Багор и щука. Сборник - Токарев Александр Страница 2

– Птеродактиль!..

– Похоже, тут вор в перьях был, – досадую. – Серая цапля, скорее.

И точно. Выклевала, носастая, рыбу из садка, а теперь стоит за поворотом на своих ногах-ходулях с невинно-постной физиономией и поклевывает себе мелочишку, словно бы ничего и не случилось. Хоть бы выбрала, ворюга, рыбу в садке ту, что помельче. Так нет, оскоромилась редким для меня крупным ельцом, подлещиками и сорожками. Никакой порядочности у местной гарпии!..

Несмотря на наши ожидания и опять же классику, утренний клев был отвратительным. Не брала рыба никакую насадку и все тут… Но зато на отмели, почти у самых ног, отчаянно клевали пескари. А на другой стороне в яме… А в яме время от времени ворочался и булькал в воде какой-то хищник… На жереха вроде не похоже. А что если…? Переоборудую закидушку под живцовую снасть: ставлю поводок повыше, в метре от грузила. Привязываю крупный крючок и насаживаю пескаря за обе губы. После заброса, несмотря на шум от падения тяжелого грузила, колокольчик закидушки мягко, без звонка, подался вперед, а затем последовал сильный рывок! Подсечка!.. И на леске загуляла, зарыскала из стороны в сторону сильная рыбина. Вскоре она показалась и забилась на поверхности. Это был окунь за полкило…

– Ура-а!.. Окунек попался!.. А ты говорил нет крупной рыбы! – запрыгал на песке Ванька.

– Белого-то крупняка ни одного не поймали, – осаживаю сына, но и сам повеселел. А то уже тоска мутная легла на сердце от вида мертвой воды.

А «белый крупняк» тут все же водится, несмотря на жлобское вмешательство человека. Ясно, что места ниже, у Сабанаково и Маркитана еще богаты рыбой, поскольку туда труднее добраться, но и рядом со Старожильском случается зацепить матерого золотого леща, как и выпало мне в следующий мой приезд сюда. Но ловил я сорожку, густеру и лещей с лодки на «кольцовку», привязавшись к дереву над ямой, в перекрестье двух речных струй.

Наверное, еще не раз предстоит открывать для себя по-новому эти места, вновь и вновь возвращаясь к золотистым плесам и чистой воде Большой Кокшаги…

Как мы осваивали джиг

На искусственные приманки с джиг-головкой ловят довольно давно, и этим сейчас никого не удивишь. Стыдно признаться, но для меня, консерватора, джиг стал открытием совсем недавно, да и то вынужденно. Все больше «железом» обходился по старой привычке и как-то не видел необходимости в силиконовых обманках и поролоне.

На озеро мы выходили трудно. Воды в клюквенном болоте было для лета необычно много, словно весной. Сказались долгие проливные дожди. Подойдя к болоту, мы с сыном Иваном снимаем короткие сапоги, рассовываем по карманам носки и стельки, а затем, сгибаясь под рюкзаками, чавкаем сапогами на босу ногу по мху-сфагнуму. Ваньке еще только восемь лет, и рюкзак хоть и не увесист, но не привычен ему, как и долгий пеший путь по болоту, на жаре, да с комарами, ноющими за ухом. Сопит, кряхтит тяжело, стараясь попасть в мой след от кочки до кочки. Сапоги уже полны воды. На месте высушимся, не осень. По дороге за болотом собираем грибы: красноголовики и подберезовики, срезали и пару боровиков, притаившихся в траве прямо на дороге.

На берегу накачиваем лодку и плывем вдоль кувшинок. В «резинке» тесно, и мы, найдя у камышей ботник, перебираемся в него. Когда-то здесь было много лодок, легких, с дюралевыми днищами и распашными веслами. Но все куда-то «уплыли». Которая прострелена и лежит на дне, иная – сгнила, а остальные, видимо, увезли с разорением своей базы бывшие арендаторы озера. Этот ботник, наверное, единственный теперь здесь. Мы всегда ставим его в одно и то же место по окончании рыбалки. Время от времени лодкой кто-то пользуется и тоже ставит здесь же, наискосок от островка камышей, на месте бывшего причала.

Вначале натягиваем полог, чтобы можно было отдохнуть от комариных уколов, да и к вечеру, по усталости, не надо будет заниматься обустройством ночлега. Пьем чай и выходим на озеро. Ванька неумело закидывает короткой удочкой червяка на мормышке. В кувшинки целит. Я перезабрасываю снасть под самый берег, под ветви. Окунь в жару должен быть здесь. Поплавок трясется, ныряет, и Ванька выдергивает первого в своей жизни окуня больше его ладони. Те недомерки – чики, уклейки, окунек с мизинец, которых он изловил на луговой речке – не в счет, хотя сын ими гордится. Этот озерный окунь для него уже рыба серьезная. Ванька пока боится снимать окуня с крючка. Я забираю у него рыбу, и снова мормышка с навозником плюхается под берег. Теперь сын все делает сам. Правда, изредка приходится отцеплять снасть от березовых и ольховых ветвей. Так и плывем мы с ним вдоль бережка. Но мне нужны живцы для жерлиц. А окунь клюет очень вяло. Если так будет продолжаться, я просто не успею наловить достаточно окуньков и сохранить их в кане на такой жаре. А ведь случалось здесь надергивать за полчаса чуть ли не ведро окуней на мормышку с окуневым глазом. Сейчас не берет и на глаз. Видимо – жара… Сижу в тягостном раздумье и, наконец, готовлю спиннинг. Копаюсь в коробке с блеснами, выбираю уловистую и решаю все же нацепить джиг. Надо же когда-то проверить… Насаживаю трепещущего, словно желе, виброхвоста-риппера. Предварительно полоскаю его у борта, провожу туда-сюда, словно забавляясь. Сын с интересом наблюдает.

Конец ознакомительного фрагмента.