Виктор Песиголовец - Деяния ангелов Страница 9

— Где найдет, в своем райцентре? — хмыкнул я. — Да завтра об этом будут знать все: и стар, и млад. К Вере сразу же прибежит обманутая жена, чтобы выцарапать глаза!

Вива вскочила с места и нервно заходила по комнате. Потом подошла к окну и застыла. Стояла минут пять, не шевелясь. За это время я не проронил ни слова, молча наблюдал за ней. Было слышно, как на улице шумит ветер и сигналят автомобили.

— Знаешь что, — вдруг произнесла девушка, не оборачиваясь, — Вере нужно помочь.

— Как и чем мы ей поможем? — поморщился я — у меня слегка разболелась голова. Не то от шампанского, не то от неприятного объяснения с Верой.

— Не мы, а я! — уточнила Вива. — Я ей помогу.

— Интересно, чем? Найдешь ей подходящего мужчину?

— Схожу в церковь, помолюсь за нее, — в голосе девушки послышались нотки облегчения и радости, как будто она долго искала решение какого-то важного вопроса и, наконец, нашла. — Мою молитву должны услышать, я в это верю.

— Ну-ну! — вяло улыбнулся я. — Если бы это было так просто: пошел, помолился — и твое желание сбылось…

— Мое сбудется! — качнула головой Вива. — Буду очень сильно просить…

Невесело усмехнувшись, я лишь махнул рукой: мой ангелочек не только чудаковатый, но еще и с большим самомнением!

Пока Вива готовила ужин, я нежился в травяной ванне. Ах, как же это было приятно! Казалось, мое тело обволакивает не обычная водопроводная муть, а ласковый свет майского солнышка, ставший вдруг жидким и способным согреть мне сердце. А хмельной аромат трав — пленительно сладкий и жгучий — наполнял мою душу не весть откуда взявшейся светлой радостью, блаженством и умиротворением. Милая Вива, какой же волшебный отвар ты влила в ванну и откуда почерпнула его рецепт? Врачевательница ты моя, ненаглядная!

Я вошел в кухню бодрый, подтянутый и помолодевший лет на двадцать. Сладко потянувшись у порога, взглянул на стол — он ломился от еды. Вива стояла у плиты и жарила блины. Целая горка их с румяной корочкой уже лежала на большой тарелке.

— У нас что, будут гости? — пошутил я. — Зачем ты так много всего наготовила?

— Тебе нужно хорошо покушать после ванны, — звонким голосом пропела девушка. — Садись, сейчас я стану тебя кормить!

Я подошел к ней сзади и обхватил руками за плечи. Она повернулась ко мне, ее глаза сияли счастьем. Повинуясь порыву, я упал на колени и сквозь ткань халата стал целовать ее бедра и живот. Дав мне время отвести душу, Вива скомандовала:

— Немедленно за стол! А то все скоро остынет.

Я поднялся с пола и, прежде чем выполнить приказ, несколько раз прижался своими горячими губами к шее, устам и щекам девушки. Она смотрела на меня с нежностью и любовью. В этот миг мне показалось, что весь мир лежит у наших с Вивой ног, что впереди нас ожидает длинная, залитая солнцем безмятежной радости и счастья, дорога жизни, конца которой не видно… Все, что раньше заботило и омрачало мою душу, все, что мучило, отягощало и жгло ее, исчезло бесследно, словно и не было его никогда.

Теперь я знаю, что такое рай — это место, где на человека снисходит такая вот ни с чем несравнимая благодать…

Глава четвертая

Неожиданно объявилась еще одна моя бывшая…

Она приехала из Италии, куда ездила на заработки, и сразу же через наших общих знакомых связалась со мной. Попросила о встрече.

Наш роман с Ириной длился довольно долго — почти два года. Она работала преподавателем одной из запорожских музыкальных школ. Хрупкая, худенькая девчонка двадцати трех лет с живыми зеленоватыми глазами. Познакомились мы случайно — я пришел устраивать в школу сынишку моего приятеля-журналиста. Переговорил с директоршей, которую знал давным-давно, и мальчика взяли. При нашем разговоре присутствовала молодая преподавательница, которая, как оказалось, пишет стихи. Директорша попросила меня оценить их и по возможности помочь с публикацией в газете.

На другой день я заехал в школу, нашел Ирину и забрал у нее толстый ежедневник, в который она записывала свои поэтические излияния. Пообещав через пару дней высказать свое мнение, простился и направился к выходу. Но девушка не дала мне уйти. Смущаясь, сказала, что сегодня она свободна от работы и очень хотела бы пригласить меня в кафе. Я удивился, но приглашение принял. За чашечкой кофе мне пришлось бегло просмотреть поэтические опусы преподавательницы, о чем она попросила. Стихи имели технические недостатки, но, в принципе, мне понравились.

А вскоре уже я пригласил ее в кафе. Там показал свои правки, которые, по моему мнению, следовало внести в стихи, и сообщил, что парочка их будет опубликована в одной небольшой газете, где у меня имеются старые друзья. Ирина горячо поблагодарила и предложила какой-то заумный тост, кажется, за людей, умеющих отличить дактиль от анапеста или что-то в этом роде. Потом я проводил ее домой.

Когда стихи появились в газете, она позвонила мне и попросила о встрече. Я думал, что в знак благодарности получу от поэтессы-преподавательницы приглашение на чашечку кофе, но ошибся. Ирина повела меня к себе домой, где уже был накрыт праздничный стол, как я понял, специально для меня. Родители девушки — люди средних лет, оба — педагоги — встретили меня, словно самого дорогого гостя. Потчевали разносолами, беспрерывно благодарили за помощь в публикации стихов их гениальной дочери, и очень расстроились, когда я отказался пить, сославшись на то, что мне предстоит еще полдня сидеть за рулем автомобиля.

После застолья Ирина взяла с меня слово, что я не забуду о ней и вскоре навещу ее в музыкальной школе. Я, разумеется, пообещал.

И мы потом встретились. Немного побродили по городу, сходили в театр на спектакль, посидели в кафе. В тот вечер я впервые почувствовал, что девушка меня очаровала.

Я так подробно рассказываю о начале этого одного из многих своих романов не просто так. Именно он принес мне горя больше всего, именно он, безо всяких преувеличений, подорвал мое здоровье, в свое время довел почти до безумия, надолго лишил сна и покоя…

У меня дурная привычка делать женщинам предложение, как говорится, прямо в лоб, безо всяких полагающихся в таких случаях предисловий. Вот и Ирине в одну из наших встреч я неожиданно — и для нее, и для самого себя — предложил перейти от приятельских отношений к интимным. Она была шокирована.

— Но вы ведь даже не ухаживали за мной, — только и смогла вымолвить девушка.

В то время мне было тридцать семь лет, я чувствовал себя еще молодым и полным сил. Видимо, поэтому отказы женщин, кстати, нечастые, меня мало трогали. Ну, не Маня, так Таня, а не Таня, так Глафира Прокофьевна из соседнего подъезда — приблизительно таким было мое мужское кредо. И в душе я был готов к отказу Ирины.