Ботанический заговор. Почему растения так важны для нас и как за ними ухаживать - Виктория Владимировна Базоева Страница 29

Я родилась в 1983 году в Севастополе с видом на Черное море — думаю, это сказалось на моей любви к природе. В Крыму, когда у тебя с одной стороны море, с другой — горы, а с третьей — сухие степи, ты постоянно видишь разнообразие ландшафта и все это впитываешь. Когда пришло время выбирать профессию, вариантов было немного, и я пошла на географический факультет. По профессии я работала инженером-экологом, и это было мне не очень интересно. В 2006 году я познакомилась со своим будущим мужем — он ландшафтный дизайнер — и сразу поняла: это мое. В тот же год я начала работать с ним вместе в его фирме ландшафтного дизайна. Злаки пришли ко мне, когда появилась какая-то насмотренность зарубежных проектов, когда ты видишь фотографии и у тебя открываются глаза, ты думаешь: надо же, как это можно использовать! Когда начинаешь с ними работать, замечаешь их везде: едешь на машине на пассажирском сиденье, по сторонам глазами шаришь, шаришь, и прямо в голове всплывают названия. Иногда говоришь: «А это что?» — и потом уже просто кричишь: «Останови, останови! Сейчас я выйду, пойду смотреть, что это за трава такая». Сначала я читала всевозможные журналы по ландшафту, книги, смотрела выставку садов в Челси. Конечно, попадались на глаза фотографии работ Пита Удольфа, главной звезды этого жанра. А потом я встретилась с садами тандема Вольфганга Эме и Джеймса ван Свидена. Это дизайнеры, которые работали в Америке в 1960–1970-х годах сначала по отдельности, затем вместе. Они называли свой стиль «новым американским садом». Это огромные массивы злаков, цветов, кустарников, работа с крупным камнем. Конечно, эти работы меня захватили даже больше, чем сады Удольфа, — у него тоже было множество видов и цветов, но тут-то настоящие дикие просторы! Прерии и размах меня тронули. Я очень внимательно изучала их работы: конечно, в них есть злаки, которые в России плохо растут, мы их не используем, но похожий эффект можно создать другими видами. Я считаю, что надо местными видами рисовать ландшафты. Поэтому мы каждый год вводим в ассортимент что-то наше, свое: наши осоки, наши луговые злаки. Я боялась, что их не будут брать, но они тоже стали популярны — можно сказать, что зарождается собственная злаковая волна.

И конечно, нельзя не сказать об Энтони Поле из Новой Зеландии, в работах которого каждому растению уделяется свое по-настоящему архитектурное место. Это один из моих любимых дизайнеров.

Пит Удольф, о котором рассказывает Жукова, — строгий немолодой бельгиец, выведший злаки на ландшафтную поп-арену. Пит Удольф был, по его собственным словам, «заурядным голландским дизайнером садов», пока не познакомился с идеями Мьена Рейса, единственного ландшафтного архитектора в Голландии, который много говорил о важности самих растений.

В конце 1970-х годов Удольф посетил сад Алана Блума в Британии и окончательно определился со своими ценностями. Удольф с энтузиастами собирали растения, о которых раньше даже никто и не мог подумать, что это садовый вариант, — например, луговые травы — и внедряли их в свои ландшафтные проекты. До 1980-х годов их в принципе практически не использовали в декоративном цветоводстве.

В начале 1980-х Пит и его жена Анья поняли, что им очень тесно и негде реализовывать свои идеи, и переехали в малонаселенную часть Нидерландов — деревню под Хуммело. В это же время они регулярно ездили в Британию, Германию и на Балканы, чтобы собрать коллекцию растений, какие в Голландии никогда не использовали для ландшафтов. В 1984 году супруги сделали то, чего до них никогда не делали: они устроили день открытых дверей в своем саду, пригласили туда владельцев питомников со схожими взглядами и вкусами и целый день продавали растения. Так люди приезжали и покупали растения, которые существенно отличались от того, что можно было купить в садовых центрах, а питомники сдружились между собой. Слава хозяйства росла, а с ней — и мода на непривычные растения и злаки.

Питомник Удольфов, кстати, существует до сих пор, и Пит лично отбирает для него растения. Сад Удольфа — это практически всегда чувственный опыт: запах, шум, форма, а также то, какое растение на ощупь, — это критически важные категории. Даже когда цветок завял, сушеный цветонос или стебель — это тоже важнейшие элементы для его художественного видения. Удольф существенно продвинул идею сада непрерывного цветения: даже зимой его сады под снегом выглядят как скульптуры, а не заснеженное поле.

На старте развития своего питомника Екатерина Жукова стала, подобно Удольфу, собирать собственную коллекцию злаков, скупать их, где только могла. Их с мужем ландшафтное бюро стало смелее использовать травы в своих проектах, потому что уже было понятно, чего от них ожидать и как их можно применять. А потом наступил момент, когда злаков стало катастрофически не хватать. Тогда Екатерина накупила книг по размножению растений и решила сама их и рассаживать. Постепенно коллекция расширялась, и под нее Екатерина с мужем купили десять гектаров земли, переехали на них жить, работать и наслаждаться красивым видом со всех сторон.

Теперь мы живем прямо в поле, то есть деревня рядом, но к нам люди не заходят. Это ни с чем не сравнимое ощущение, ты себя чувствуешь не просто свободным человеком, а просто человеком. Как будто наконец-то корни пустил. Как будто все правильно становится и тебе стало жить легче.

Наша деревня — это всего полтора часа на машине от Москвы на юг. Места тут очень живописные, холмистые, изрезанные глубокими оврагами с реками и лесами. Чуть-чуть южнее нас, примерно два километра, — и уже начинаются черноземы, невероятно красивые черные поля. Рядом Ока, куда народ ездит рыбачить.

Эти места активно осваиваются московскими дачниками. Появилось очень много людей, которые уехали из города и занялись чем-то своим. Кто-то начал выращивать гусей, кто-то занимается пчелами. Есть те, кто заводит коров и продает молочную продукцию. В соседнем селе друзья варят пиво. Короче, здесь этого нового класса людей столько, что можно перечислять бесконечно.

Возрождение деревни очевидно: если еще четыре года назад ты ехал по трассе, то там была только заправка. Потом построили маленький магазинчик. А сейчас — огромный торговый центр с кафе и круглосуточным магазином