Илья Пирогов - Строительство бани Страница 4

У древней русской бани существовало много названий: мовь, мовня, мовница, мыльня, мыльница, влазня. Название "баня" – более позднее, пошло оно от латинского наименования. Русская баня, безусловно, отличалась от подобных восточных заведений, что не преминул заметить арабский писатель Абу-Обейд-Абдаллахал Бекри, посетивший в то далекое время древних русичей. В своих путевых заметках он довольно подробно описал "дом из дерева", проконопаченный "некой материей, которая образуется на деревьях", имея в виду мох или паклю.

Печь, по его словам, – это "очаг из камней", который русичи "раскаляют" и "поливают водой". Березовый веник – "связка сухих ветвей, которой… приводят в движение воздух и притягивают его к себе". И тогда"… открываются их поры, и исходит излишнее из их тел, и текут из них реки". Как видно, восточный путешественник довольно точно описал простейшую деревенскую баньку, а также способ париться веником и даже "результат" этого действия: "и текут из них реки".

Первые русские бани устраивались в небольших деревянных избенках с трубой или без трубы. Те бани, где печь не имела трубы, топились "по-черному". То есть вся копоть и сажа осаждалась на стенах такой вот избенки, и именно вдыхание такого сухого "черного" пара, который осаждался также на кожу, считалось целебным и полезным для здоровья.

Такие бани имели предбанник, где стояли кадки с чистой водой. Ей обливались после посещения парной. Бани с трубой более напоминали современные русские бани – в них имелся выход для сажи и излишнего горячего пара, таким образом воздух в таких банях был куда чище и мягче, а кадки с водой стояли и нагревались прямо в парной.

Известен на Руси и еще один вид бани. Она называлась "домашней" или "печной". Распространена такая баня была в бедных семьях, не имеющих отдельной постройки, а также у жителей тех районов России, где был дефицит лесного массива, например в степи. Вместо банного простора с предбанником, лавками, полками и каменкой баней служила обыкновенная русская печь. Обязательно имевшаяся в каждой избе для приготовления пищи, а в холодное время года – для отопления жилища, она специально строилась большой и вместительной. Внутреннего пространства русской печи хватало на то, чтобы в ней мог поместиться один, а то и два человека.

Для начала домашнюю печь хорошо топили. В хозяйстве всегда находилось то, что можно было приготовить впрок, – например испечь хлеб, пироги. От этого и создавался особый запах в печи – вкусный хлебный дух, который потом окутывал тело парящегося. Сначала печь как следует убирали, выметая из нее сажу, угли и прочий сор, а потом настилали внутри свежую солому.

Приведя все в порядок, ставили в самую глубину печи бадью с горячей водой, клали в нее веник, а также связанные пучки соломы или луговых трав, закрывали печь заслонкой, чтобы не ушел лишний жар, и начинали процедуру парения.

Со временем древние славяне начали строить бани из камня. Так, существует летописное свидетельство, что первая каменная баня была построена в Переславле в 1090 г. Русь сумела сохранить свою любовь к бане даже в те времена, когда войска монголо-татар стремились поработить вольных русичей. Известно, что сами "поганые" татары прочуяли вкус к русской баньке и им пришлось по душе купание в ледяной проруби.

Известно, что сам Петр I очень уважал русскую баньку и был большим охотником попариться. Много своих сил положил он на возведение Санкт-Петербурга – первой русской столицы. За постройку бань в Петербурге государственная казна не брала пошлин! Мало того, построить баню мог всякий желающий, важно было строить их "по возможности каменными и подальше от жилых кварталов".

Деяния Петра I отражены и в многочисленных архивных документах, и в литературных произведениях. Например, сохранился устный рассказ современника Петра о том, как тот, находясь с войском гренадеров в Париже, приказал построить на берегу Сены русскую баньку, мотивируя это тем, что его солдаты "от парижского воздуха ослабли". Приказ был выполнен, и парижане с удивлением и страхом наблюдали, как разгоряченные русские мужики, вываливаясь толпой из банного пара, кидались в воду Сены, ныряли и оглашали воздух радостными криками. Как-то довелось наблюдать эту картину королевскому гофмейстеру Вертону. Испуганный, он поспешил сообщить Петру I, что его солдаты от этого неразумного занятия могут простудиться и умереть. На что царь с улыбкой отвечал: "Привычка – вторая натура. Не беспокойтесь, это им же на пользу, будут еще крепче и здоровее, чем были".

Начатое Петром I повсеместное распространение русских бань получило развитие и в дальнейшем. Так, например, в царствование императрицы Елизаветы Петровны придворный врач, испанец по происхождению, Антонио Нуньес Риберо Санчес начал писать специальную книгу о российских банях. Издал он ее в 1774 г. в Париже, где прожил последние годы своей жизни. Книга называлась "О парных российских банях, поелику споспешествуют оне укреплению, сохранению и восстановлению здоровья".

Как пишет автор, хоть в русских банях гораздо меньше роскоши, чем, скажем, в тех же римских термах, но "россияне производят в одной комнате то, что римляне делали, а турки и восточные жители и поныне производят в четырех или пяти". Очень большое значение при этом автор придает качеству банного пара и способу его подачи: "Сие возобновление паров чинится каждые пять минут. В римских, турецких банях пар идет оттого, что поливают горячий пол, под которым идут трубы. Но как они не переменяются свежим воздухом, то и легко заключить можно, что эти бани имеют недостатки, каковые в российских совсем отвращены".

Со временем в таких крупных городах, как Петербург, Москва, бани каменные и просторные стали потихоньку вытеснять маленькие бревенчатые срубы. И это было вполне естественно, т. к. прирост населения требовал, чтобы все граждане могли воспользоваться услугами этих санитарных и лечебных заведений. В той же Москве крупных бань было около 60. Причем они имели свой постоянный круг посетителей. В каждой собиралась постоянная публика, которая предпочитала традиции именно этой бани и ни за что не променяла бы свой "банный клуб" на какой-либо другой. Имелись свои бани для каждого сословия: для дворян, московской интеллигенции, купечества, среднего сословия и, наконец, для простонародья.

Описание московских бань можно найти в книге В. А. Гиляровского "Москва и москвичи". В ней есть такая важная мысль: "Москва без бань – не Москва", из которой делаем вывод, что Россия без бань – не Россия. В этой книге Гиляровский описывает известные бани, существовавшие в те времена в Москве.

Самыми большими и престижными считались две бани: Центральные и Сандуновские. Кстати, название пришло к ним много позже, а тогда бани, расположенные на этом месте, называли банями Ламакиной – их хозяйки и устроительницы. Обе бани стояли у реки Неглинной и были деревянными. В Центральных мылось и лечилось простонародье: мелкий торговый люд, грузчики, возчики, кузнецы. Публика в банях Авдотьи Ламакиной была "родовитее". Бани отличала интересная особенность: каждый мог сам для себя брать из Неглинки воду для мытья при помощи специального "журавля".

Во время большого пожара, случившегося в 1737 г., бани для простонародья, стоявшие возле Кузнецкого моста, на противоположном берегу Неглинки, полностью сгорели. Бани же Ламакиной уцелели, т. к. их расположение было выгоднее – между двумя прудами, на пустыре.

Прикинув выгодность банного дела, знаменитые в то время актеры Сандуновы, получившие богатое наследство, решили отстроить свои собственные бани на месте сгоревших. И в 1806 г. осуществили свой замысел. Актеры не пожалели денег при строительстве. Отделка помещений поражала роскошью, доселе невиданной в банных помещениях: ковры, огромные зеркала, мягкие диваны. Естественно, богатая обстановка привлекла к себе и соответствующих посетителей, и в скором времени Сандуновские бани превратились в некое подобие аристократического клуба.

Богатый и известный по тем временам московский фабрикант Хлудов решил также заняться выгодным банным делом. Так как средства Хлудова позволяли размахнуться на большое и капитальное строительство, он решил затмить славу Сандуновских бань: пригласил архитектора Эльбушица, разработавшего проект большого банного комплекса с несколькими отделениями, рассчитанными на посетителей с разными доходами. И в 1881 г. открылся первый корпус – для простонародья и второй – для дворянского сословия.

Бани стали активно посещаться, что позволило через два года открыть и самый богатый, "полтинный" корпус, в котором предусматривалось обслуживать людей высшего – дворянского и аристократического – общества. Именно тогда и состоялось официальное открытие Китайских бань, которые сейчас именуются Центральными (первоначальное название было дано по наименованию Китайского проезда, где они располагались).