Аркадий Эйзлер - Быть человеком Страница 12

Далее авторы приказа перечисляют основные видимые признаки дегенерации, к которым относят нервный тик, судороги лица, косоглазие, карликовый рост, горб, уродства, разный цвет глаз, крупные родимые пятна, оттопыренные уши, дефекты речи, непропорциональность размеров головы и туловища, шестипалость, хронические мигрени, гневливость, мстительность, злопамятность. Особое внимание следовало обращать на национальное происхождение кандидата и людей из смешанных браков, полностью отсекая лиц с присутствием еврейской крови. Все остальные межрасовые браки считались позитивными. Важно было знать, были ли среди близких родственников те, кто покончил жизнь самоубийством, независимо от обстоятельств, сложившихся при жизни покойного, так как считалось, что склонность к самоубийству – это заболевание, передающееся из поколения в поколение.

Прочитав приказ, следует отметить не только махровое человеконенавистничество, но и глубоко заземленные, игнорирующие какие-либо научные обоснования, взгляды тогдашних «корифеев» советской науки. Над текстом, очевидно, работал большой коллектив ученых, со взглядами которых спустя многие десятилетия можно полемизировать, только обладая большим чувством юмора. Но то, что в этом документе, разработанном после событий 1937 г., заложены основы отношения государства к генетике и наследственности, которые впоследствии переросли в законы государственной политики, направленные, по своей сути, на половую дискриминацию, геноцид, террор и холокост, сомневаться не приходится. И как она совпадает с теорией дегенерации немецкого психиатра и теолога А. Морреля, согласно которой недостатки личности, передаваясь из поколения в поколение, усиливаются, ухудшая тем самым общий генофонд человечества.

Государство и медицина

Существуют тысячи болезней, но одно здоровье, которым надо наделить все общество.

Спустя почти полвека со дня выхода инструкций, подписанных Берией, Британское психологическое общество (BPS), играющее ключевую роль в контроле публикаций профессионально разработанных тестов, создало Бюллетень классификационных тестов BPS, который стал основой для обследования пациентов на состояние их психологического здоровья, тем самым узаконив их значение в определении факторов состояния нашей души и в конечном итоге – нашего физического здоровья. С расистскими предписаниями наемных ученых кровавого товарища Берии они не имеют ничего общего.

Традиционные методы диагностики – заглядывание в уши и горло, внимательное ощупывание живота и лимфатических желез, прослушивание стетоскопом, измерения кровяного давления – стали недостаточными для освидетельствования состояния здоровья. В современной медицине, базирующейся на высоких технологиях, границы между здоровьем и болезнью определяются не только посредством тонких и требующих больших затрат лабораторных и рентгеновских исследований, которые непрерывно совершенствуются, но и посредством психофизиологических тестов. Эти тесты максимально просты и доступны каждому, а их результаты обладают высокой степенью надежности, ибо на их основании выносится жестокий приговор не только настоящему, но и будущему пациентов и их близких. Новые методы исследования позволяют медицине выявлять заболевания уже на очень ранних стадиях, что дает возможность врачам назначать лечение, а пациенту и его близким – планировать свою жизнь с учетом заболевания. И все же, защищает ли медицина нас от болезней, стрессов, генетических изменений и, наконец, вымирания? На этот вопрос Б. Шоу отвечал: «Не пытайтесь жить вечно, все равно это у вас не получится».

Согласно проведённому ВОЗ анализу качества общего комплекса услуг, оказываемых системой здравоохранения, первое место в мире занимает Франция, за ней следуют Австрия, Голландия, Швейцария и Германия. При этом в Европе только 40 % людей довольны медицинским обслуживанием.

Если в 1960 г. расходы на здравоохранение на одного человека в пересчете на евро составляли 77 евро, то в 2006 г. они выросли до практически 3,5 тыс. евро. Действительно ли мы платим за медицину соразмерную цену? Человеческая жизнь и здоровье, с точки зрения этики, бесценны. Но нужно ли тратить такое количество денег, как сейчас, чтобы спасти человеческие жизни и помочь больным людям? И спасают ли деньги, выделенные для системы здравоохранения, всех тех, кого можно спасти? Помогаем ли мы всем больным, насколько это возможно? Если мы задумаемся над расходами на медицину, то невольно возникает подозрение, что на страданиях миллионов людей выстроен хороший бизнес, причем, морально неоправданный. Несмотря на то, что на поддержание здоровья год за годом уходят миллиарды евро, люди не становятся здоровее, и спасенных от болезней не становится больше.

В индустриально развитых странах на здравоохранение выделяются ежегодно примерно 3 биллиона евро! Фармацевтический институт исследования рынка IMS Heath оценил рост мирового рынка фармацевтики в 3,5 %, несмотря на экономический кризис 2009 г. Это соответствует 550 млрд долларов. Такого роста достигала вся остальная экономика Европы в самые лучшие годы мировой экономики.

Каждодневный оборот системы здравоохранения Германии равен 650 млн евро, что значительно превышает суммарные поступления денег от производства автомобилей и энергоресурсов. Здравоохранение давно завоевало ведущее место в немецкой экономике, и каждый 10-й евро бюджета своим происхождением обязан врачам, клиникам, аптекам и фармакологическим концернам. Весь этот разросшийся медицинский спрут кормит огромную армию персонала, общей численностью почти 4 млн человек – от хирургов до педикюрш. Начиная с 70-х гг., сумма обязательного медицинского страхования возросла почти вдвое, в то время как 4 тыс. тонн выписанных врачами медикаментов оказываются на свалке.

Органы здравоохранения против контроля над новыми методами терапии и новыми продуктами. Тех, кто требуют большей ясности, прозрачности и желают поставить под сомнение значимость новых продуктов и методик, общество осуждает и называет «антигуманистами». Однако сами приверженцы гуманизма являются инициаторами многих экономических преобразований, в которых пациент является только средством оптимизации расходов и доходов. Сюда относится, прежде всего, сокращение пребывания пациентов в клиниках посредством ускоренной терапии, в стремлении как можно быстрее отправить их домой. Возникает парадокс, при котором количество пациентов, поступающих в больницы, увеличивается, а время их пребывания там укорачивается. С другой стороны, сами фармацевтические концерны тоже стремятся оптимизировать свои доходы, что ведет к слиянию мелких и средних производителей, их монополизации.

Система здравоохранения все больше превращается в театр абсурда, когда все меньшее количество персонала обслуживает все большее количество пациентов во все более короткие промежутки времени. Хотя, согласно американской статистике, врачи, работающие более 16 часов без сна, совершают больше ошибок, чем при нормальном 8-часовом рабочем дне. При рабочей неделе в 72 и более часов сами врачи подвергаются повышенным рискам для здоровья. Некоторых разбивают инфаркты или инсульты прямо у операционного стола, большинство специалистов среднего возраста, работающих в ночные смены, теряют семьи, а врачи старше 50 лет часто подвержены хроническим заболеваниям – гипертонии, мигреням и болезням позвоночника. Само собой, подобные нагрузки негативно сказываются и на пациентах. Согласно исследованиям, проведенным в Австрии, на примере одной больницы была установлена корреляция между повторными операциями, которым подвергаются пациенты, и количеством непрерывных рабочих часов у врачей. Результаты были показательны: в течение первых 13 часов работы количество случаев повторных операций из-за осложнений поднималось на 2,5 %. А после 24 часов непрерывной работы их число достигало уже более 10 %, причем половина из них относились к очень тяжелым осложнениям с последующими новыми хирургическими операциями. В 1997 г. австралийскими учеными также были проведены исследования взаимосвязи между концентрацией внимания врача и режимом его рабочего дня. Исследованиям подвергли две группы врачей. В первой, состоящей из специалистов, работающих по графику с 8 утра одного до полудня следующего дня, велись наблюдения за скоростью реакций и моторикой движения при исполнении предложенных им заданий. Второй группе был предложен алкоголь, постепенно достигающий уровня 0,1 промилле в крови. Уже через 17 часов вынужденной бессонницы «трезвая» группа «ночного дежурства» совершила так много ошибок, как если бы уровень алкоголя в их крови достигал 0,5 промилле. Водитель, рискнувший сесть за руль автомобиля с таким уровнем алкоголя, потеряет права из-за угрозы своей жизни и окружающих. Врачи, работающие после дневной еще и в ночную смену, уже в 3 часа утра впадают в аналогичное состояние.