Александр Вадимов - От магов древности до иллюзионистов наших дней Страница 10

Много лет потребовалось, чтобы передовые идеи гуманистов распространились среди городского населения. А это неизбежно повлияло на иллюзионный репертуар, о чем свидетельствуют так называемые «волшебные книги», представляющие собой записи всего, чем занимались в те времена ярмарочные фокусники. В этих книгах можно было найти и невероятные рецепты красок, и фантастические способы приготовления «волшебных» снадобий, и описание магических церемоний, и тексты заговоров, близкие к древним заклинаниям, но наряду с явной чепухой — и описания уже знакомых нам фокусов из репертуара народных иллюзионистов.

Только в конце XVIII века появляются книги иного содержания, отражающие совершенно новый иллюзионный репертуар, основанный на научных опытах. В 1771 году аптекарь Иоганн Христиан Виглеб издал первую такую книгу — «О натуральной магии», включив в нее не раз переиздававшийся в то время трактат «О так называемой магии». Автор трактата врач Эбергард начисто отрицает сверхъестественное начало в иллюзионном искусстве и различает в нем лишь манипуляции, аппаратурные фокусы, смешанные трюки и иллюзии, основанные на физико-математических и химических законах.

Виглеб описывает опыты с магнитом, электрической машиной, лейденскими банками и основанные на их применении фокусы: «электрический дракон», «магнитная перспектива», «послушные рыбы» и другие. С ними соседствуют трюки, где используются зеркала, «камера обскура» и волшебный фонарь. Описываются горючие и светящиеся вещества, симпатические чернила, автоматы, говорящие головы и тому подобное.

Почуяв всеобщий интерес к науке и технике, иллюзионисты теперь обеспечивали себе сборы, перестроив программу в соответствии с требованиями публики. Они постепенно отбрасывали выходившую из моды мистическую мишуру, вводили в свой репертуар физические и химические опыты и называли себя не артистами и не магами, как прежде, а «экспериментаторами натуральной магии». С помощью фокусов они знакомили городское население с новинками науки и техники.

Для этого им приходилось самим изучать вновь открытые свойства веществ, придумывать и изготовлять новые механизмы, быть, по существу, одновременно и исследователями, и изобретателями-конструкторами, и механиками, и лекторами-популяризаторами, и артистами. Понятно, что это новое поколение иллюзионистов, прошедшее такую практическую школу, было культурнее своих предшественников. Их знания но могли не отразиться на манере преподнесения трюков, тем более что «экспериментаторы» старались выдавать себя за подлинных ученых. Но многовековая неразрывная связь между демонстрацией фокусов, шарлатанством и магическими церемониями еще долгое время давала о себе знать. И к научным объяснениям «экспериментаторов» по-прежнему примешивалась изрядная доля шарлатанства и мистики.

Каков же был репертуар «экспериментаторов натуральной магии»? Мы уже видели из книги Виглеба, что они знали электричество и умели добывать его трением посредством электрофора. Им была еще непонятна природа электричества. Они полагали, что это «вещество тонкое и жидкое…которое в состоянии своего сна называется — флогистон, в состоянии усиленного движения — огонь, а проведенное сквозь металлы, становясь быстрым и холодным пылом, приемлет название электричества»[6]. Тем не менее они умело пользовались этой недавно открытой силой, соединяя так называемые лейденские банки в конденсирующие батареи — «опаснейший снаряд, состоящий из многих фляг».

Свечи зажигались наэлектризованной холодной водой. Возникали светящиеся надписи. Вырезанные из бумаги фигуры двигались, притягиваемые или отталкиваемые электричеством, танцевали, крутясь на шпиле. Золотистые искры, сыпавшиеся сверху, изображали Юпитера, превратившегося в золотой дождь. В другом номере, пропуская ток между двумя проводниками, «экспериментаторы» воспроизводили в миниатюре молнию, ударяющую из облаков в мачту игрушечного кораблика, и судно вспыхивало.

Француз Ледрю, выступавший под именем Комюса, показывал механические и магнитные трюки. Но его затмил англичанин Джонас, «коронным номером» которого был трюк с магнитом: он предлагал нескольким зрителям положить свои часы на стол и затем, не прикасаясь к ним, переставлял все стрелки по желанию публики. Кроме того, он показывал карточные фокусы.

Игральные карты были изобретены, вероятно, в Китае, где к XII веку они стали уже повсеместным бытовым явлением. В Западной Европе они появились в конце XIV века и сразу же получили очень широкое распространение. В XV веке во Франции был создан современный тип игральных карт, а еще через столетие появились и карточные фокусы. Их история неразрывно связана с развитием техники профессиональных шулеров, о которых упоминается еще в XV веке. Пользуясь ею, Абраам Колорнус, инженер герцога феррарского Альфонзо II д'Эсте, «меняет все карты в руках у другого. Дает вынуть из колоды любую карту и, не глядя, называет ее. Предлагает вытянуть карту и задумать, в какую она должна превратиться. Задуманная карта сама выпрыгивает из колоды». Так говорит старинная хроника.

Наряду с карточными фокусами «экспериментаторы натуральной магии» показывали и другие. Сожженное письмо восстанавливалось из пепла (на самом деле сжигали не письмо, а похожую на него бумажку). Ассистент, а иногда даже кто-нибудь из зрителей, стрелял из пистолета, и «экспериментатор» на лету ловил пулю рукой (пистолет заряжался пулей из окрашенного воска, таявшей при выстреле, а иллюзионист показывал настоящую пулю, до тех пор спрятанную между пальцами).

Нюрнбергский механик Барукер изготовлял аппаратуру для физических трюков: «отгадывающую мыслительную машину», «танцующие счетные коробочки», «игру с магнитными кубиками», «магическую испытательную доску», «трижды превращающуюся картину» и знаменитые «послушные рыбы». Делали их из дерева, но в головы вставляли кусочки железа, и рыбки плавали в аквариуме, послушно следуя за движениями руки фокусника, державшего магнит.

Конкурент Барукера, механик Иоганн Конрад Гютле, тоже из Нюрнберга, каждый год наводнял лейпцигскую ярмарку своими иллюзионными аппаратами и рекламными брошюрами. Среди его сенсационных новинок была «машина духов» — волшебный фонарь с вогнутым отражателем. Изображения рисовались от руки на стекле и проецировались на клубы дыма или на стену. По мнению Гютле, особенно глубокое впечатление производят «Массовое воскресение из мертвых» и «Суматоха призраков, убитых на поле сражения». Убитых лучше всего показывать в военной форме. «Но еще ужаснее рисовать окровавленные скелеты, дерущиеся друг с другом…». «Огненная собака на выбеленной стене всегда производит впечатление…». «Очень красиво выглядит также крадущийся бандит в красном плаще, с черным пластырем на глазу и блестящим кинжалом…». Так новая по тем временам техника использовалась порой для демонстрации старинных мотивов, излюбленных средневековыми магами-иллюзионистами, у которых мистика сочеталась с натуралистическим изображением всяческих ужасов.

В репертуар «экспериментаторов натуральной магии» и других иллюзионистов непременно входила демонстрация иллюзионных автоматов — движущихся механических фигур, воплощавших извечную мечту человека: создать своего «двойника». Древняя китайская легенда повествует об искусном мастере, сделавшем деревянного человека, который мог ходить, танцевать и петь с такой естественностью, что император даже приревновал к нему свою жену. Такие легенды есть у всех народов: Пигмалион, влюбившийся в изваянную им статую; прекрасные рабыни бога-кузнеца Вулкана, выкованные им из золота; легенда о Парсифале, где золотые и серебряные автоматы распознают благородное происхождение мужчин и добродетельность девушек, и многие другие. А средневековые алхимики потратили немало напрасных усилий, пытаясь создать в реторте искусственного человека-гомункула.

В XVIII веке иллюзионные автоматы стали весьма распространенным зрелищем. Необыкновенно похожие на живых людей, они воскресили в художественной литературе полузабытые легендарные сюжеты. Эта литературная традиция продолжается и поныне. Среди произведений, описывающих механические самодвижущиеся фигуры, нельзя не назвать «Песочного человека» Э.-Т.-А. Гофмана (герой влюбляется в прекрасную девушку, но увидев, что она всего-навсего механическая кукла, сходит с ума) и пьесу К. Чапека «ВУР» (восстание автоматических слуг против людей). Назовем, курьеза ради, и современную французскую оперу-буфф «Электронная любовь», передававшуюся по телевидению (в 2000 году героиня влюбляется в робота — механического слугу, а ревнивый муж пытается развинтить электронного соперника).

Чтобы правильно оценить, как воспринимались технические новинки иллюзионистов, нужно учесть, что еще два-три столетия назад представления широкой публики о природе человека сильно отличались от наших. Достаточно напомнить, что только в XVII веке Гарвей открыл процесс кровообращения в организме человека и роль, которую играет сердце; причем это открытие очень долго оставалось достоянием узкого круга людей. А для большинства основным признаком, отличавшим живого человека от раскрашенной статуи, была способность двигаться. Поэтому демонстрация самодвижущихся человеческих фигур воспринималась как фокус оживления куклы.