Научный «туризм» - Владимир Михайлович Пушкарев Страница 24

приятный сюрприз. Вместо старых гомогенизаторов, работающих со сверлящим мозги ультразвуком, купили шикарный аппарат на 12 проб, на котором мы могли при желании растереть все наши образцы за один день. Для документирования результатов приобрели сверхновую цифровую камеру фирмы Кодак с программным обеспечением. Так что фото геля можно было перенести в текстовый редактор, подписать и в тот же день переслать по е-мейлу в Кембридж в удобной для Джерри (координатор Проекта) форме. Выделили для наших образцов и персональный морозильник на –86 градусов (в прошлом году – был всего на -70). На него приклеили табличку – «русские» (russians). Видимо, к таким «географическим новостям», как Украина и Белоруссия – они еще не привыкли.

Плывет по реке черепаха. На ней сидит змея. Змея думает: укушу – сбросит. Черепаха думает: сброшу – укусит. Так выпьем за женскую дружбу, помогающую преодолевать любые препятствия. (Тост).

Все люди – братья, все женщины – сестры.

Что же касается остального… Я думал, что меня уже трудно удивить. Оказалось – еще можно. Работать начали по той же старой прошлогодней методике, хотя в Кембридже и в Японии уже с прошлой осени использовали новую. Местное начальство, в частности Ивонн Люкас (чрезвычайно живая женщина небольших размеров, но с огромным запасом энергии – по смеху ее можно было обнаружить в радиусе 3 километров), находилось в состоянии перманентной «войны» с Кембриджем (т.н. «женская дружба»). Поэтому все команды Джерри выполнялись здесь с точностью наоборот. В результате я потерял первую серию образцов, и мы все-таки начали работать по новой методике, составленной на удивление безграмотно. Наш Кавсан из «молекулярки» за такую методику поотрывал бы всем ее авторам руки и ноги. Поскольку отрабатывать эту методику пришлось уже на основных образцах, первые результаты, мягко говоря, не обнадеживали. Постепенно мы с Верой вышли на приличный уровень, но все это стоило нервов, потерь материала и времени, а также многочисленных дополнительных экспериментов. Затем что-то случилось с реактивами, и мы неделю тестировали разные партии химикатов, смешивая их в различных комбинациях. Параллельно отрабатывались и условия PCR для TSH-праймеров – в «английских» условиях наша ДНК работать отказывалась.

Забыл сказать, что требуется определенное время, чтобы привыкнуть к работе в резиновых перчатках. Особенно учитывая, что в работе мы использовали мелкие предметы и маленькие объемы. В Киеве мы, конечно, тоже работаем в перчатках. Раза два в году. А пара перчаток иногда служит всему персоналу отдела в течение трех лет, пока не рассыплется в прах при очередном надевании. Поэтому требование сменять перчатки при переходе из одной лабораторной комнаты в другую, вначале оказалось для меня несколько неожиданным. Потом привык. Правда, использованные перчатки (дивного фиолетового цвета!) я не выбрасывал, а забирал в гостиницу, чтобы затем взять в Киев. Касательно их применения в работе, то я считаю, что человек, который может в перчатках быстро и качественно нанести на гель 96 проб, причем ничего не перепутав, после некоторой дополнительной тренировки вполне сможет работать карманником в наших трамваях.

Работы, как и в прошлый раз, было очень много (85 образцов на 6 недель, против прошлогодних 140 на полных три месяца), но на этот раз она была распределена во времени более-менее равномерно. Вернее, менее скомкано. И все же я, после полноценного трудового дня, идя вечером по гостинице и заторможено глядя на бирки номеров, иногда ловил себя на том, что пытаюсь вспомнить дату выделения ДНК из образцов ткани с такими номерами.

Я очень старался побыстрее закончить выделение и оформить (по выходным) основные результаты, но все равно для RT-PCR полученной РНК и PCR ДНК (около 400 проб) осталась последняя, да к тому же урезанная (День Ветеранов), неделя. Права на ошибку (что при работе с таким количеством образцов очень даже естественно) у нас не было. Но все прошло благополучно. Увидев результаты тестирования РНК, наши кураторы исполнили вокруг столика с гелем ритуальный танец (радостные вопли Ивонн, наверное, были слышны в соседнем штате). Правда, наши успехи имели и обратную сторону. Убедившись, что у нас все получается, они заметно охладели к нам и иногда вовсе не являлись на работу, занимаясь своими личными проблемами: Ивонн закупала продукты на дешевых распродажах, а Елена реставрировала свой автомобиль, который в течение двух недель били два раза. Хорошо, что Вера, совавшая свой нос во все щели, изучила «нычки», где Ивонн прятала реактивы, наконечники для пипеток и пластинки для «поляроида». Вообще, я заметил, что рабочий день коренных американцев в лаборатории состоит из принятия пищи (кофи-брейки, ланч, обед, просто перерыв, чтобы скушать яблочко или попить водички) – это 60% времени, решения бытовых проблем при помощи интернета (35%) и собственно работы (5%). Много работают приезжие – мексиканцы, корейцы, китайцы. Ну и мы. Должен правда отметить, что Вера на этот раз особого рвения к работе не проявляла. Больше занималась поисками работы в Штатах и развлечениями. И это сказалось на результатах. Мои ДНК и РНК были и чище, и большего размера, и лучше вели себя в PCR.

Значительная часть оборудования лаборатории практически не используется. На 20 хроматографах, стоящих в большом зале, никто не работает. Если надо, запускают сверхсовременный прибор с масс-спектрометром, который стоит где-то внизу. То же и с аппаратами для PCR. В прошлом году я один раз видел, как включали ДНК-секвенатор. В этом году его не включали вообще. Другими словами, деньги на исследования и приборы выброшены (мягко говоря) на ветер. Возможно, в университетах к средствам относятся более экономно, но военное ведомство США особой бережливостью не страдает.

За время этих двух визитов в Америку я понял, что все мои знания, накопленные за четвертьвековой срок работы в биохимической лаборатории, здесь никому не нужны. Не надо знать, как рассчитать и приготовить буферный раствор – надо просто протянуть руку и взять его с полочки. Если его нет на полочке, значит надо протянуть руку к телефону и набрать номер – через 2 дня буфер опять будет на полке. Не надо разрабатывать методики – фирма придумает набор и распишет метод так, чтобы это было понятно дауну с зачатками второй сигнальной системы. Не надо уметь мыть посуду, чистить реактивы. Думаю, что слова «перегонка» или «перекристаллизация» для современного американского биохимика или молекулярного биолога представляют просто бессмысленный набор звуков, а слово «сублимация» имеет только одно, далекое от химии, значение. Юра, правда, сказал, что в форс-мажорных обстоятельствах наши знания могут пригодиться, но до событий конца лета и осени этого года, я просто не