вот умею мечтать о будущем. А какой из известных тебе компьютеров может сделать то же самое?

– Так вы полностью исключаете Манникса?

– Я не беру здесь перспективы будущего, в общем-то, что можно предсказывать, исходя из логических соображений. Я мечтаю о таких вещах, которые тебе никогда и в голову не придут. Впрочем, не только я. Прочитай «Эксперимент со временем» Дюнне. А еще труды психиатра Юнга или физика-теоретика Вольфганга Паули, специалиста в области квантовой механики, которого в наше время называют отцом нейтрино. И таких людей ты, кстати, мог совершенно спокойно повстречать на улице или еще где-нибудь. Что же касается Манникса, то он – отец семерых детей, можно сказать, святой человек. И я знаком с ним вот уже восемнадцать лет. Так что выбрось его из головы. Однако внимания заслуживает кое-какой факт. Стедман не обнаружил на голове Кинтри никаких следов удара. Но как примириться с этим фактом, учитывая все то, что сотворили с мальчиком? Получается, что он был в сознании. Бог мой, он был в полном сознании. – Киндерман опустил глаза и покачал головой. – Аткинс, мы должны искать не одно чудовище. Кто-то ведь должен был удерживать мальчика. Обязательно.

Зазвонил телефон. Киндерман взглянул на определитель номера и снял трубку.

– Киндерман слушает.

– Билл? – послышался голос жены.

– А, это ты, дорогая. Ну, рассказывай, что там, в Ричмонде? Вы все еще там?

– Да, мы только что побывали в Капитолии. Ты знаешь, он, оказывается, белого цвета.

– Потрясающе.

– А как там у тебя, дорогой?

– Все отлично, любимая. Три убийства, четыре изнасилования и всего одно самоубийство. Ну, а в остальном, так, треплюсь с ребятками из участка. Милая, скажи, пожалуйста, когда карп сделает одолжение и освободит, наконец, нашу ванну?

– Мне сейчас неудобно говорить.

– А, понимаю. Матушка торчит рядом. Я догадался. Она с тобой в телефонной будке. Расплющивает тебя по стеклу? Так?

– Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Ты придешь домой к обеду?

– Скорее всего нет, мой бесценный ангел.

– Тогда, может, к ужину? Когда меня нет, ты питаешься нерегулярно. Мы сейчас выезжаем, а часам к Двум уже будем дома.

– Спасибо тебе за все, дорогая. Но, видишь ли, сегодня мне необходимо слегка подбодрить отца Дайера.

– А что случилось?

– Из года в год именно в этот день он чувствует тоску и одиночество.

– Ax да, ведь это сегодня.

– Именно сегодня.

– Я совсем выпустила из головы.

Через кабинет Киндермана протащили задержанного. Он изо всех сил упирался и осыпал полицейских ругательствами.

– Я ничего не делал! Отпустите меня, идиоты вонючие!

– Что там происходит? – забеспокоилась супруга Киндермана.

– Да тут какие-то неевреи, только и всего. Не обращай внимания. – Дверь КПЗ, расположенной сразу же за проходным кабинетом Киндермана, захлопнулась. – Я свожу Дайера в кино. А потом мы покалякаем на этот счет. Ему понравится.

– Ну ладно. Я приготовлю тебе обед и поставлю в духовку. Так что, если все-таки надумаешь, тебе останется его только разогреть.

– Ты – просто само очарование. Да, кстати, сегодня вечером запри, пожалуйста, все окна.

– А зачем?

– Мне так будет спокойней. Ну, моя крошка, крепко тебя целую и обнимаю.

– И я тебя тоже.

– Да, пожалуйста, не забудь про карпа, ладно? Меня никак не тянет домой, покуда я знаю, что он до сих пор там.

– Билл!

– Пока, дорогая!

– До встречи.

Киндерман положил трубку и встал. Аткинс изумленно уставился на него.

– Этот карп тебя не касается, – буркнул Киндерман. – И вообще, лучше обрати свой пыл на наше Датское королевство, где что-то неладно. – Он подошел к двери. – У тебя куча работы, так что займись-ка делами. Что касается меня, то с двух до полчетвертого я в кинотеатре «Байограф». После этого ищи меня либо в ресторанчике «Клайд», либо здесь же, в кабинете. Если к этому времени у ребят из лаборатории что-нибудь прояснится, дай мне сразу же знать. Усек? Немедленно свяжись со мной по рации. Ну, до свидания высокородный лорд. Развлекайся и отдыхай на роскошной яхточке. Да смотри, чтобы она не дала течь.

С этими словами он вышел из кабинета. Аткинс видел, как Киндерман продирается сквозь толпу полицейских и отмахивается от них, словно от нищих на улицах Бомбея. Вот он пробрался к лестнице и скрылся из виду. Аткинс словно сразу же осиротел...

Он поднялся со своего стула и приблизился к окну. Сержант любовался белоснежными мраморными творениями рук человеческих. Памятники купались в солнечном сиянии. Аткинс прислушался к уличному гулу. На душе у него кошки скребли. Будто какая-то недобрая мгла сгущалась внутри него, и он, не понимая ее истоков, тем не менее ощущал всю ее тяжесть. Что же это такое? Ведь и Киндерман чувствовал то же самое. И не мог объяснить.

Аткинс попытался стряхнуть с себя наваждение. Он верил в людей, в их природу и жалел всех подряд: Внезапно ощутив надежду, он отвернулся, наконец, от окна и пошел работать.

Глава вторая

Джозеф Дайер, иезуит сорока пяти лет, был по происхождению ирландцем. Он преподавал Закон Божий в Джорджтаунском университете. В минувшее воскресенье Дайер присутствовал на церковной службе, подкрепляя в душе веру и молясь за милосердие ко всему человечеству. После мессы он посетил иезуитское кладбище, расположенное в низине на территории университета. Там он положил букетик цветов на могилу с надписью «Дэмьен Каррас, Общество Иисуса». Затем в университетской столовой плотно позавтракал, срубав такие порции, которым позавидовал бы и сам Гаргантюа: здесь были и блинчики, и свиные отбивные, и кукурузные лепешки, и сосиски, и, конечно же, яичница с беконом. В утренней трапезе принимал участие старинный приятель Джозефа, президент университета, отец Райли.