Маркус Хайц - Ритуал Страница 9

«А-Тимс» все еще звала, но мелодию вдруг заглушил выстрел из его собственного «ЗИГ-Зауэра», из которого прицелился в него один из египтян. Вокруг него в складках ткани зажужжали стеклянные пули, но ни одна не достигла цели. Ослепленный, Эрик пополз приблизительно в ту сторону, где должна была находиться стопа подушек — она послужит ему укрытием, пока он не избавится от этой шелковой сети.

Выстрелы смолкли, очевидно, магазин опустел.

Упуаут, вероятно, упивалась радостью, ведь мобильный звонил, не переставая, манил его, призывал к себе и, невзирая на веселую мелодию, грозил смертью отца.

У Эрика страх за отца перерос в панику. С силой рванув, он выпутался из шелковой тюрьмы — как раз вовремя, чтобы ловким ударом в грудь сбить с ног египтянина, еще стоявшего с пустым «Р9» в руках. Танцовщицы и оставшихся в живых мужчин след простыл.

— Черт, проклятье! — Пригибаясь Эрик обежал стопу подушек, за которой, как ему казалось, звонил телефон, на ходу подобрал «Р9» и вогнал в него новый магазин.

Танцовщица напала внезапно, возникнув, словно из пустоты. Она сменила облик, теперь это была наполовину женщина, наполовину зверь, который двигался на двух ногах и выглядел при этом как химера-переросток с блестящим мехом. Лишь пояс с монетами еще позвякивал у нее на бедрах, остальная одежда с нее слетела. Со свистом разрезали воздух барабанные палочки.

Сорвав с плеч белый кожаный плащ, Эрик закрутил его перед собой как тореадор и тем отвел часть ударов, которые утратили свою убийственную силу. Одновременно он ударил тварь в низ туловища, на что она изумленно тявкнула. Накладка из закаленного серебра причинила ей боль и сбила с ритма атаки. Этим Эрик воспользовался, чтобы перезарядить оружие.

— Отправляйся к своим пирамидам, гадина!

Прижав ствол «Р9» к меху на уровне сердца, Эрик несколько раз спустил курок. Изобретатель стеклянных пуль воистину обрадовался бы тому, что сотворило с телом танцовщицы его детище. Не осталось ничего, что находилось в непосредственной близости от входного отверстия. Ребра и сердце разорвало в клочья, оборотень с воем дернулся — и замертво упал на паркет. Сейчас перед Эриком снова предстала обнаженная красавица лет двадцати пяти с поясом-монисто на бедрах и зияющей дырой в груди. Ничто не указывало на то, что когда-то у нее были клыки и когти. Ни один нормальный человек не поверил бы ему, попытайся он рассказать о своей схватке с оборотнем.

Мобильный все еще звонил. Эрик метнулся в его сторону.

Под руинами балдахина что-то двигалось. Острая морда со светлым мехом разорвала материю, расширив уже имеющуюся прореху, через которую выпрыгнул еще один шакал. Пронесшись мимо Эрика, он схватил в пасть мобильный и бросился наутек.

Эрик упал на колено, чтобы точнее прицелиться из «глока» и трижды быстро нажал на спуск. Зверь пронзительно заскулил, когда пули вошли ему в туловище и правую заднюю лапу. К несчастью, «глок» нельзя было зарядить стеклянными пулями.

— Отдай мобильный!

Он бросился вдогонку за раненой тварью, смерть отца обретала в его мыслях все более угрожающий облик.

Шакал бросился к двери, и Эрик последовал за ним.

И коридоре он увидел перед собой человека: тот стоял в десяти метрах впереди у открытой двери и отчаянно жестикулировал. Не медля, Эрик, выстрелил на бегу и попал достаточно точно, чтобы враг, умирая, упал на пол. Дверь захлопнулась, прогремел выстрел.

Неуемно звякала «А-Тимс».

Остановившись, Эрик выпустил оставшиеся шесть пуль вслед оборотню, невзирая на мобильный, который мог притом повредить.

Шакал рухнул на пол и, судорожно изгибаясь, забился в агонии. Бушующее в теле серебро выжигало его изнутри.

Заткнув «глок» за пояс, Эрик вытащил обкусанный мобильный из пасти твари и, едва переведя дух, надавил на зеленую кнопку. От удара барабанной палочкой чертовски болела рука.

— Я взял трубку, Упуаут, — просипел он, одной рукой меняя магазин в «ЗИГ-Зауэре», а после направился к двери, за которой скрывался кто-то еще. — Оставь в покое моего отца, и я дам тебе фору.

— Так ты еще жив? — В голосе звучало удивление. — Я думала, моя дочь избавилась от тебя.

— Танцовщица?

— Да.

Женщина помолчала, точно боялась ответа на вопрос, который теперь не могла не задать.

— Что?..

— А ты как думаешь?

Эрику показалось, он услышал резкий вдох. Мучительно долгое мгновение царила гробовая тишина.

— Упуаут? Отдай моего отца.

— Я передумала, — шепнул голос. Эрик услышал череду глухих ударов. — Вы оба станете…

Решительно отбросив телефон, Эрик выхватил «глок» и всем телом бросился на дверь. Замок с треском выломался, и, ворвавшись в кабинет за дверью, Эрик открыл стрельбу по всему живому, следя, однако, как бы не попасть в отца.

В граде пуль умирали последние гости. Их внутренности размазало по задней стене, они запачкали восточный ковер, статуэтки на комоде и книги на полках.

У единственной в комнате женщины, которая, кстати, держала сотовый телефон, хватило сообразительности спрятаться за привязанным к стулу отцом Эрика. На месте сорванного с фон Кастелла-старшего скальпа пузырилась кровь, сбегавшая за воротник, капавшая со связанных рук на темные половицы.

— Бросай оружие, — крикнула она. — Не то я его прикончу.

Он нашел Упуаут, которая выглядела как постаревшая танцовщица, лежащая сейчас застреленной в соседней комнате. Одета она была в темно-желтый брючный костюм с египетским орнаментом.

— С каких это пор бог боится? — спросил ее Эрик и присел на корточки. Он целился в стул, туда, где между его ножек и ног его отца ясно виднелось ее колено.

— Лишь когда у противника преимущество, — отрезала она. — Вы были слишком самонадеянны, господин фон Кастелл, вы считали себя в безопасности. Но отныне война, которую вы объявили моему народу, пришла к вам!

Его указательный палец медленно сдвинулся назад, нашел спусковой крючок пистолета.

— Твой народ уже давно воюет. Но есть кое-кто, кто может его остановить.

— И вы считаете, будто к этому призваны?

— Называй это семейной традицией. — Он сделал глубокий вдох, сосредотачиваясь на рискованном выстреле.

— Вы и ваш — ах какой умный — отец бросили мне вызов. Мне, Упуаут, одной из великих среди могущественных! Это слишком даже для Кастеллей. Вы мните себя невероятно умными и осведомленными, — рыкнула она. — Но даже не знали, что я женщина!

— Как и того, что у тебя есть дочь. Или, лучше сказать, была? Какая жалость. В иных обстоятельствах я охотно пригласил бы ее на обед.