От магов древности до иллюзионистов наших дней - Вадимов-Маркелов Александр Алексеевич "АЛЛИ-ВАД" Страница 25

Новый реквизит быстро сделался достоянием всех иллюзионистов. Первым его заимствовал конкурент Робер-Удена — Джекобс. Он стал вынимать бумажку достоинством в пять фунтов стерлингов из куриного яйца, предварительно дав зрителям осмотреть его.

Созданный Робер-Уденом исполнительский стиль был тоже салонным, как и у его предшественников, но рассчитанным не на аристократического зрителя, а на буржуазного. Никакой напыщенности, никакого позерства в движениях артиста. Это был вежливый, приятный и остроумный, но вполне обыкновенный человек. Пинетти, Торрини и Дёблер с их изяществом и остроумием выглядели ловкими придворными, почтительно развлекавшими больших и малых монархов и их окружение. Робер-Уден со своей буржуазной публикой держался как равный. И его сценический образ придавал трюкам другое содержание: человек, ничем не отличавшийся от своих зрителей, показывал, что для таких, как они, нет ничего невозможного. Деньги появлялись из воздуха, апельсины вырастали на глазах, а из тоненькой папки возникало множество предметов, точь-в-точь как из папки с выгодно заключенными договорами возникают тысячи тонн самых различных товаров. Иллюзии воспринимались не как чудо и не как фокус, а почти как реальность, как одно из удивительных изобретений того времени.

Недаром коронный номер Робер-Удена — «папка с сюрпризами» — тотчас вызвал многочисленные подражания. Чуть ли не все французские иллюзионисты, а за ними и фокусники других стран принялись исполнять его в различных вариантах. Лорамюс (Александр-Шарль Лорамюс Дабен, 1827–1895), например, через два года после премьеры «Фантастических вечеров» с не меньшим успехом показывал в качестве основного номера своей программы «Ужин волшебника».

Из пустого хрустального графина, который предварительно осматривали зрители, они получали «холодные куриные котлеты, мексиканскую жесткую колбасу, печенье, апельсины, лимоны, персики, китайские абрикосы, финики, подсахаренные макароны, сладости для детей, шампанское, мадеру, бордо и другие благороднейшие вина». В то время у всех на устах была острота Талейрана, сказанная им по поводу представления Лорамюса: «Я весь превратился в желудок». После «ужина» таинственный графин выдавал еще «зажженные сигары, пиво для знатоков и ароматные букеты цветов для дам», как гласит афиша.

В программе английского иллюзиониста Джозефа Майкла Гартца (1836–1903) этот номер занимал более получаса! Артист вынимал из пустого цилиндра платки, кубки, ящики с сигарами, ленты, фонари с горящими свечами и т. д. По свидетельству современников, Гартц не обладал ни актерским обаянием, ни легкостью и находчивостью, а произносимый им текст был заурядно плоским, и тем не менее это долгое и однообразное зрелище пользовалось огромным успехом.

В пятидесятилетнем возрасте Робер-Уден оставил артистическую деятельность и уехал на родину, в Блуа, чтобы целиком отдаться любимым занятиям — механике и электротехнике. Но ему недолго пришлось жить на покое.

Середина прошлого века была эпохой колониальных захватов. Англия завершила завоевание Индии, Голландия основала колонию в Южной Африке, Франция пыталась прибрать к рукам Мексику, утвердилась в Камбодже, Кохинхине и на западном берегу Красного моря. Английские и французские колонизаторы с помощью военной силы совместно навязали Китаю кабальный договор, позволявший им беспрепятственно хозяйничать на огромной китайской территории.

В это же время Франция вновь возобновляет попытки окончательно овладеть Алжиром. Завоевание этой богатой колонии началось еще в 1830 году. С зверской жестокостью французские войска изгоняли местные арабские племена из их поселений и передавали конфискованные земли спекулянтам, авантюристам и разорившимся помещикам, которые бойко торговали участками по взвинченным ценам.

Коренное население Алжира отчаянно сопротивлялось. Восстания следовали одно за другим. Вождь повстанцев, талантливый полководец, оратор и поэт Абдель Кадир, опираясь не только на народные массы, по и на мелких арабских феодалов и марабутов (мусульманских монахов-дервишей), сумел создать сильную, хорошо вооруженную освободительную армию. Хотя в Алжире находилась третья часть всех французских войск, захватчики подвергались непрерывным нападениям, и их положение было очень шатким.

Карательные военные операции в Алжире велись по приказу императора Наполеона III, о котором К. Маркс говорил: «Классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть роль героя»[18]. Эта «смешная личность» прибегла к смешному средству, чтобы упрочить свое положение в Алжире. По указанию императора министерство иностранных дел обратилось к Робер-Удену с просьбой выехать в Алжир, сыграть там роль волшебника и так поразить арабское население чудесами, чтобы оно больше не осмеливалось сопротивляться.

Робер-Уден отнесся к этому предложению со всей серьезностью. Получив инструкции от полковника Неве из политического бюро министерства, он заучил несколько арабских фраз, запасся сведениями об обычаях и суевериях алжирцев и подыскал себе ассистента-мусульманина, свободно говорившего по-арабски, некого Тибо. В сентябре 1856 года в театре города Алжира начались выступления. Зал был полон. Вся местная знать — шейхи, ага, сеиды — присутствовала на представления.

Иллюзионист показывал специально подготовленные аттракционы. Так, он спросил, есть ли среди присутствующих кто-нибудь хорошо знающий Коран. Вышел седой старик марабут в зеленой чалме и заявил, что он, много раз побывавший в Мекке, изучал Коран сорок лет. Иллюзионист, взяв со стола Коран, предложил старцу сказать на память, что написано на той или иной странице. Старик отказался, с достоинством возразив, что этого никто не может сделать. «А я могу!» — ответил Робер-Уден. Намотав на голову чалму, он роздал зрителям несколько экземпляров Корана и предложил называть номера страниц и стихов. По требованию настороженной и придирчивой публики он цитировал «на память» любой стих на названной странице. Но, несмотря на то, что артист не сделал ни одной ошибки, зрители реагировали враждебными выкриками.

Сняв чалму, Робер-Уден принес сундучок, поставил его на возвышение и пригласил выйти на сцену того, кто считает себя сильным.

Вышел молодой геркулес-араб и по предложению иллюзиониста двумя пальцами шутя поднял сундучок. Но маг пошептал какие-то заклинания и взмахнул «волшебной» палочкой. «Попробуй теперь», — сказал он. Молодой человек, подбадриваемый криками зрителей, снова взялся за сундучок, но не смог даже сдвинуть его с места. Ухватился обеими руками, приналег изо всех сил — сундучок не поддавался. Рванул так, что хрустнули доски помоста, — результат все тот же. Молодой человек побагровел от стыда; тяжело дыша, он упал на колени и, закрыв лицо бурнусом, дико закричал. Тогда Робер-Уден легко поднял сундучок и перебросил его ассистенту. Затем свистом подозвал «говорящую» собаку, привезенную из Франции.

Собака вскочила на маленький столик и улеглась, поглядывая на своего хозяина умными глазами. А хозяин заявил, будто это — человек, не желавший покориться ему, всемогущему магу, и за это превращенный в собаку.

— Шайтан! — обратился к собаке иллюзионист. — Хоть ты простудился в дороге и хрипишь, но расскажи все сам.

Собака кивнула головой, раскрыла рот и на чистейшем арабском языке рассказала пораженным зрителям, что теперь, после своего превращения, она больше не сомневается: нет в мире волшебников более могущественных, чем французы, и сопротивляться им бесполезно.

В подтверждение этих слов Робер-Уден встал на железный лист, помощник разложил у его ног костер и поджег. Огонь и дым окутали «волшебника». Раздался взрыв, пламя мгновенно погасло, н невредимый артист в безукоризненном фраке и белых перчатках, улыбаясь, раскланивался с публикой.

Один из зрителей выхватил из-за пояса пистолет и прицелился в «волшебника». Тот жестом остановил его.

— Стой! Не все знают, чем заряжен твой пистолет. Вот пара дуэльных пистолетов. Выбери любой, заряди его при всех и стреляй в меня.