Газета Завтра - Газета Завтра 212 (51 1997) Страница 11

Жена у Евгения Ивановича померла. Зять на дух не переносит его офицерского, фронтового благородства, с гордостью заявляет, что он бизнесмен по призванию. Торгует машинами. Недавно прогорел на много тысяч долларов - нерастаможенную “ниссу” украли с охраняемой стоянки. Но в рынке не разуверился. Опять замышляет какую-то многоходовую операцию.

Евгению Ивановичу, которому, как ни крути, а надо думать о смерти, об уходе из этой уютной, родной, дорогой комнаты, чисто прибранной и вовсе не пахнущей старостью, представляется на минуту, как после его похорон этот зять (дай Бог ему всяческих удач, конечно,) станет выдвигать ящики, увидит кортик и… скорей всего по закону рынка “толкнет” его какому-нибудь антиквару.

- Вот я и решил, отнесу-ка его вам.

Можете быть уверены, Евгений Иванович, ни одним тайным помыслом мы не оскверним ваш подарок!..

На рабочем столе у Евгения Ивановича - книги военных мемуаров.

Как смотрят на них ветераны? Скорее всего, с упованием на то, что если не прямым словом, упоминанием воинской части, фамилии командира, то хотя бы между строк в этих книгах запечатлены и их дни, месяцы, годы на войне.

Мы говорим об этом. Евгений Иванович вспоминает ту великую войну, а мыслью перескакивает на последнюю - чеченскую.

- До войны мы с отцом жили в Грозном. Даже тогда они с кинжалами ходили по городу. И наших русских в горы, в рабство угоняли. Если русский что-либо не по ним скажет - набросятся и порежут…

Но самой главной в его военной библиотеке для Евгения Ивановича остается книга о Курской битве, где он командовал танковым взводом. Там, между Орлом и Курском, 5 июля 1943 года произошло его боевое крещенье. Склещились тысячи танков. В ста метрах ничего не было видать от пыли и дыма. И это пекло прошел он, необстреляный танкист. Помнит ли он свои ощущения того дня?

- Пять минут после команды “в атаку” трясло, ни ног, ни рук не чувствовал. А потом прошло, и уже никакого страха. Замотались все до помрачения. Шли с открытыми люками. Невозможно было иначе от жары, от пороховых газов. Я видел, как за два часа труп раздувался вдвое…

Мы глядим на старую фронтовую фотографию. Молодые русские танкисты у своих машин за день до битвы. Деловые, подтянутые, живые. А этот день чем запомнился?

- Знаете, - лицо Евгения Ивановича просияло в мальчишеской улыбке, - снаряды у нас стащили! Свои ребята. Осколочных было, хоть завались, а бронебойные - в дефиците. Ну мы тоже не остались в долгу, в атаку пошли в комплекте. У меня был танк радийный, то есть с радиосвязью. Я получаю команду, выскакиваю из люка и лопатой отбиваю условный сигнал по броне других танков… Нам долбанули по ходовой части, гусеница опала. Мы стали сдавать - и чуть нашу пушку не подмяли. Артиллеристы нас крепко покрыли… У немцев была отлично налаженная эвакуация подбитой техники. Они не то что бы танк, а всякий болт подбирали и в ремонт увозили… А белье нам после боя выдали новое. В атаку ходили без личных вещей. И они пропали. Ребята думали, что мы все погибли. Белье новое было, колючее, хлопчатка невычесанная, там занозы целые… Мы из парашюта попросили одну хохлушку сшить нам новое белье. Мягкое получилось, но все скручивалось на теле - такой покрой был у парашютной ткани, чтобы лучше расправлялась во время прыжка…

По рассказам Евгения Ивановича я, как слепой, ощупывал ту войну, узнавал ее по этим приметам, легко вживался в то время.

Вскоре после встречи с Евгением Ивановичем я возвращался из командировки в Гори, к Сталину. Любя поезда и смотренье в окно, ехал по железной дороге. Морозной зимней ночью за станцией Прохоровка вдруг засветилась высоченная, белая, будто снеговая глыба нового православного храма на месте того танкового сражения. После мрака, в который погрузили Грузию ее нынешние правители, после керосиновых ламп на вокзалах, стеариновых свечей в домах, это обилие света вокруг святого для каждого русского места глубоко тронуло, что-то вроде молитвы за Россию шепотом сорвалось с моего языка: “Пусть вечно сияют наши храмы, - думал я. - А мы будем вечно помнить о наших отцах”.

У БЕЛЫХ КРЕСТОВ

Вот уже четыре года перед Домом правительства вызывающе-гордо цветет мемориальная территория в память о погибших защитниках “Белого дома”. Сильные духом, честные, сердечные русские люди по будням ухаживают за мемориалом, готовят его к торжественным дням.

Каждый из них заслуживает отдельного рассказа в нашей газете, что мы и намерены сделать в ближайших номерах. А для начала беседуем с руководителем “Вахты памяти”, активным участником событий 1993 года, русским художником Андреем Подшиваловым.

- Мы сидим у тебя в мастерской, Андрей. В окружении прекрасных русских пейзажей, выполненных в традициях нашей классики. А по видеомагнитофону я слежу за кадрами снятого тобой телефильма. На экране - Пресня, знакомый поминальный крест, липа в траурных лентах…

- Недавно мы сняли этот документальный фильм. У нас нет ни штатива, ни специального освещения, ни сценария, ни монтажного оборудования. Есть одна камера. Но, несмотря на это, фильм получил довольно широкое распространение. Подобный киносамиздат действует сильнее, чем многие профессиональные версии событий октября 1993 года. Ведь если бы Солженицына в советское время напечатали большим тиражом в хороших изданиях, он бы сразу актуальность потерял и не сделал того, что сделал позже.

Но главные наши силы направлены, конечно же, на поддержание в порядке и совершенствование мемориальной территории. Работа наша не прекращается круглые сутки. Ведь вахта памяти потому и называется вахтой, что люди как вахтеры приходят каждый день. Интересно бывает слушать, как у мемориала говорят: “Это народ сделал”.

А ведь за этим народом стоит конкретный человек. Если я не пойду и не покрашу столб, потом не подвяжу на него ленточку или не залезу на дерево, чтобы повесить на него флаг, или не смастерю стенда, то этот так называемый “народ” ничего не сделает. Даже за народными песнями и стихами стоит определенный человек, и этого не стоит забывать.

Вахта памяти вышла на свою работу сразу после того, четырехлетней давности, расстрела. И чего только ни пережили мы за это время. Если рассказывать, то не один бестселлер можно написать.

Костяк нашего коллектива прошел огонь и воду, это настоящие герои, хотя по внешнему виду не скажешь - старушки, дедули, ребятки простые. Но они истинные борцы оппозиции: создают массовки, собирают подписи, агитируют и, самое главное, делают они все это бескорыстно. В лучшем случае, за свою работу получают пулю в сердце - тогда о них немного вспоминают. А потом опять говорят - это народ. Правда, вот недавно КПРФ благодарность им объявила в виде грамот, которые с горем пополам отпечатали и принесли мне, чтобы я их раздал… Разве так благодарят?! Да и сами грамоты - отпечатанные в несколько минут бумажки. Мне их и вручать-то стыдно…

В нашей “вахте” все согласны, что выше любви к Родине нет ничего. Сначала идет любовь к Родине, потом к матери, к жене и детям, а потом все остальное. И высшее предательство - это предательство Родины, за что везде существует высшая уголовная ответственность. А у нынешних демократов вместо любви - цинизм. Можно женщину любить, говорят они, - бесплатно или за двести долларов, а Родину, мол, любить - смешно, это что-то такое неприличное.

Вот почему я и уважаю этих святых людей из “Вахты памяти”, которые в 1993 году пришли защищать “Белый дом” и которые оттуда не ушли по сей день - вместе со своими погибшими товарищами стоят в одном ряду. А это ведь опасно: выйдет охрана и за привязанную ленточку расстреляет. Или в подъезде могут стукнуть как-будто случайно, машиной сбить переходящего якобы на красный свет. Но люди приходят, работают и не боятся. Это единственное в стране место, где до сих пор висят Андреевский, Имперский и флаг Советского Союза - висят перед американским посольством и перед этим ненавистным Домом правительства. Здесь - своеобразный очаг людского горя: сюда приходят бастовать шахтеры, учителя, аграрии. Они здесь получают не меньший заряд борьбы, чем прочитав газету “Завтра”.

Мы могли бы годика два пособирать деньги и построить - не ахти какой дорогой - но памятник, и не мерзнуть, не мокнуть здесь каждый день. А мы постоянно работаем: кто тряпочку обветшавшую заменит, кто веночек подновит, кто крест новый смастерит. Все держится на самодеятельности, потому что воздействует очень сильно - люди приходят и удивляются, что все еще существуют развешенные фотографии, картины на стенах, стихи. Люди приезжают со всего мира посмотреть на оставшийся кусочек советской власти, кусочек порядочности и честности. Об этом и наш фильм, в котором каждый кадр наполнен символами: фильм-молитва.

Многие скажут, что наша работа проста: пришел, подкрасил, подвязал, постоял. А ведь за всем этим стоит очень много незаметных на первый взгляд трудностей. Вот, например, у меня жена не работает, я учусь и получаю стипендию 70 000 рублей, на которые могу купить 10 тюбиков краски. В таком же положении все мы. Нам приходится ползать по помойкам и свалкам в поисках материала и даже простого камня, чтобы поставить фундамент для того же креста. Обращался я к одному известному скульптору, так он меня просто выставил, не захотел даже со мной разговаривать: он ведь ставит такие монументы!.. А мы тут пришли с какой-то мелочью…