Леонид Алехин - Ночное ограбление Страница 9

Незнакомец взял перчатку в руки. Присмотревшись, Люпионе понял, что она сделана из человеческой кожи. На пальцах сохранились следы от колец. Металлические лезвия росли, похоже, прямо из-под ногтей.

— То, что вы видите, принадлежало великому воину и могущественному магу. Его яростный дух по сей день заключен в металле, — незнакомец нагнулся вперед и надел перчатку Люпионе.

От прикосновения ветхой кожи по руке Люпионе побежали мурашки. С отвращением и страхом он почувствовал, как перчатка липнет к его предплечью.

— Надеюсь, ваше тело придется ему по вкусу. В вас так мало человека и там много зверя. Как и было в нем. Вы должны ему понравиться. Вы должны напомнить ему его самого. В противном случае он просто разорвет вас, как поступал с остальными. И все наши старания окажутся напрасны.

Руку Люпионе охватила неописуемая боль. Чужая кожа прирастала к нему, стальные когти сплавлялись с кончиками его пальцев.

— Да, — кивнул головой незнакомец. — Вот так. Отлично.

Левая рука Люпионе покрылась черной жесткой шерстью вокруг перчатки. Он слышал хруст, чувствовал, как его кости принимают новую форму. Боль стала нестерпимой.

Чак Люпионе открыл рот, чтобы закричать.

Из его груди вырвался полный ярости волчий вой.

8.03.29 (сегодня днем)

Телефон звонил, звонил, звонил. Джейн приподнялась на локте и смахнула его с тумбочки. Упала обратно лицом в подушку.

— Джейн? Джейн!?

Голос в упавшей на пол трубке был голосом Ричарда Фуллера. Главного редактора, ее босса. Давай, Джейн, скажи что-нибудь, если не хочешь с сегодняшнего дня получать пособие.

— Алло? — ничего лучше она не могла придумать.

— Жду тебя через час у себя. Не опаздывай.

Короткие гудки.

Странности, замеченные в прошлый визит к Старику, продолжались. Более того, они приняли обвальный характер!

Коробка с сигарами стояла закрытой. Вместо дыма в комнате пахло благовониями. На мистере Фуллере был все тот же зеленый галстук с поехавшим набок узлом. Клетчатый пиджак висел на спинке кресла. Судя по его виду и несвежему воротнику рубашки, Старик спал прямо в кабинете.

Джейн совсем не удивилась, что Фуллер даже не обмолвился о ее недельном отсутствии.

У шефа очередное Великое Озарение. И, кажется, совсем протек чердак.

— Профессор Элайджа Дедстоун. Ученый, путешественник, исследователь. Первооткрыватель Запретного Города Вечитлан.

Джейн не выдержала.

— Простите, мистер Фуллер. Но с каких пор «Миднайт Миррор» стала научно-популярным изданием? Или Профессор Дедстоун имеет другие достижения помимо сугубо научных? Живет, питаясь бутылочным стеклом? Ходит по потолку? Умеет гипнотизировать змей и налоговых инспекторов?

Фуллер остался глух к ее иронии. В устремленных на Джейн глазах было не больше выразительности, чем в линзах ее фоторужья. Все же что-то очень, очень непонятное творилось с главным редактором.

— Профессор Дедстоун остановился в отеле «Даймонд-Плаза», — сообщил Ричард Фуллер. — Седьмой этаж, президентские апартаменты. Тебе следует быть там к двум часам.

«Или отправляться на биржу труда», — мысленно закончила за него Джейн.

На стук в дверь президентского номера долго никто не отвечал. Джейн уже с облегчением решила, что встреча отменяется.

Когда дверь распахнулась, она с трудом удержалась от старого доброго слова из четырех букв.

— Профессор Дедстоун? — спросила Джейн.

В ее голосе звучало недоверие. Человек, открывший дверь, мало походил на почтенного ученого. Скорее на бывшего вояку из Европы, подрабатывающего телохранителем.

Голландец или австриец, высокий, худощавый, светловолосый. Загорелое лицо могло бы считаться симпатичным, если бы не въевшееся в него жесткое выражение. Поджатые губы, прищуренные глаза. И ужасные глубокие шрамы на правой щеке.

Одет не по сезону, в светлый парусиновый костюм. Расстегнутая на две пуговицы салатная рубашка открывает крепкую шею. Нет, следует признать, лицо его не совсем портит. Придает этакое брутальное своеобразие.

— Нет. Меня зовут Рудольф Вольфбейн, — он учтиво наклонил голову. — А вы миссис Картер?

— Мисс Картер. Джейн. — ее щеки обдало жаром.

— Профессор ожидает вас, — Рудольф уступил ей дорогу.

«Не думай о том, какая у тебя прическа. Не думай, что эти брюки тебя полнят. Думай над вопросом — зачем известному ученому личный телохранитель».

Не думай над тем, куда уводят тебя стальные глаза этого телохранителя.

Глаза, видевшие больше, чем ей доводилось снимать на пленку.

— Присаживайтесь, мисс Картер, — Рудольф указал ей на огромное кресло, в котором Джейн тут же утонула. — Профессор Дедстоун сейчас к нам присоединится. Выпьете что-нибудь?

— Кофе. Благодарю вас.

От европейской галантности кружилась голова. Или это на нее подействовали закатанные рукава Рудольфа, его жилистые предплечья, поросшие светлыми волосами? Джейн прикусила губу. Да что с ней творится?

Позже она объяснит себе, что встреча с этим спокойным и вместе с тем собранным в комок человеком, ступающим по коврам президентской гостиной, как по враждебным джунглям, была свежим ветром в лицо. Прогоняющим сомнения и страхи, обещающим перемену погоды. Если не к лучшему, то, несомненно, к чему-то другому.

— Ваш кофе.

Она благодарно улыбнулась Рудольфу, собралась сказать что-то милое. «Как вам погода в Нью-Йорке?». Или «Вам нравится в Америке?».

Не успела.

Двери в гостиную распахнулись, и в них появился профессор Элайджа Дедстоун.

Высокая чернокожая женщина в ярком национальном одеянии вкатила инвалидную коляску. Профессор, одетый в строгий твидовый костюм, сидел в кресле прямо, положив руки на подлокотники.

— Мисс Картер, приветствую вас, — сказал он приятным звучным голосом. — Как вы, должно быть, догадались, я и есть тот самый Дедстоун, за чьей головой вас послали.

— Ну, непосредственно о голове речь не шла, — Джейн встала, шагнула навстречу креслу-каталке, протягивая руку.

У Дедстоуна была сухая, очень горячая рука. Короткие сильные пальцы осторожно сжали ладонь Джейн.

— Рад познакомится с вами, — сказал профессор.

Редкий случай для Джейн наблюдать глаза мужчины ниже своих. У Элайджи Дедстоуна был прямой открытый взгляд. От уголков глаз разбегались морщинки, которые могли быть следствием, как веселого нрава, так и сдержанной суровости. Джейн склонялась к первому.

Всем своим видом этот крепкий, несломленный человек отрицал свое скрипучее кресло, то убогое положение, в котором он оказался. Джейн невольно скосилась вниз. Ноги Дедстоуна были на месте.