Алексей Синиярв - Настольная книга писателя Страница 4

А.Бычков

Для отказа в приеме рукописи существует множество причин – как формальных, так и фактических:

- Наши планы сверстаны на много лет вперед (что всегда вранье), это раз;

- такую книгу никто не купит (что, увы, почти всегда правда), это два;

- рукопись не подходит по профилю или не вписывается в существующие серии («Не наш формат!» – говорит в таких случаях редактор, – на что иной автор радостно возражает: «Так измените формат!»), это три;

- мы только что издали нечто очень похожее (автор говорит: «Ну, вот видите!»), это четыре;

и так далее, по всему спектру неизменно уважительного отношения к «просителю».

В.Топоров

Кстати, причин отказов никаких нет. Автора встречает молчание. Как будто его не существует, а его новый рассказ – пуканье в темноте. Его не упоминают ни другие писатели, ни особенно критики. И в ответ на письма в редакции ответов никаких не приходит. Но тут путать не нужно: это отсутствие ответа – вовсе не ответ Вселенной на только что написанный текст, это просто какой-нибудь “Новый Пир” отрабатывает деньги, данные правительством, чтобы печатать, допустим, только православных авторов из провинции, и их политика не имеет ни к текстам, ни к данному «безответному» автору никакого отношения. А Вселенная потом ответит, конечно.

М.Меклина

Вообще, жалобы на то, что «не печатают» (по моему личному мнению, с которым, естественно, можно не соглашаться) надуманны. Печатают, наоборот, все! Все, что только можно! Как член большого жюри «Нацбеста» (2010) читая книги, вышедшие в длинный список, наоборот, поражалась тому, что издательства берут на себя риск (все-таки главную задачу АО — получение прибыли для акционеров, с коммерческих издательств никто не снимал) печатать тексты, которые являются замечательными произведениями литературы, но совершенно бесперспективны с точки зрения «заработать денег», так как сложны для прочтения и понимания, написаны неизвестными авторами. Поэтому отметаю жалобы «непризнанных гениев» на «жадных» издателей, которым, якобы, только «быстрые деньги» (то бишь детективы и кроссворды) подавай. Путь к славе (известности, признанию) просто обязан быть тернистым.

Е.Колядина

Маргарет Митчелл, «Унесенные ветром» — 38 отказов.

Джон Гришэм, «Время убивать» — 45 отказов.

Первый рассказ Рэя Брэдбери был отвергнут 800 раз.

Стивен Кинг получил 60 отказов, прежде чем его первый рассказ был опубликован.

Джоан Роулинг получила 18 отказов, прежде чем нашла издателя для «Гарри Поттера».

2. ИЗДАТЕЛЬ

В традиционных толстых журналах работают (а главное, задают тон) третьестепенные люди с пятистепенными вкусами. Причем служивая серость сидит в журналах долгими десятилетиями и не забывает воспитать себе точно такую же смену. Что же до отказа подлинным талантам, то причина еще прискорбнее: их не только не умеют, но и просто-напросто ленятся распознать, потому что третьестепенные люди, занятые делом первостепенной важности, не могут не быть, вдобавок ко всему, лодырями и халтурщиками.

В.Топоров,

редактор

По большому счету мне все равно, о чем текст и какая «ориентация» у автора. Критерий отбора другой: качество, литературный драйв, забота о форме, а не о содержании, повествовательная искушенность, умение рассказать по-настоящему классную историю. Нужен просто один хороший роман или большая повесть с узнаваемой авторской интонацией.

А.Иванов,

«Ad Marginem»

Связи и знакомства, конечно, играют большую роль в принятии решения издателем или редактором о том, публиковать ли тот или иной текст. Большую, но не решающую и совсем не окончательную.

Г.Давыдов

Почему часть достойных публикации рукописей остаются незамеченными редакторами и издателями? Чаще всего: просто – тонут среди других рукописей, потому что редактор – даже если он не лодырь – все равно не робот.

Г.Давыдов

Где напечатаны величайшие книги русской литературы, поставившие русский роман во главе европейского романа, — «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» Достоевского, «Война и мир» и «Анна Каренина» Л.Толстого, «Накануне» и «Отцы и дети» И.Тургенева? Все без исключения названные книги были напечатаны в «реакционном» (Ильич непременно сказал бы - «архиреакционном») журнале Михаила Никифоровича Каткова «Русский вестник», малотиражном и плохо платившем. Но ведь «Война и мир» и «Братья Карамазовы» — это вершины русской литературы. Тогда, может быть, прогрессивная критика по крайней мере оценила эти книги? Как же: Писарев успел написать рецензию на «Войну и мир» с выразительным названием «Старое барство», а «Братьев Карамазовых» громил уже сподвижник Чернышевского М.Антонович, его статья называется не менее красноречиво — «Мистико-аскетический роман»... А если бы Толстой и Достоевский толкнулись с этими творениями в прогрессивные журналы, то, надо думать, получили бы там недвусмысленный ответ: «Милостивые государи, вы ошиблись дверью, апологий старого барства и мистико-аскетических романов не печатаем».

А что же печатали самые лучезарные «Современник» и «Отечественные записки»? Ну как что — литературу пожиже, уже второго сорта: «Нравы Растеряевой улицы» Г.Успенского, «Что делать?» Чернышевского, «Подлиповцев» Решетникова.

С.Джимбинов

Коммерческой выгоды от издания серьезной литературы быть не может - ни в нашей стране, ни на Западе. У меня, например, все книги убыточные. В свое время , когда у нас выходила книга о неофициальном русском искусстве в издательстве «Рендом Хаус», их представители говорили мне, что даже такое солидное и богатое издательство вынуждено выпускать примерно 60% макулатуры, которая быстро реализуется, «оборачивая» вложенные деньги и принося доход - и давая возможность печатать серьезные книги по искусству, философии, подлинную литературу. Таков неизбежный путь любого издательства, если, конечно, оно не имеет каких-либо иных источников дохода.

А.Глейзер,

издатель

В среднем тираж русской книги за рубежом сейчас — тысяча экземпляров. Если тысяча расходиться - это хорошо. Полторы тысячи — это успех. Пятьсот с трудом покроют расходы на издание. Если меньше — убыток. Конечно, у разных издательств по-разному. Есть издательства у которых производственные расходы выше. Возьмем сборник пьес Аксенова. Это, по-моему, пока самая большая наша книга, в ней 380 страниц с иллюстрациями Эрнста Неизвестного. Она стоит 11 долларов 50 центов. Первый тираж был тысяча экземпляров. Но если будет распродана, мы сделаем больше.

И.Ефимов

Западный читатель с гораздо большим интересом читает про свои дела.

И.Ефимов

Писатель-эмигрант, который очень популярен среди других эмигрантов, чаще всего не интересен американской публике, так как он описывает совершенно неведомый и непонятный быт, жизнь какой-то другой планеты, и американцы чувствуют, что это не имеет никакого значения для них.

И.Ефимов

Книга не только художественная ценность, но и обычный товар, как кофемолка или белье.

Д.Тевекелян,

издатель

Нормальная книга в бумажном переплете стоит на Западе 30 долларов. Книги на Западе очень дороги.

В.Максимов

В какую-то книгу мы сами вкладываем, полностью или частично. Другой книге, которая заслуживаем опубликования, мы даем свою марку, даем ей рекламу, но не надеемся, что она быстро может быть распродана. В таких случаях мы прямо говорим автору, что с удовольствием издадим его, если он найдет источник финансирования. И авторы либо свои деньги вкладывают, либо где-то находят. Но мы стараемся делать так, чтобы в случае успешной распродажи авторы вернули деньги, даже с прибылью.

И.Ефимов

Хорошая литература дает только убытки. Это касается не только меня. Все русские издательства работают в убыток.

В.Максимов

Я никогда не гонялся за массовым читателем и не спешил напечататься. Привык к тому, что между созданием текста и его публикацией проходят годы.

А.Синявский

В Америке меня знают пять тысяч читателей, критиков и журналистов. Книги некоммерческие, «серьезные», расходятся микроскопическими тиражами. переводные - тем более.

С.Довлатов

Есть жесткая связь между опубликованием и способностью работать в полную силу. Работа в стол ведет к дегенерации.

М.Веллер

Публикация, признание, в творчестве все-таки вторичны, как дети в сексе.

Е.Колядина

Тот, кто ухитряется нажить состояние на глупой книге, в такой же мере себе на уме, в какой неумен тот, кто ее покупает; однако, зная вкус публики, трудно порой не подсунуть ей какой-нибудь чепухи.