Вадим Лапшичев - Самый надежный и правдивый метод избавления от любой вредной привычки. Метод Шичко Страница 17

Диагноз – белая горячка, приобретенная злоупотреблением алкоголя.

С Сергеем Ревенко мы подружились на работе. Через день работали, а выходной проводили вместе. Пили каждый выходной и много. И через несколько лет такого отдыха Сергей заработал гипертонию. Пробыв несколько месяцев на больничном, он вышел на работу, но не пил всего несколько дней, а затем все пошло по-старому, и ни я, и никто из друзей не смогли, да, наверное, не особенно и старались отговорить его от выпивки. Итог! В 30 лет кровоизлияние мозга. Водка!

Сочинение

«Мой самый позорный день»

Одним из самых позорных дней в моей жизни считаю тот день, а вернее, ночь, когда я совершенно закономерно попал в медвытрезвитель. Случилось это прекрасной июньской ночью, лет 10–12 назад.

В то время я преподавал в Ленгосуниверситете, и в этот день под моим научным руководством защитил диплом мой друг детства, с которым мы жили в одном доме и учились в одном классе. После успешной защиты вместе с другими моими дипломниками – и это было незыблемой традицией – пошли отметить данное событие в ближайшее кафе. Все было очень пристойно. После кафе все разошлись, а мы с моим другом решили продолжить и обошли еще несколько питейных точек. Мозговой яд полностью лишил меня воспоминаний о завершении этого чудесного, в смысле погоды, дня.

Когда память стала ко мне возвращаться, я не сразу понял, где я и что со мною. Кругом кровати. На одних из них спят люди, другие свободные. Больница? Ощупал себя, вроде, все цело, ничего не болит. Я встал, пошел к двери, которая оказалась закрытой. Я стал в нее стучать. Когда она открылась, передо мною возник человек в милицейской форме, который попросил меня не шуметь и не мешать отдыхать другим, в противном случае ко мне будут применены менее гуманные меры. Я понял, что нахожусь в медвытрезвителе, но так как я был еще под влиянием спиртного, то повел себя совершенно не свойственным мне образом. Я стал барабанить в дверь, требовал вызвать прокурора и угрожал работникам медвытрезвителя. Вот что может сделать с уравновешенным, спокойным человеком алкоголь. Закончилось мое выступление тем, что меня вывели из этой тихой, уютной комнаты, силой отвели в подвальное, без окон, помещение, в котором смогло поместиться только одно кресло, и совершенно голого накрепко к нему привязали. Хоть и был июнь, в этой бетонной клетке было ужасно холодно. Но так как винные пары продолжали действовать и я себя считал ужасно оскорбленным, я, к удивлению «врачей», развязался и опять стал барабанить в дверь. Закончилось это тем, что они стали лечить меня путем точечного кулачного массажа моих внутренних органов, после чего я опять был привязан. Холод быстро приводил в чувство мой отравленный алкоголем мозг. И когда через некоторое время ко мне в «палату» для одного пациента зашли «врачи», я вел себя как настоящая побитая собака. Я не думал о том, что меня могли просто забить насмерть. Весь позор и стыд, который я испытываю и до сих пор, заключается в том, что я всячески унижался перед ними, прося не сообщать о моем пребывании в их заведении на работу, так как это грозило мне прощанием с преподавательской работой в университете.

Алкоголь, который я употребил тогда, породил во мне последовательно совершенно разных, но одинаково омерзительных для меня людей. Первый – нахальный, злобный, самовлюбленный, не могущий трезво оценить ситуацию. Второй – уже достаточно трезво оценивающий ситуацию и готовый на все унижения, чтобы из нее выйти.

К сожалению, должных уроков я из этого случая тогда не извлек, и хотя в медвытрезвитель я больше не попадал – пить, и пить много, продолжал. О чем сейчас глубоко сожалею. И если моя рука когда-нибудь потянется к рюмке, я буду бить по ней черными, унизительными воспоминаниями о той прекрасной июньской белой ночи.

Сочинение

«Чужого горя не бывает»

Что может быть страшнее, чем больные дети? Наверное, только мертвые дети. Я не стану писать о банальных случаях избиений в пьяном виде родителями своих детей. Это, к сожалению, частые явления, хотя мириться с ними невозможно. Я расскажу не о самых близких мне людях, не о родственниках, а о детях, которые постоянно у меня на глазах. Я работаю в клинике, где все от мала до велика инвалиды. Но два этажа нашего огромного здания посещаем с особенным чувством. Чувством нежности и сострадания. Это не пустые слова – это правда. Два отделения, дошкольное и школьное младших классов, это прямой укор нам, взрослым, всем, пьющим и непьющим, курящим и некурящим. Двум лагерям – виновникам и попустителям. Итак, два отделения инвалидов, инвалидов детей, которые и сами-то не понимают, что они инвалиды. А что привело их в этот лагерь? Чаще всего – алкоголь. Нет, не алкоголь, а алкоголизм, алкоголизм их родителей, пивших до их зачатия, после их рождения и во время их воспитания, если таковое было. Спокойно смотреть на их счастливые, улыбающиеся мордашки нельзя, обязательно улыбнешься в ответ. Но, опустив взгляд ниже, там, где должно быть нормальное милое тельце, улыбка исчезает. Самые счастливые из них не имеют всего лишь одной ручки, как правило, из наших детей на двоих одна нога и две руки. Родители, пропившие свою совесть и честь, при появлении такого ребенка с наглостью кукушки бросают его, продолжая «упиваться» жизнью. А он, лишенный и ласки и внимания, растет в специальных детских домах, и, если ему повезет, то попадет к нам.

Бывают и другие «родители». Ребенок по каким-то непонятным явлениям рождается без физических отклонений. Он растет в семье, хотя и в пьющей, но в семье. И вот в одно прекрасное время папа, не успевший добрать свою норму в питии родного напитка, оставляет сына у дома, а сам с закадычными друзьями распивает за углом. Итог прост, но трагичен. Машины притягивают мальчугана, и он на улице. Если ребенок не погибает, то инвалидом становится обязательно. Кто виноват? Пьяный папа со слезами на глазах кидается на шофера, который и так еле жив. Прохожие готовы растерзать нерадивого автомобильного убийцу, и никому не приходит мысль, что несчастный, рыдающий отец и есть убийца своего ребенка. Похожие примеры сплошь и рядом. Мама навеселе бежит через железнодорожный переезд, держа на руках годовалого малыша. Ей кажется, она успеет пробежать перед идущим поездом.

Но алкоголь дает тормоз. Матери нет. Только обрывки тела. Ребенок чудом жив, а ножек нет. Повезло ли этому малышу? Не знаю. И так далее, и тому подобное. Случаи, случаи, случаи. Но во всех первопричина – алкоголь. Только он заставляет не думать о будущем потомстве, только он толкает на безрассудные шаги, только он обрекает нашу надежду – детей на муки. Пусть каждый помнит два этажа в клинике протезирования, которые, к сожалению, никогда не пустуют.

Сочинение

«Поведение людей в пьянеющей компании по мере роста уровня отравления мозга»

Отвечаю не по конспекту о степени опьянения, а по собственным наблюдениям. Сначала общее возбуждение, болтливость. Потом, по мере возрастания дозы этанола и ее зависимости от компании, кто-то начинает орать песни с гитарой или без, кто-то танцевать, кто-то выяснять отношения (уважаешь? любишь? и т. д.). Хорошо, если не доходит до драки. Некоторые добреют, расслабляются, начинают вести душещипательные беседы, разбалтывать какие-то секреты. Другие, наоборот, становятся вредными, злобными и пытаются свои обиды и неприятности выместить на ком-нибудь из окружающих (разборки, драки).

Далее, при усиливающемся торможении мозга, после возбуждения, начинают заплетаться языки, люди плохо держатся на ногах, кто-то засыпает, кто-то уходит домой или его уводят, кто-то начинает болтать невразумительную чепуху, но потом тоже уходит или засыпает. Обычно на этом все заканчивается (по крайней мере, в компаниях, где я бывала).

Общий неприятный осадок остается только в том случае, когда люди (в том числе и я), выпив дозу этанола, совершают поступки, о которых потом очень жалеют. А так, на следующий день (если обошлось без неприятных эксцессов), все весело вспоминают и обсуждают разные смешные подробности. Обычно забавляет, что кто-то помнит одно, другие – другое, и только в результате обсуждения складывается общая картина.

Сейчас, вспоминая все это (с точки зрения человека «выздоравливающего», с проясненным сознанием, ведущего здоровый образ жизни), вызывает ужас абсурдность нашей веселой реакции на следующий день при обсуждении различных нелепых и позорных поступков, которые мы совершаем под воздействием алкоголя: кто-то заперся в туалете и его не могли оттуда извлечь, кто-то свалился со стула, кто-то с кем-то удалился в соседнюю комнату и неизвестно чем там занимался (вернее, известно, но кто бы мог подумать! надо же, ха-ха-ха), кто-то заснул в шкафу и т. д. Все это кажется ужасно смешным, и люди, к несчастью, совершенно не чувствуют, до какого зоопарка они опускаются.

Если вспомнить шестую степень опьянения – наркозность и летальный исход, то, к счастью, меня миновала судьба быть очевидцем чьей-то смерти после передозировки алкоголя.