Йог Рамачарака - Джнана-йога Страница 16

На Востоке некоторые из учителей иллюстрируют своим ученикам эту идею различными популярными примерами и метафорами. Некоторые предлагают ученикам вытянуть кверху руки и указывают, что каждый палец кажется отдельным и отличным от других, если не смотреть вниз, на то место, где он соединяется с рукой. Каждый палец, если бы он обладал сознанием, мог бы рассуждать, что он – отдельная индивидуальность, не имеющая отношения к другим пальцам. Он мог бы, к полному своему удовлетворению, и удовлетворению своих слушателей, доказать это, показав, что он может двигаться самостоятельно, не задевая других пальцев. И пока его сознание захватывало бы только два верхних сустава, он бы оставался с иллюзией своей отдельности. Но когда бы, наконец, его сознание осветило ему глубины его жизни, он бы открыл, что он возник на той же самой руке, как и другие пальцы, что его действительная жизнь и сила заключаются скорее в руке, чем в нем самом, и что, хотя на вид он и был отдельным и независимым, но на самом деле он – только часть руки. А когда его сознание, через сознание руки, расширилось бы еще больше, он бы заметил свою связь и взаимоотношение со всем телом и понял бы могущество мозга и силу воли этого тела.

Другой излюбленной иллюстрацией восточных учителей является ручей, протекающий по скалистому руслу. Они указывают на ручей, пока он еще не дошел до скалистого места, и заставляют ученика убедиться, что ручей – один. Потом они спускаются немного далее, по течению, и показывают, как камни и скалы разделяют ручей на бесчисленные маленькие ручейки, каждый из которых мог бы воображать себя отдельным и самостоятельным ручейком, пока он опять не соединится с главным, объединенным ручьем и не увидит, что он был только формой выражения единого.

Потом учителя часто иллюстрируют свою идею, предлагая ученику посмотреть на себя, как на крошечную клеточку, или, – как называют ее индусы, – "маленькую жизнь" в теле. Это может быть клеточка в крови, выполняющая работу разносчика, или вестника, или рабочая клетка одного из органов в теле, или же мыслящая клеточка мозга. Во всяком случае, клеточка проявляет способность мысли, действия и памяти, – и множество второстепенных в своем роде удивительных качеств (см. "Хатха йога", глава XVIII). Каждая клеточка может считать себя отдельным индивидуумом – в известном смысле она и считает себя таковым. Она, в известной степени, обладает чем-то вроде сознания, дающего ей возможность правильно и хорошо выполнять свою работу; а иногда клеточка должна проявлять что-то вроде суждения. Ее легко можно извинить за то, что она считает себя "личностью", имеющей отдельную жизнь. Подчеркиваемая учителем аналогия между ее иллюзиями и иллюзиями человека очень близка. Но мы знаем, что жизнь клеточки есть просто часть выражения жизни тела, – и что ее сознание – это лишь часть сознания ума, живущего в теле. Клеточка умирает и на вид погибает, но сущность ее остается в жизни человека, тело которого она занимала. В действительности ничто не умирает и не погибает. Чувствовала ли бы клеточка себя хоть сколько-нибудь менее реальной, если бы она знала, что за ее личностью, как клеточки, стоит индивидуальность человека, – что ее истинное Я есть человек, а не клеточка? Конечно, и это фигуральное сравнение может быть проведено лишь до сих пор; тут оно должно остановиться, так как личность человека, когда сам человек распадается, живет еще дальше, в той сущности, которая называется характером; последний становится собственностью "Я" и сопровождает это "Я" за пределы жизни, согласно закону Кармы, о котором мы поговорим в следующих чтениях. Но даже за этими атрибутами личности, есть "Я", существующее независимо от личности и живущее последовательно в целом ряде личностей, воспринимая в себя уроки каждой из них, пока, наконец, не поднимется над личностью и не вступит в высшие сферы Знания и Бытия.

Затем любимой иллюстрацией индусских учителей является солнце, стоящее над океаном, и заставляющее часть воды подниматься в виде пара. Этот пар образует облака, проносящиеся над землей и сгущающиеся в виде дождевых капель, росы и т.п. Эти дождь и роса образуют ручейки, реки и т.д., и, рано или поздно, каждая капля находит себе путь к породившему ее океану, который и является ее истинным Я. И как ни отдельны друг от друга капли росы, все же они – части океана, как бы далеко он от них не находился; притяжение океана неотвратимо и неизбежно заставит все эти капли снова войти в свое лоно. И если бы капля росы могла знать истину, она была бы еще счастливее, сильнее и бодрее, зная, что она выше всех случайностей, времени и пространства, что она не может избежать своего собственного блага и ничто не может помешать ее конечному триумфу и победе, когда, наконец, "капля росы попадет в сияющее море". Как бы весело встречала она перемену своих форм и случайности своего пути, если бы могла освободиться от иллюзии разделения и знала, что она не маленькая, незначительная капля росы, а часть могучего океана, – что ее истинное Я – сам этот океан, – что океан постоянно манит ее к себе, и что длинный ряд ее перемещений вверх и вниз был ответом на ту могущую силу притяжения, которая медленно, но неотразимо, влечет ее домой, к покою, миру и могуществу.

Но как бы ни были ценны все эти иллюстрации, примеры и метафоры, они все-таки не могут вполне обнять собой истины в отношении Души человека, – этого чудесного создания Абсолюта, по истечении тысячи тысяч веков призванного играть важную роль в великой Драме Космоса, которую пожелал вызвать к существованию Абсолют. Почерпая жизнь из Мировой Жизни, душа человека корнями своего бытия уходит еще дальше, – в Самый Абсолют, как мы это увидим в следующем чтении. Это все – велико и чудесно, и наши умы слишком жалки, чтобы принять истину, и должны постепенно приучаться к яркому свету Солнца. Но оно засияет для всех, – и никто не уйдет от славной судьбы своей.

Восточные писания полны намеков на лежащее в основе всего существующего Единство, и в сущности вся философия Востока проникнута этой мыслью. Вы можете найти ее всюду, если только захотите ее увидеть. Пережитое на опыте Космическое Сознание, которое есть не что иное, как пришедшая внезапно или постепенно "уверенность" в основном единстве жизни, засвидетельствовано в Упанишадах, этой изумительной серии учений индусских классиков. Каждый писатель этого сборника приводит доказательства своей "уверенности" в единстве и общности жизни и дает добытые опытом отвлеченные характеристики этого единства. Следующие цитаты покажут вам, насколько там эта мысль преобладает.

"Тот, который созерцает в Себе все существа и Себя во всех вещах, никогда не отворачивается от них".

"Когда человек поймет, что Я становится всем, то может ли быть какое-нибудь горе и волнение для того, который увидел однажды это единство".

Отец-индус объясняет своему сыну, что Единая Жизнь заключена во всех формах и видах, показывает ему предмет за предметом и говорит: "Tat tvam asi, – ты есть то, ты есть то".

Мистики также дополнили своими свидетельствами рассказы людей, испытавших сознание этого единства. Плотин говорит: "Знание имеет три ступени: мнение, изучение и прозрение. Последнее есть абсолютное знание, основанное на тожестве познающего ума с познаваемым объектом".

Экхарт, германский мистик, говорил своим ученикам: "Бог – душа всех вещей. Он – свет, который сияет в нас, когда сброшено покрывало".

А Теннисон в своих чудесных стихах, описывающих момент, когда перед ним временно приподнимается покрывало, следующими словами рисует фазу Космического Сознания:

Для знания вьется ласточка над озером,

Она видит и шевелит тени на его поверхности,

Но никогда не погружается в пучину,

Пучину всех пучин, под которой и в которой заключена

Синева неба и моря, зелень земли

И – в миллион-миллионной песчинке,

Которая дробится все более и более,

И все исчезая, не исчезает никогда.

И много, мой сын, много раз, когда я

Сидел один, вращая в себе

То слово, которое является символом Меня

Смертным символом освобожденного Себя,

Мой смертный символ раскрылся

И перешел в то, что не имеет имени.

Как облако, которое там в небе.

Я трогал свое тело, и мое тело

Было чужое, не мое – и однако

В уме не было ни тени сомнения,

Но полная ясность и вследствие потери Себя.

Приобретение такой жизни, которая в сравнении с нашей

Была, как солнце в сравнении с искрой.

А мы в нашем мире только тени мира теней.

Не только писатели и поэты испытывали и выражали эту универсальную истину, но и великие философы всех времен – у них мы можем также встретить учение о Единстве Жизни, первоначально прозвучавшее в Упанишадах. Эту мысль выражали греческие мыслители; китайские философы также свидетельствовали о ней; новейшие философы, – Спиноза, Беркли, Кант, Гегель, Шопенгауэр, Гартман, Феррье, Рейс, – хотя и широко расходились в своих теориях, но все, как основную истину, проводили единство жизни, – лежащую в основе всего одну жизнь. Основные учения Вед получают свое подтверждение от современной науки, которая, хотя и называет себя рационалистической и склонна к материалистической концепции мира, тем не менее, вынуждена сказать, что, "в конце-концов, все – одно".