Андрей Анисимов - Записки рыболова Страница 15

Если Султан прогостил у меня всего несколько дней, то история со Шварцем затянулась на многие годы.

Сама история начиналась совсем невинно. На Птичий рынок мы с женой в то воскресенье решили ехать с утра. Это был первый год нашей совместной жизни. Оба были заняты, и побыть воскресный день вместе почитали за праздник. Еще в субботу решили съездить на «Птичку». Покупать ничего не намеревались. Хотя для меня там всегда найдется что-нибудь по рыбалке, а жена просто любила зверюшек, и хотела получить положительные эмоции от их осмотра. Потолкавшись вдоволь по кошачьим и собачьим рядам, мы уже собрались домой, но заметили толпу, окружавшую цыганистого вида мужичонку. Тот держал на поводке рослого черного терьера. Пес, довольный вниманием публики, демонстрировал чудеса дрессировки и сообразительности. Мы тоже поглазели на него минут двадцать, вышли с рынка, сели в машину и покатили домой. Прогулка нагнала аппетит, и мы дома уселись обедать. Ехать я в этот день ни куда не собирался, и за обедом мы себе «позволили». Позволив, вспомнили занятного пса и его проделки.

– А слабо тебе взять эту собаку? – Вдруг спросила жена, уже изрядно повеселевшая.

– Мне? Слабо? – Завелся я с полуоборота.

– Тогда поехали. – Сказала жена.

Я встал из-за стола, и мы двинули. За руль я садиться уже не мог, потому взяли такси. Мы оба были уверены, что взрослого пса за сто пятьдесят рублей (зарплата инженера в то время) никто не купит. Но на рынке, с места, где терьер творил чудеса, народ разошелся, и собаки не было.

– Значит, не судьба. – Грустно констатировала жена.

– Выходит, что так. – Тоже невесело, согласился я. Мысль, что с нами, в только что отремонтированной квартире, заживет милый и разумный пес, почему-то легла на сердце, и расставаться с ней не хотелось. Мы пошли к выходу и вдруг я заметил цыганистого мужичонку.

Тот стоял, без собаки, и с кем-то беседовал.

– Продал? – Спросил я.

– Назад отвел. – Ответил он.

Выяснилось, что владельцем собаки продавец не был. Он был другом знакомого владельца. История пса такова. Терьера двухнедельным щенком купил себе генерал. Чтобы не замочить паркет генеральской квартиры, отдал щенка на вырост своему егерю. Тот разводил легавых, и за одно мог вырастить терьера. Собаку генерал назвал Шварцем и больше никогда ее не видел. Началась Афганская война, и вояке было не до собак. К псу егерь относился, как к игрушке, научил его приносить веник и тапочки, охранять брошенные вещи и другим забавам. Вырастив терьера до шести месяцев, он понял, что веселый нрав подрастающего щенка дурно влияет на его молодняк и попросил друга продать пса. Черный терьер своей компанией портил легавых щенков. Тех пора натаскивать, а терьеру эта наука ни к чему.

Цыганистый мужичок полез в карман и извлек красную пачку «примы» с несколькими цифрами телефона. Цифр было на три меньше. Они или стерлись, или мужичок, их по рассеянности, не дописал.

– Я вспомню. Войду в телефонную будку и вспомню. – Пообещал чернявый. И вспомнил. Для меня было совершенно не понятно, как это у него получилось. Но он испробовал несколько комбинаций и попал. Я записал адрес и поехал за собакой, а жену отправил домой готовиться к встрече с нами. Цыганистый мужичонка получил комиссионный четвертак и отправился его пропивать.

Шварц дожидался меня в квартире недалеко от Заставы Ильича. Я поднялся на четвертый этаж. Обшарпанные стены, потертые полы. В доме одна женщина, жена егеря. Хозяин у себя в лесу. Приезжает в город не каждую неделю.

– Где собака? – Спрашиваю я, оглядывая квартиру.

– Я его боюсь. Заперла в ванной. – Отвечает женщина.

Протягиваю ей сто пятьдесят. Она берет деньги, но с места не двигается.

– Давай собаку. – Требую я свое. Деньги-то отдал…

– Берите. Я же сказала, он в ванной. – Повторила хозяйка и, быстро шмыгнув к себе в комнату, заперлась.

Открываю ванную. В квартире собака кажется в два раза больше. Здоровенный черный пес еле умещается в ванной комнатке. Зверюга сидит. Из-под косматой челки на меня смотрят два темных настороженных глаза.

– Привет, Шварц. Пора знакомиться, раз я тебя купил. – Говорю я и делаю шаг к собаке. При звуке своего имени, пес поворачивает голову на бок и прислушивается.

– Тебе не надоело тут торчать? Гулять пойдешь? – При слове «гулять», терьер вскакивает и начинает махать тем местом, где полагается быть хвосту.

– Я стучу в комнату хозяйке: – Повод и ошейник он имеет?

– У дверей все висит. На гвоздике. – Кричит она из комнаты.

Поводок и ошейник я вижу. Беру и зову:

– Шварц, ко мне.

Пес моментально подходит и подставляет голову. Без всяких проблем, надеваю ошейник и пристегиваю поводок.

– Рядом, Шварц. – Собака с полным пониманием идет со мной.

– До свидания. – Кричу я хозяйке. Она не отвечает, но слышу, дверь за нами запирает проворно.

– Первый таксист нас брать отказывается. Второй оглядывает меня, псину и называет тройную цену.

В доме нас ждут. Жена постелила в прихожей одеяльце и поставила миску с водой. Шварц долго и жадно хлещет воду. С его языка капли летят на новые обои.

– Место. – Говорю я нашему новому жильцу и указываю на одеяльце. Шварц спокойно укладывается. У меня такое впечатление, что он понимает и то, что мы говорим между собой.

– Может он оборотень? – Спрашивает супруга.

Ответа я не знаю. Садимся пить чай. Шварц тихо встает и осторожно идет на кухню. Молча наблюдаем, что он намерен делать. Он намерен залезть под стол и развалиться. Ноги нам девать уже некуда.

– На место, Шварц. – Говорю я строго. Шварц встает и поднимает спиной стол. Ели успеваем схватить чашки. Пес послушно возвращается в прихожую и ложится на место.

На другой день рано веду его гулять. У меня много дел, а вечером самолет в Тбилиси. Завтра выгуливать собаку придется жене. Мы договариваемся, что перед моим отъездом прогуляем его вместе. Наша квартира на Спасской улице, невдалеке площадь трех вокзалов. Люди с мешками, бредущие мимо нашего дома, не редкость. Шварц при виде такого прохожего злобно бросается на него. С трудом оттаскиваю.

– Ты не любишь бродяг, приятель. – Догадываюсь я. Запустив собаку в квартиру, уезжаю по делам. Вернувшись к обеду, застаю следующую картину. Жена заперлась. Шварц развалился под столом, миска его перевернута. Услышав, что я пришел, жена приоткрывает щелку.

– Я одна с этой собакой не останусь. Вези его назад.

Начинаю выяснять, что было.

– Я стала подметать кухню, он забрал у меня веник, улегся в дверях и не отдает. Я крикнула. Он зарычал, показав свои клычищи, и ни с места.

Шварц очень внимательно слушает наш разговор. Снимаю поводок:

– Шварц, ко мне. – Подходит, но нехотя. Цепляю поводок и вывожу его к машине. Я тогда ездил на «двушке». Первый итальяно-советский фургон-универсал. Открываю заднюю дверцу. Собака запрыгивает так, словно, катается на машинах каждый день.

– Кто там? – Спрашивает хозяйка. Увидев нас, долго не хочет пускать. Деньги за собаку она вернуть не может. Отдала мужу. Объясняю, что денег не прошу, но уезжаю, а жена пса боится.

– Я сама его, как черта, боюсь. – Признается хозяйка, но дверь открывает. Шварц заходит со мной, его спина и уши выражают крайнее уныние. Снимаю поводок, вешаю на гвоздик и быстро ухожу из квартиры. Отдавать кобеля мне жалко, но оставить пса с женой после его фокусов не могу. Быстро спускаюсь вниз и иду к машине. У меня три часа до вылета.

Открываю дверцу, и в этот момент вижу, что Шварц несется ко мне со всех ног. В машину он успевает раньше меня.

Возвращаемся домой вместе. Я отложил свой вылет на несколько дней. Остаток дня пес ведет себя идеально. На следующий день повторяется все с начала. Вечером жена в слезах, Шварц на кухне. Миска перевернута. Понимаю, придется применить силу. Зову собаку, беру за ошейник, сажусь ему на спину, и луплю поводком. Он пытается вырвать морду, и цапнуть меня за руку. Изо всех сил прижимаю его башку к полу. Надо победить, иначе хозяин в доме будет Шварц. Сил хватило. Больше за десять лет я его ни разу не ударил. Он этого своим джентльменским поведением не допустил.

Любовь к рыбацким выездам Шварц проявил скоро. Он обожал машину и за два дня знал, что мы куда-то едем. Попутчиком он был великолепным, правда, по началу не все шло гладко. Я сажал пса сзади. Он высовывал морду в окно и наслаждался потоками встречного воздуха, но при первом резком торможении, влепил мне своими клычищами в затылок. В глазах у меня потемнело. Пришлось привязывать его так, чтобы его башка до моего затылка дотянуться не могла. В рыбацких походах он чувствовал себя превосходно. С удовольствием ел уху и вареную рыбу, смешно выталкивая из пасти косточки. Пожалуй, так же, как машину он обожал воду. Смелости собака оказалась необычайной. За палкой летел в реку или озеро с любого обрыва, ни минуты не задумываясь. К сожалению, эта смелость стала причиной болезни, которая на пару лет укоротила его жизнь.