Анатолий Карташкин - Карточные фокусы Страница 11

Все развивалось так, словно тогдашние чародеи договорились свято блюсти верность здравому смыслу, из-за чего и согласились под объектом, негласно присутствующим в нарождающемся термине "быстродействующий пальцами", разуметь исключительно руки, но никак не ноги. А результатом сей гипотетической и документально незафиксированной директивы стало еще одно запаздывание, и опять на без малого столетний интервал. С известного уже 1495 года аж до конца XVI столетия, когда летописец обнародовал имя первого в истории карточного фокусника. Престидижитатора, разумеется.

Его звали Абраам Колорнус, и работал он инженером у герцога феррарского Альфонзо II д'Эсте (1559—1597), являвшегося последним (он не оставил потомков) представителем итальянского феодального рода. Город Феррара был в то время крупным политическим и культурным центром Возрождения – например, он мог похвастаться даже университетом, основанным в 1391 году, а герцоги д'Эсте всегда славились неравнодушием к искусству – они привлекали к своему двору поэтов (в их числе были такие знаменитости, как Лодовико Ариосто и Торквато Тассо), живописцев (среди них Франче-ско дель Косса и Галассо Галасси) и других маэстро изящных дел. Одним из них оказался и Колорнус. Сейчас уже невозможно сказать, от кого он приобрел умение исчезать из любой тюрьмы, сколь бы непроницаемой она ни была. Герцог Альфонзо, развлечения ради, выдумывал вовсе уж гиблые места заключений – земляная яма для еретиков и каземат в высоченной старинной башне, закрытое люком подземелье во дворце и каменный фамильный склеп на кладбище – однако неудержимый чародей ускользал из любых наглухо замкнутых пространств! И он же, Колорнус, демонстрировал карточные фокусы – неизвестно, от кого конкретно полученные, но настолько впечатляющие, что от подобного показа не отказался бы ни один из современных карточных волшебников. Происходило это примерно так.

Карточные масти. Сверху вниз: испано-итальянские; немецкие; швейцарские; французские.

– Вот веер, состоящий из карт бубновой масти – проверьте! – говорил, вероятно, Колорнус, передавая карты зрителю. – Возьмите его и держите в руках.

Затем он подходил к другому наблюдающему:

– Вытащите из моей колоды любую карту и поверните ее лицом вниз, – предлагал он. – Мне ее показывать не следует, поскольку я и так знаю. Вы достали шестерку пик! Правильно? Конечно правильно, в картах для меня секретов нет.

После этого он оборачивался к первому участнику:

– Вы, помнится, взяли веер бубновой масти, так? Вы ошиблись. Карты в вашем веере имеют другую масть – трефы! Убедитесь. Ну да, трефы, как я и говорил.

В репертуаре Колорнуса имелись трюки из группы высшей категории сложности – современные искусствоведы именуют эту группу аномально-интерактивной, что расшифровывается как "сегмент трюков, подразумевающих зрелищное взаимодействие иллюзионного предмета с исполнителем". Выглядело это, по всей вероятности, следующим образом.

Перетасовав колоду, Колорнус подходил к герцогу Альфонзо:

– Соблаговолите, ваше величество, извлечь одну из карт – любую. Теперь задумайте какую-нибудь карту – совершенно произвольную. Что возникло в вашем воображении – какая карта? Десятка червей? Она у вас в руках! Нет? Ну это не важно, я все равно заставлю волшебство проявить себя!

Колорнус отводил руку с колодой в сторону, и десятка червей выпрыгивала из нее в воздух.

Конечно, скупые фразы старинной хроники не дают возможности реконструировать всю картину показа доподлинно, однако даже из предельно сухого комментария неудержимо проступают контуры шулерских приемов. Бывших потайных махинаций, грамотно переложенных на демонстрационную зрелищность.

К сожалению, о технических деталях фокусов Колорнуса манускрипт умалчивает – никаких указаний на те или иные технологические подробности в рукописи не содержится. Зато вся тайная подноготная сходных престидижитаторских хитростей полностью вскрывается в монографии северного современника Колорнуса – англичанина Реджинальда Скотта "Разоблачение колдовства", изданной в Лондоне в 1584 году. О чем же там рассказывалось?

Книга состояла из трех частей.

В первой автор попытался дать объяснение парапсихологическим феноменам дистанционного толка: наговорам, сглазу, заклятиям и т. д. Отмечу, что строгого объяснения этим эффектам нет и по сей день – мудрено ли, что Скотт, основываясь, кстати, не на показаниях непосредственных свидетелей, а базируясь на пересказах и домыслах, сначала заявил о личном скептическом отношении к подобной аномальщине, а затем отделался заурядными теологическими рассуждениями?

Вторая часть посвящена аппаратурным иллюзиям – хитрым сундучкам с двойными стенками, потайным защелкам на веревочных торцах, позволяющим превратить два коротких отрезка в одну длинную веревку, и т. п. Рекламируя механические секреты как "тайные знания", Скотт с энтузиазмом разоблачает их и делает это довольно подробно.

Наконец, в третьем разделе исследуются трюки, построенные на ловкости рук – с шарами, монетами и игральными картами.

Кто же он, этот Реджинальд Скотт? Фокусник, ученый? Ни то, ни другое. Угадать почти невозможно – судья. Из английского города Кента. Из города, в котором он родился в 1538 году, жил и в котором умер в 1599 году.

Жизненный путь его отличался зигзагообразностью. Например, кто рискнул бы предсказать для него будущность судьи, наперед зная, что с образованиему Скотта не очень-то заладится? Но именно так и случилось. В 17-летнем возрасте он поступил в Оксфорд, однако не из желания овладеть знаниями, а по настоянию родного дяди. К учебе относился не то чтобы небрежно, но невнимательно, отчего вернулся в Кент без документа об окончании. Не исключено, что его познавательная минорность дала о себе знать и в "Разоблачении…" – Скотт, например, нередко ошибается в именах цитируемых авторов, даже (что совсем уж непростительно) современных ему.

Столь же сложно предвидеть написание "Разоблачения…", если предварительно ознакомиться с первой книгой Скотта, изданной в 1574 году – "Общие основы для сада хмеля". Название это – никакая не метафора и не иносказание, как может показаться. Просто Реджинальд Скотт, загородившийся от общественности литературным псевдонимом "Рейнгольд Скотт", действительно рассказал о принципах разведения самой настоящей культуры хмеля, и сделал это умно и толково. И второй книгой, после этой сельскохозяйственной, окажется "Разоблачение…"? Невероятно!

Не слишком понятно и посвящение, предпосланное "Разоблачению…" – сэру Томасу Скотту. Да, юный Томас Скотт, сын того самого настоявшего на поступлении в Оксфорд дяди, учился вместе с Реджинальдом и помогал ему – это так. Однако ни к колдовству, ни к его разоблачениям сэр Томас Скотт никакого отношения не имел. В принципе, посвящение вполне могло быть продиктовано обычной человеческой благодарностью – но отчего бы, в таком случае, не высказать ее в более ранней монографии о культуре хмеля?

Да и сам замысел "Разоблачения…" – здесь внутренние побуждения Скотта тоже не вполне ясны. То страшное событие, послужившее исходным импульсом к созданию книги, произошло в 1582 году вблизи дома Скотта – 13 взрослых женщин сначала учинили допрос, а затем повесили на дереве человека, которого они обвинили в колдовстве. Дикая трагедия, слов нет. Но вдумаемся – разве толкает это варварское происшествие к обязательному и непременному рассекречиванию иллюзионных трюков? Скорее, в качестве ответной реакции следовало бы ожидать иных действий – например, борьбы за соблюдение законности, бичевания самоуправств, требований пересмотреть юридические нормы, усиления надзора или чего-то похожего. А Скотг (напомним – судья!) осмысливает потрясший его бесчеловечностью эпизод не впрямую, а как-то по касательной к сути. Он созерцательно задается вопросами: "А было ли вообще колдовство? А если и было, то каковы, интересно, его внутренние причины?" – и тем определяет себе линию поведения на предстоящие один-два года. Линию, которая, как ни странно, в дальнейшем приведет его к бессмертию.

Впрочем, говорить о четкой исходной постановке задачи или о стартовой продуманности вряд ли уместно. Заранее определенная стратегия – это, пожалуй, не для Реджинальда Скотта. Не в его характере. Вот решение конкретной частной проблемы – другое дело, за это Скотт возьмется. А серьезная разработка строго определенной темы – увольте. Что легко доказывается. Напомню – того несчастного вздернули за колдовство. Скотт ни на секунду об этом не забывает. И тем не менее, уже завершив гигантский исследовательский труд, набрав весьма объемный материал о фокусных секретах, делает иллюзионную подоплеку основным стержнем "Разоблачения…". А в предисловии пишет: "Мы должны все вместе помочь себе, чтобы больше не слышать криков бедных вдов, несмотря на то, что полная справедливость достигается только на небесах". Совершенно неожиданное заявление. Скотт просто-напросто говорит не о том. Какие, скажите на милость, "крики вдов" он имел в виду, разоблачая двойное дно у деревянных иллюзионных коробочек или указывая на потайные крючки для скрытного соединения веревок?