Как вырастить экопродукты. Все о здоровом питании от рождения до 100 лет - Геннадий Федорович Распопов Страница 37

Итак, я сейчас начну вспоминать 2000 год, а мой друг, если что, меня поправит. В то время я уже был успешным врачом, кандидатом наук, заведующим детским отделением с 25-летним стажем. Мое отделение было лучшим в области. Но вдруг все изменилось! Сменились главные врачи, появились новые приоритеты. Освобождались больничные помещения, затем приватизировались, шло соревнование, кто быстрее получит доступ к финансовым потокам из центра, организует «откаты и распилы».

Дети перестали интересовать чиновников. Детское отделение сократили, перевели в старое неприспособленное здание на окраину больничного комплекса, подальше от реанимации. Разместили на четвертом этаже. На третьем этаже сделали дизентерийное отделение, а нижние этажи отдали для взрослых с дифтерией, сифилисом и СПИДом.

И тут мой друг, главный врач ЦРБ из соседнего городка, сделал мне предложение. «Иди работать ко мне, по сути, как фрилансер на условиях аутсорсинга. Я тебе доверяю. Вмешиваться не стану, а вот прислушиваться к твоим советам буду. Между нашими городами всего 50 км, я езжу каждый день туда и обратно, буду тебя возить, или на своей машине приезжай, бензин оплатим. В нашем районе показатели по детству – худшие в области. Решишь проблему – дам достойную оплату», – пообещал он.

Район, куда я попал, затерялся в лесах между Тверью и Вологдой. Площадь территории – 2568 км (это треть Швейцарии). Кругом – бескрайние леса и болота. Дороги разбиты, интернета и сотовой связи нигде нет. Население в 2000 году было 10 000 человек, сейчас осталось 6000, в основном старики (а в Швейцарии – 8 000 000). Деревень с населением около 1000 человек всего 5.

Когда я приехал, детей на всей этой территории было 1000 человек, около 100 до года (10 % мигрантов – узбеки, чеченцы), треть разбросаны по маленьким деревням с расстоянием от ЦРБ до 50 км. Нормальный такой педиатрический участок.

Работала в районе до меня женщина, врач-педиатр, за 15 лет до этого она проходила у меня интернатуру. Я запомнил ее молодой, красивой, с маленьким ребенком на руках. А сейчас я увидел хронического алкоголика, лечащего детей сухой микстурой от кашля и уколами пенициллина со стрептомицином.

Я закатал рукава и принялся за работу. Посмотрел показатели за последние годы. Процент детей с тяжелой бронхиальной астмой раз в пять выше областных. 100 % детей до 6 месяцев переходили на искусственное вскармливание. При этом грудь в 1 месяц бросали 50 % детей, в 3 месяца уже 80 % были «искусственниками». Рахит, анемия и атопический диатез превышали все мыслимые показатели. В районе процветали «шаманы»-антипрививочники, я в первый же год застал вспышку коклюша, когда в сельской школе и детском саду заболело до половины детей.

Почему дети бросали грудь? Классическая ситуация. Матерям после родов, да и детям в родильном отделении часто кололи антибиотики. Чтобы дети быстрее набирали вес, их докармливали смесью на второй день после рождения, держали в отделении до 7 дней. Матерям советовали пить «сгущенку», чтобы было много молока, и сидеть на диете, чтобы у детей не было колик.

Все происходило наоборот. После выписки дети орали всю ночь от колик из-за нарушенной микробиоты (передержка в родильном отделении), стул был частый со слизью. Матери винили свое молоко и спешили новорожденных накормить смесью. Или сдавали анализ молока «на стафилококк», его обнаруживали и запрещали грудное кормление.

Адаптированных смесей не было, кормили разбавленным молоком с геркулесовым отваром. У детей с первого месяца появлялась экзема на щеках, затем к трем месяцам рахит и анемия. (Кстати, у моего первого ребенка, рожденного в студенческие годы в Ленинграде, было то же самое, я тогда еще верил в отечественную медицину).

Я попросил главного врача издать устный приказ: никто, кроме меня, не должен давать советы матерям после рождения ребенка и назначать лечение детям. Всех детей в первый день после выписки из роддома осматривал я сам вместе с патронажной сестрой, которую упорно переучивал. Мы каждый день ездили по деревням и убеждали матерей сохранять грудное молоко, кормить только грудью. Никаких сгущенок и геркулесовых отваров! Никаких страхов перед «стафилококком» в грудном молоке!

У молодых матерей в сельской местности много предубеждений в отношении медицины. Приходилось быть и психологом, и просто другом семьи, подключать бабушек и соседей. Я убеждал матерей правильно питаться, есть без опаски много зелени, хороших жиров, минимум быстрых сахаров. Учил продлевать кормление до 20 минут, дожидаться заднего «белого» молока, а не кормить только «передним сладким синим», от которого у детей колики. Пояснял, что от жирного белого молока ребенок спит, а от переднего сладкого – орет всю ночь. Во время кормления советовал думать о хорошем, получать кайф от процесса, а муж в это время должен стоять рядом и улыбаться своему счастью.

Доказывал на примерах, что сладкая пища (булка с маслом и чай с сахаром) у матери откладывается в бедрах, а от сала, жирной рыбы, оливкового масла и деревенской сметаны молоко матери делается белым и густым, а кожа на лице – молодой и бархатистой. На следующий день в семью приходила патронажная сестра и твердила то же самое. Не пугала и грозила как раньше, а улыбалась и мужу, и бабушке.

Полностью запрещал любые молочные продукты из магазина, советовал находить знакомую козу или корову и постепенно, начиная со столовых ложечек «десенсибилизировать» себя, потребляя цельное сырое неразбавленное молоко и простоквашу из него. Через месяц доводя до двух стаканов понемногу в течение дня.

Дальше больше: обошел соседей, кто держал коз и коров, и убеждал их самих знакомиться с соседями, у кого есть дети, и предлагать им молоко дешевле, чем в магазине, и с более высокой жирностью, убеждал получать справку от ветеринара, что животные обследованы и здоровы. Сам приобрел у хозяйки, у которой козы давали по 5 литров молока, козочку подарил жене, и она научилась доить ее, кормить наших внучат. Наши дочка и сын малышей штамповали каждые два года, нарожали пятерых за те тучные двухтысячные годы.