Татьяна Богатырева - Весенние соблазны Страница 9

Невыносимо стыдно и страшно. Сладостная отрава этого страха и стыда стала последней каплей! Я прокусила себе губу до крови, чтобы не закричать, но даже не заметила этого. Слишком хорошо, мучительно-хорошо было. Фэйри остановились за дверью, перемолвились несколькими словами, послышался смех. Мы замерли, сдерживая стоны.

Стоит мне закрыть глаза и вызвать в памяти этот чулан, я вспоминаю то мгновение. Стыд, страх, безумное возбуждение, сводящее с ума ощущение мужчины внутри, горячие и жадные губы, сильные пальцы, стискивающие ягодицы — позже оказалось, что он наставил мне синяков.

И голоса фэйри за хлипкой дверью.

Наслаждение было невероятным. Долгим, почти болезненным. Мы, задыхаясь, сползли по стенке. И еще минут двадцать просто сидели в обнимку. Не осталось сил даже на разговоры.

А потом я почувствовала себя ужасно развратной и грязной. Чуть не расплакалась. Элвин поцеловал меня в нос и сказал, что я маленькая ханжа. Но совершенно изумительная и замечательная ханжа.

Когда мы выбрались обратно к гостям, княгиня все поняла по моим припухшим губам и растрепанной прическе и не уставала весь вечер тонко издеваться по этому поводу. И я сидела с каменным лицом, внутри умирая от стыда, и делала вид, что не понимаю ее намеков.

Элвин же только потешался, наблюдая это зрелище. Его таким не проймешь, он абсолютно бесстыжий.

Нет уж! Пусть я до сих пор обмираю от возбуждения при мысли о том чулане, повторить подобное я не готова. Не сегодня.

И вообще никогда!

Прием в самом разгаре. Мы проходим меж фэйри, приветствуем знакомых, улыбаемся в ответ на фальшивые улыбки и повторяем вежливые, ничего не значащие фразы.

Временами Элвин дотрагивается до меня — словно невзначай. Подает бокал с вином, придерживает за локоть, поправляет и без того идеально сидящую брошь на корсаже. Каждое такое действие сопровождается многозначительной улыбкой и раздевающим взглядом, от которого по телу разбегаются сладкие мурашки.

Еще хуже становится, когда он, склонившись к моему уху, с совершенно серьезным лицом отпускает возмутительное и возбуждающее замечание по поводу моего декольте.

Вот ведь бесстыжий!

Я следую за ним, как в тумане. Кровь стучит в висках, хочется запустить руку в короткие пепельные волосы, прикоснуться ладонью к свежевыбритой щеке, поймать отзвук своего желания в глубине голубых глаз.

Как он это делает?! Как без малейших усилий, без красивых слов и изысканных комплиментов заставляет меня желать его снова и снова? Забывать о приличиях, становиться похотливой мартовской кошкой в его руках…

Жизнерадостное «Элвин!" вырывает меня из мучительных и сладостных фантазий.

— Риэн!

Братские объятия вместо чинного рукопожатия на приеме — нарушение всех правил, но когда Элвин следовал этикету?

Я с любопытством рассматриваю очередного побратима своего мужа. Элвин не особо спешит знакомить меня с родней, за десять лет, что мы вместе, я видела только троих его родственников…

Как всегда, когда я вспоминаю об этом, хочется кусать губы от досады и надумывать лишнего. Лепить из пичуги дракона.

Элвин же не специально прячет меня от сестер и братьев. Просто… не общается с другими Стражами. И он так и не женился на мне по законам фэйри, значит, в их глазах, я — никто.

Рабыня. Фамильяр. Кошка.

Нет смысла врать самой себе — мне обидно.

…мне не угодишь. Мой второй муж обожал хвастаться мною перед родственниками. Я возненавидела всех этих троюродных кузенов и двоюродных братьев тетушки уже на третий день после свадьбы.

— Сеньорита, разрешите представить вам седьмого Стража. Этого разгильдяя зовут Риэном. Ну а вам он заочно знаком под именем А. Ландри.

Щеки ожигает жаром.

Ландри?!

Тот самый А. Ландри, автор чувственных и скабрезных романчиков для мужчин?!

Нет, разумеется, я вовсе не читаю такие пошлости! Так… несколько раз полистала, найдя в библиотеке Элвина. Ну и увлеклась против воли. В книге обнаружилось не только бесконечное описание разнообразных совокуплений, но и довольно бойкий сюжет. А кое-какие идеи, почерпнутые из книжки, я потом применила на практике, приятно удивив своего мужчину.

При мысли, что брат Элвина — автор этих порнографических фантазий я против воли безудержно краснею.

А он красив, пусть и в его красоте чуть больше сладости, чем обычно простительно мужчине. Длинные золотые волосы, тонкие вдохновенные черты лица, которые подошли бы скорее фэйри, и блудливые зеленые глаза. Я почти ощущаю кожей, как скользит по мне его взгляд, задерживаясь в вырезе декольте. Чувственные губы расплываются в улыбке:

— О, это ли тот самый восхитительный цветок, который ты прятал от всех нас так долго?

— «Восхитительный цветок»-фе, — Элвин кривится. — Всякий раз, когда кажется, что хуже уже быть не может, ты открываешь новые горизонты, — и уже мне, — будьте осторожнее, сеньорита. Риэн — настоящий мастер нести приторную чушь. Наверняка вы заметили эту его очаровательную манеру еще по книгам. Все эти «раскаленные клинки страсти" и «любопытные жемчужины». Если не остановить его вовремя, можно потонуть в сладкой галиматье. Риэн, это Франческа. Моя жена.

Всего лишь «это Франческа»?! И никакого «прекрати на нее пялиться»!

Опускаю ресницы, чтобы скрыть свое разочарование.

Знаю, это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Я хочу, чтобы муж иногда ревновал. Чтобы проявил себя тираном и собственником. И чтобы все вокруг понимали — дело именно в ревности, а не приступе дурного настроения. Хочу, чтобы он заявил свои права на меня — бескомпромиссно и властно, подтверждая, как я ему дорога.

Я даже согласна, чтобы он в этой ревности запрещал мне общаться с некоторыми мужчинами. Такими, как Риэн, например. Клянусь, что была бы послушна этому запрету…

Глупое бабское желание.

Риэн целует мне пальцы, умудрившись задержать ладонь в руках на мгновение дольше, чем положено приличиями, и рассыпается в пустых восторгах.

Обычно я не любительница ювелирных комплиментов. Рубиновые губки и перламутровые зубки — верх пошлости. Хуже только сравнить женщину с каким-нибудь цветочком.

Но сейчас я милостиво улыбаюсь банальностям Риэна.

Буду флиртовать, раз мой муж не спешит охранять мою нравственность.

Элвин продолжает пренебрежительным тоном, словно не замечая внимания ко мне со стороны его брата:

— Риэн гордится тем, что пишет только о том, что опробовал на практике. В некотором роде его писульки — автобиографичный материал. Это делает их особо интересными для знакомых и родственников. А ты еще жалуешься на мое бесстыдство.