Эльчин Сафарли - Рецепты счастья. Дневник восточного кулинара (сборник) Страница 5

Летнее содержимое моего холодильника существенно отличается от зимнего. Больше овощей, зелени, фруктов и нерафинированных масел (их надо хранить в темном месте при низкой температуре). Последние необходимы тем, кто решил всерьез взяться за свое здоровье.

Рано утром, перед пробежкой, Аднан заходит ко мне. Натощак выпиваем по стакану теплой воды с чайной ложкой меда и двумя столовыми ложками лимонного сока. Не залпом – глотками. Минут десять мы с Айдынлыг собираемся. Потом, перед выходом из дома, нужно принять еще по одной чайной ложке льняного масла (его мне привозят друзья из России). Лучшего «набора для худеющих» не придумаешь. Лимонно-медовая вода пробуждает обмен веществ, налаживает работу желудочно-кишечного тракта, выводит токсины. Льняное масло нормализует жировой обмен.

Во время часовой тренировки чередуем бег с быстрой ходьбой, чтобы не было чрезмерной нагрузки на сердце. Хотя с Айдынлыг это удается с трудом. Моя любопытная псина носится по набережной как угорелая, пытается поймать низко пролетающих чаек, которых прохожие подкармливают бубликами.

На обед Аднан забегает ко мне в кафе. Готовлю что-нибудь легкое, но сытное. Говядину и телятину исключаем – у нас обоих вторая группа крови, и мы придерживаемся диеты, согласно которой нам противопоказано красное мясо. Поэтому больше морепродуктов. В качестве гарнира непременно крупы на оливковом масле: нешлифованный рис, булгур, карабугдай [10]. Раз в неделю позволяем себе спагетти – покупаю только те, что сделаны из твердых сортов пшеницы (дурум).

Ближе к восьми вечера снова пешая прогулка после ужина из овощного салата или молочных продуктов. Чаще всего готовлю джаджик – своего рода турецкую окрошку. Правда, она на йогурте, больше напоминающем знаменитый кавказский мацони. А вот моя русская подруга Вера готовит джаджик из смеси кефира со сметаной. Масса должна быть густой. Туда мелко нарезают очищенные от шкурки огурцы, петрушку и укроп, несколько зубчиков чеснока, добавляют ложку оливкового масла, соль по вкусу. Все это нужно хорошенько перемешать, разлить в маленькие пиалы, час подержать в холодильнике, чтобы джаджик схватился. Перед подачей украсить «окрошку» сушеной мятой.

Сегодня Аднан врывается в кухню кафе с весами в руках. «Минус три килограмма. Яшасын! [11]» Я смотрю на своего толстощекого друга и понимаю, как иной раз мало человеку нужно для счастья. Да и пора бы научиться говорить своим желаниям «нет». Так можно избежать массы разочарований в жизни.

Баклажанные рулеты

Город высокого неба и шумного одиночества. Весна звонит из гущи самого интернационального мегаполиса мира и признается, что там ей все чуждо, кроме четырех километров Централ-парка и бриза Атлантического океана. «Не могу сказать, хорошо мне или плохо в Нью-Йорке. Просто не мое. Ощущение, будто ничего нет, кроме бесконечного круговорота толп. Жду не дождусь среды, быстрее бы встретиться с Босфором. Нам следует его больше ценить. Босфор – самый душевный и тактичный, это тебе не Атлантика с ее грозными волнами. Верно говорят, что все познается в сравнении».

Весна убежала в Нью-Йорк за «душевным отпуском». Она запуталась в том, как все в ее жизни должно быть и как бы ей хотелось, чтобы было. Бывает такое, когда любовь тесно-тесно обвивает мысли, и ты понимаешь, что задыхаешься от собственных чувств. Поэтому бежишь. Не от чувств, а от места, где они родились. Иногда нужно выйти из круга, снять костюм энергичной белки и посмотреть на все со стороны.

Весна уезжала из Стамбула тихо, без оповещения друзей. Никаких громких фраз: «Я купила билет в одну сторону! Время уезжать навсегда! Так устала от себя!» Просто: «Еду за передышкой. Я даже тебе не предложила составить компанию… Должна поговорить с собой наедине. Скоро вернусь. Ты знаешь, слово “навсегда” пугает меня, как школьницу толстая крыса из кладовки».

Ее зовут Бахар. В переводе с турецкого – «Весна». Мой друг, моя сестра, мой слушатель и дегустатор. Только для нее я готовлю рулетики из жареных баклажанов. Своего рода эксклюзивное исполнение. Ради ее «как вкуууснооо!» я готов вытерпеть запах жарящихся баклажанов, который не выношу с детства…

Бахар прощается на том конце провода, ей пора на поиски подарка для меня – кастрюли. Чугунной, с толстым дном, редкой немецкой фирмы, представленной лишь в Штатах и Германии. «Не переживай, родной, найду ее. Наверное, только друзья Эльчина бегают по Манхэттену в поисках чугунной кастрюли. Но твоя стряпня того стоит!» Она смеется и через секунду отсоединится, а мне так не хватает долгих разговоров с ней. Когда стрелки часов, кажется, несутся вскачь – так летит за разговорами время. Когда горячий чай превратился в ice-tea – а нам не до него, еще не наговорились.

Вот живет родной человек недалеко от тебя, почти рядом. Считаешь его неотъемлемой частью своего настоящего, как орган в своем организме. Но в потоке жизни не так часто удается встречаться – у каждого свое одиночество, свои заботы, своя любовь-нелюбовь. А потом этот родной человек уезжает. Пусть на время. Но ты чувствуешь нехватку чего-то важного. Не самого главного, но важного. С этим пониманием и приходит ощущение ценности жизни и людей в ней.

Я вешаю трубку и понимаю, что до боли в желудке хочу тех самых баклажанных рулетиков. Благо «синенькие» вторую неделю грустят в холодильнике. Выбираю четыре баклажана (желательно удлиненной формы, круглые «толстопузы» не подойдут). Нарезаю вдоль пластинками небольшой ширины, обсыпаю солью, оставляю минут на десять, пусть горечь вытечет. Затем промываю их в холодной воде, «обваливаю» в оливковом масле (так закуска получится менее калорийной) и выкладываю на горячую чистую сковороду с толстым дном. Обжариваю с двух сторон до появления золотистого цвета.

Для начинки требуется полпачки сыра фета или турецкого лабне [12]. Хорошенько размягчаю его вилкой до однородной массы, добавляю мелко нарезанный укроп, чеснок, молотые грецкие орехи и пару щепоток хмели-сунели. Перемешиваю, отправляю в холодильник, чтобы масса схватилась. Баклажанные полоски раскладываю на бумажном полотенце (чтобы избавиться от излишков жира) и на закругленный край выкладываю чайную ложку начинки. Сворачиваю в рулетики, закрепляю зубочисткой. Все, рулетики готовы. В идеале они должны постоять часа два в холодильнике. Будут еще нежнее, вкуснее.

Запах жареных баклажанов пропитал меня с головы до ног. Вымыв посуду, бегу в ванную. Душистый айвовый гель для душа победит любой «кухонный аромат». Впереди у меня хороший вечер: буду дочитывать Мураками, запивая его мятным чаем с баклавой. Сегодня хочется сказать нет диете. И цитата из книжки талантливого японца в самое яблочко: «Самое важное – не то большое, до чего додумались другие, но то маленькое, к чему пришел ты сам». Шор-гогалы для сестры

Тихими шагами по набережной в сторону кондитерской. Взъерошенные волосы, синяя ветровка поверх желтой майки, утренние крики чаек, продавец свежевыжатых соков напевает под нос песенку о трех яблоках с неба и шаловливый сентябрьский бриз. Я сажусь на скамейку, смотрю на Босфор, пытаюсь запомнить его таким спокойным и меланхоличным, какой он сейчас и каким не будет через считаные недели.

Уборочные машины с жужжащими шасси-щетками проезжают вправо-влево, распугивая стаи чаек, мягкий солнечный свет затопляет город по самые крыши, ветерок уже не по-июльски теплый и не по-августовски горячий. В нем появились мятные оттенки, он больше не расстегивает пуговицы и не задирает юбки смущающихся девиц. Какая-то притягательная неторопливость есть в такой погоде, когда хочется забыть про все дела и забуриться в сочно-зеленую гущу природы, где тихое течение босфорских вод напоминает знойное движение луча, настигающего затаившуюся тень.

Я люблю эту пору в Стамбуле. Называю ее «летней осенью» и возлагаю на нее все самые искренние надежды на то, что сумбурные будни остались позади. Теперь можно отложить в сторону папки «Прошлое» и «Будущее», думать о красоте настоящего и жить под стать воздушному змею, которого запускаешь в погожий день по волнам летне-осеннего ветра, – его можно почувствовать в Стамбуле после первых десяти дней сентября и вплоть до пятнадцатой ночи октября…

Гудок проплывающего парома возвращает меня в реальность. Пора бежать! Иначе, пока я дойду до кондитерской, горячие шор-гогалы разберут. Джейлан мне этого не простит.

* * *

Мне нравится, когда люди сонные. По-настоящему так, со слипающимися глазами, сбивающейся речью, зеванием и потягиванием. Обычно они такие ранним утром. В такие моменты люди настоящие, неподдельные. Она просыпается от аромата тмина и фенхеля, которыми начинены гогалы – несладкие азербайджанские булочки со смесью восточных специй внутри. Я даже не успел их достать из бумажного мешочка, а они уже всю квартиру своим запахом оккупировали. Румяненькие, посыпанные кунжутом, нежно-желтого от куркумы и сливочного масла теста.