Николай Смирнов - Охота на зайцев и других грызунов Страница 5

Для стрельбы зайцев употребляется чаще всего дробь No 3 (осенью) или 1 (зимой). В поле не следует стрелять дальше 60 шагов, а в лесу дальше 50 иначе бывает много уходящих подранков.

Шкурки с зайцев снимают "трубкой" (с огузка-), взрезая прежде всего кожу острым ножом по линиям, проходящим от пальцев каждой из задних лап (по их задней стороне) в направлении хвоста.

При этом способе шкурка с зайца, подвешенного за задние лапы, проколотые у их основания, снимается довольно легко и свободно. Чуть подрезываемая ножом, она сползает наподобие чулка, и только тогда, когда дело доходит до передних лап и головы, требуется большая, осторожность и тщательность, чтобы не порезать шкурку.

...При наличии хорошей собаки и "заказной" погоды охота с гончими одна из самых волнующих, самых поэтических охот.

Никогда не забыть мне выжловку Будишку - дикую лесную красавицу из породы "арлекинов"...

Я охотился с ней пять-шесть лет подряд - все годы своей .мятежной юности - и никогда потом не видал и не слышал такой удивительной собаки.

Легкая, вязкая и паратая, она обладала необыкновенным чутьем, редкостной неутомимостью и страстностью. Единственным, да и то относительным, недостатком ее была дикость, нелюдимость и злобность. Если кто-либо из знакомых охотников убивал зайца из-под ее гона, он не мог взять его. Злобная собака "задерживала" охотника.

Вязкость ее была, изумительна: она, не преувеличиваю, могла гонять от зари до зари. Мне иногда приходилось охотиться с ней через два-три дня, и никогда не замечалось в ней усталости и утомления.

Я уходил на охоту очень рано, при вторых петухах, и в лесу встречал ослепительный осенний рассвет [Выходить с гончими на охоту следует вообще как можно раньше: заяц кормится преимущественно ночью, и рано утром свежие следы его особенно пахучи.].

Рис. 3. Заяц-беляк

Будишка на поиске никогда не показывалась на глаза, хотя держалась и не слишком далеко. Поиск у нее был широкий, быстрый и, самое главное, внимательный и настойчивый. Попав на заячью жировку, она распутывала ее терпеливо и молчаливо и, только взбудив зайца, подавала голос.

Неутомимо продирался я сквозь плетеную сеть огненных осинников, усердно, из конца в конец, перетаптывал еловые заросли, с удовольствием шагал по лесным "потным" болотам, по упругим мхам, подобным плюшевой настилке. На сечах перелезал чуть ли не через каждую-кучу хвороста, в бору интересовался каждым поваленным деревом, каждой зарослью увядших папоротников: повсюду была возможность "вытурить" зайца.

Бывало, что я действительно "вытуривал" беляка, обычно в непролазной чаще, где выстрел посылался почти наудачу, и тогда Будишка, быстро являвшаяся на мой зов, заливалась отчаянным плачем. Но, конечно, зайца обычно поднимала собака, и в лесу возникал, нарастал и усиливался уверенный ее гон, бросавший меня и в жар и в холод. Я знал в этих лесах все дороги и тропы, все просеки и перелазы, и это очень помогало определять направление заячьих кругов. Но я страдал излишней горячностью, часто перебегал с места на место, нередко с верного на "приблизительное", злоупотреблял ненужной беготней и шумливостью во время гона. В результате получались такие непростительные промахи, что, вспоминая о них, я вновь и вновь переживаю свои тогдашние огорчения.

Видится теплый и мягкий осенний день, близкий гремящий гон Будишки. Я стоял в редколесье, на пересечении нескольких тропинок. Молодой белячок стремительно вымахнул на одну из этих тропинок в десяти-пятнадцати шагах от меня. Он присел, дугой выгнул спину, стал пошевеливать ушами. От выстрела белячок вскинулся, сделал огромный прыжок и замахал мкмо меня. Второй выстрел погнал его с еще большей быстротой. Я растерянно бросился вперед. Подоспевшая собака чуть не сбила меня с ног.

А еще хорошо помню синий и тихий, но очень холодный день в исходе октября. Заяц, поднятый утром на озими, увел собаку в глухой приволжский Алабужский лес. Я остановился на широкой дороге, делившей лес на две ровные, могучие, раззолоченные стены.

В этих широких дорогах, пролегающих сквозь глухие леса, есть совершенно особенное очарование. Летом дороги зарастают по краям травами и цветами, зимой тонут в высоких и чистых снегах. Теперь, поздней осенью, дорога казалась заброшенной и одинокой, хотя на ней и виднелись недавние следы .колес. Подсохшая грязь чуть лиловела, дождевая вода в колеях светилась от палых листьев. Было видно очень далеко и вправо и влево: дорога тянулась ровно, без изгибов. В необычайной тишине все время раздавался гон Будишки. Постепенно он стал различаться все отчетливее, собака гнала уверенно, без единой "перемолчки". Я перебежал вперед, приготовился к выстрелу.

В лесу, еще далеко, мелькнул крупный выбелившийся заяц. Он тут же скрылся в кустах, только его уши, как бы заштрихованные углем, то увеличивались, то уменыца-лись в сухой желтой траве. Заяц выскочил на дорогу сильным, гибким броском. Я выстрелил "в полуугон", и заяц, заколесив, во всю длину растянулся на дороге. Не сходя с места, я заложил новый патрон и пошел к зайцу - до него было около шестидесяти шагов. Вслед за выстрелом вымахнула собака, стала слизывать теплую заячью кровь. Я подвязал зайца на ремень, взял собаку на цепочку.

Невдалеке, в овраге, я нашел ручей, наполнил чайник прозрачной водой, привязал Будишку к дереву и затеплил костер. Он горел ровно, округляясь в форме чаши, дымил седым дымком, тихо уходящим вверх. Собака никла к огню, прикрывая нахлестанные глаза. На березке, между ружьем и рогом, покачивался матерый заяц. Осенний день сиял чистым- незабудковым небом, червонным золотом глухого старого леса...

Каждый вид охоты имеет свою неповторимую прелесть. Охота на беляков вплотную сближает охотника с жизнью леса, дает почувствовать гон во всей его страстности и силе. Охота на русаков радует широтой и простором полей, предоставляет возможности для наблюдения над повадками зайца во время гона. Охотник, в особенности если он вооружен биноклем, зачастую может подолгу следить за ходом русака по овражкам и пашням, по окрайкам перелесков и болот, по жнивьям, бороздам и межам. Возможный лаз зайца определяется на этой охоте скорее зрением, нежели слухом: охотник то и дело видит вдалеке зайца и собак, иногда почти не слыша звуков гона из-за расстояния или из-за ветра.

Русак, в особенности старый, опытный, делает очень большие круги, любит путать гончих на перетоптанных стадом местах, уходит на деревенские гумна, в сады и т. п. Для охоты за русаками нужны чутьистые, вязкие и паратые гончие, которые сравнительно быстро выматывают зайца, заставляя его переходить на малые круги.

Охота на русаков по чернотропу особенно хороша в дни поздней осени, когда земля влажна и крепка, но еще не тронута морозом, а поля, лежащие в голубоватой мгле, как бы очарованы тишиной. Весело в такие дни слушать где-нибудь на опушке перелеска то наплывающий, то отдаляющийся гон, весело заметить вдалеке на жнивьях темную подвижную точку - зайца, который, все вырастая и удлиняясь, стелется по черной, глянцевитой борозде на-встречу выстрелу...

Но эта охота зачастую очень и очень утомительна: русак уводит собак далеко, гон и направление теряются, и приходится делать длительные переходы, во время которых случается перелезать через топкие болота и одолевать размокшие пашни.

По белой тропе охота за русаками с гончими легче: следы выдают каждое движение зайца, а белизна снега позволяет видеть его решительно повсюду, на любом открытом месте. Однако успех охоты и в данном случае зависит от гончих: русак, особенно в пору глубоких снегов, ходит преимущественно по дорогам, изъезженным дровнями и машинами, да еще имеет манеру скидываться саженным прыжком в сторону. Под хорошими, неутомимыми гончими заяц рано или поздно попадает под выстрел - дорог в поле не так-то уж много, - но с плохими гончими- лучше вовсе не охотиться по русаку, если, конечно, не надеяться на печально-старинное "авось".

Еще труднее зимние охоты с гончими на беляков. Собаки чуть ли не по уши вязнут в сугробах, быстро выматываются, а при насте в кровь сбивают лапы. Заяц идет очень далеко от собак, он почти не вязнет в снегу, что затрудняет выбор лаза. Ходьба на лыжах по глубоким снегам среди деревьев, кустов и пней сильно утомляет и охотника.

Но и глубокой зимой бывают превосходные дни для охоты - тихие, слегка морозные дни после оттепелей: снега оседают, уплотняются, покрываются сверху новой пушистой белизной, словно каким-то, шелковистым порошком. Ходить тогда легче - лыжи покачиваются, как на пружинах, заячий след становится ясным и "теплым", гон - быстрым и неутомимым...

В молодые годы трудьюсть зимней охоты на беляков никогда не останавливала меня. Я неторопливо объезжал на широких охотничьих лыжах пригородные леса, преодолевал рыхлые снежные наносы в оврагах, поднимался с холма на холм, настойчиво кружился в глухих ельниках, похожих на разворошенные кипы хлопка. В лесу, даже и в ясные дни, было сумеречно: деревья украшались таким роскошным снежным убором, что солнечный свет сверкал лишь на их вершинах. Собака зыбко ныряла в снегу, терпеливо и неутомимо разбиралась в перепутанных заячьих следах. Заяц кружился больше по чащобам, по самым глухим дорожкам, залегал в непролазных кустах. Но гон не прерывался ни. на минуту, звуча в дремучем зимнем лесу с особенной мелодичностью, наподобие серебряных поддужных бубенцов, и я, перебегая с места на место, все чаще натыкался на свежие, то редкие, то частые, заячьи следы.