Анатолий Коршунов - Секреты долгой молодости профессора Никитина Страница 6

Обо всем этом я думал в тот вечер в гостинице. Утром мне предстояла встреча с Никитиным на городском стадионе, где у профессора планировалась тренировка по бегу.

На профессоре синий шерстяной костюм, на ногах полукеды, в руках легкоатлетические туфли с укороченными шипами. Я действительно чуточку опоздал и теперь, подозрительно поглядывая на туфли — нечто новенькое в арсенале поклонников оздоровительного бега, — сожалею об этом: мне хотелось посмотреть разминку.

— Расскажите, как вы разминались? — прошу я.

— Обыкновенно, — отвечает профессор. — Две-три минуты легкого бега, затем упражнения: бег семенящий — дриблинг, бег с высоким подниманием бедра, многоскоки. Каждое упражнение — метров по 30–40, в паузах такое же расстояние прохожу шагом. Я сделал три серии, отдохнул. Во время отдыха, правда, выполнил несколько упражнений для мышц ног и спины и далее пробежал 10 раз по 100 метров с высокого старта. Последние три отрезка за 24,22 и 20 секунд. 100 метров — бегом, на старт — шагом и так далее. Теперь осталось 400 метров в три четверти силы и заключительная часть — еще две-три минуты легкого бега.

— Гм, — недоумеваю я, — но ведь то, что вы делаете, не имеет ничего общего с понятием «оздоровительный бег».

— Не стоит спорить о терминах, — говорит профессор. — Как бы вы ни назвали мой бег, он служит той же цели, что и трусца, — оздоровлению. Но трусцой бегать мне скучно. Я люблю спортивную борьбу — с соперником, со временем. Только такой бег приносит мне истинное удовольствие и создает положительный эмоциональный настрой… Вы разве не знаете — я трижды участвовал в кроссах на призы газеты «Правда».

— Да, да, припоминаю, — действительно припоминаю я, — именно после кросса в 1971 году, когда вы пробежали 3000 метров за 12.50, и состоялось то самое интервью для КЛБ.

— Тут вот что интересно, — уточняет Никитин. — В 1969 году я показал на трехкилометровой дистанции результат 13.32, в 1970 — 13.38. К кроссу 1971 года я готовился специально. Мне хотелось доказать, что человек в любом возрасте способен улучшить свою спортивную форму. Как видите, мне это удалось. Более того, я еще надеюсь повторить тот лучший результат. По крайней мере, вновь специально готовлюсь. Впрочем, я могу остыть: пора на старт. Я побегу круг: первые три «сотки» по 28 секунд, последнюю — за 25.

Профессор трусит к противоположной стороне круга на старт и вот уже, достигнув его черты, резко увеличивает скорость.

Наверное, каждый помнит в школьном учебнике по истории Древнего мира изображенного на амфоре бегущего эллина: широкий шаг, туловище удерживается прямо-прямо, широкий размах рук, пальцы выпрямлены, усиливая впечатление напряжения и скорости. Профессор бежит почти так же, только пальцы сжаты в кулаки. Настоящий спортивный бег!

Признаюсь, мне не удалось отметить время на каждой стометровке. Но общий результат получился точно такой, как и предсказывал профессор, — 1.49.

Никитин по инерции чуть-чуть пробегает вперед и поворачивает к трибуне.

— Ну как, — спрашивает он. — Уложился?.. Посчитаем пульс… 160… Нормально.

Спустя две минуты пульс у профессора уже 72.

Тренировка закончена, и, подгоняемые ветерком с моря, мы идем с Никитиным к автобусной остановке.

— Бег — основа основ в борьбе за здоровье, — говорит он. — Я с огромным уважением отношусь к каждому человеку, который приобщается к бегу, когда бы это приобщение ни состоялось. На первых порах такому человеку нужны выдержка, воля и хороший советчик… Меня обескураживают наши врачи, которые до сих пор разумные рекомендации, дозировки нагрузок подменяют опасениями, хотя польза бега бесспорна.

— Профессор, — спрашиваю я, — вы говорите сейчас о трусце?

— Именно о трусце, — отвечает Никитин. — С нее начинают. Она безопасна, если, разумеется, у человека в этот момент нет обострений некоторых хронических заболеваний, воспалительных процессов… и если он соблюдает, хотя бы первое время, простую рекомендацию: бежит в темпе, который обеспечивается дыханием через нос…

— И вы придерживаетесь этой рекомендации?

— Уже нет. Я дышу через нос и через рот, но бегаю в более высоком темпе, нежели поклонники трусцы. Скажем, раз в неделю я пробегаю 3 километра за 15 минут. Если самочувствие хорошее, я каждый километр одолеваю даже быстрее, чем за пять минут. Два раза в году я беру старт на дистанциях 5 или 10 километров. Прежде я любил бегать вечером — лучшее средство снять усталость после трудового дня, но в последнее время после вечерних тренировок стал трудно засыпать. Поэтому перенес занятия на дневные часы. А вообще-то, каждый должен искать оптимальное для себя время тренировок.

Мы неторопливо шагаем с профессором. Он говорит о беге, о профилактике с помощью бега сердечно-сосудистых заболеваний, о борьбе с отложениями солей. Он говорит истины, возможно, и прописные, но которые нуждаются в постоянном повторении.

Впрочем, я позволю себе сделать некоторое отступление, ибо понимаю: читатели, решившие приобщиться к бегу, хотели бы получить более четкие рекомендации. Мы обсуждали их с профессором по пути со стадиона, и я попытаюсь обобщить сейчас все, о чем говорилось.

Константин Филиппович настаивал на так называемых безразмерных рекомендациях для начинающих. Первая, и самая, на мой взгляд, простая, состоит в следующем: вы выбираете для бега темп, при котором можете дышать через нос. Пришлось открыть рот — перейдите на шаг. Дыхание восстановилось — снова перейдите на бег… И так далее, пока не наберете десяти минут. Продолжайте изо дня в день упражнение и, наконец, настанет момент, когда вы сможете все десять минут бежать, дыша через нос. Эти десять минут возьмем за некую точку отсчета. А теперь каждую неделю добавляйте к этому времени бега по минуте. При этом, возможно, будут недели, когда вы окажетесь в состоянии добавлять по две минуты и даже по три… В любом случае через год занятий вы сможете медленно бежать час — это отличная оздоровительная норма.

Есть и другой путь. В качестве эталона вы выбираете дистанцию. Скажем, три, пять километров, а возможно, и все десять. Это какая-то определенная и точно измеренная дистанция. Преодолейте ее всю, чередуя бег с шагом по тому же принципу, что и в первом варианте: дыша через нос. Не хватает воздуха, пришлось раскрыть рот — перейдите на шаг. Успокоились — снова бегом. Поверьте, при самом умеренном упорстве настанет время, когда вы всю дистанцию преодолеете бегом.

Наконец, есть еще одна «безразмерная» рекомендация, в которой предлагается вообще не думать о дыхании: бегите в темпе и до тех пор, пока вы в состоянии поддерживать непринужденную беседу с партнером. Стало трудно говорить — перейдите на шаг. Через некоторое время — снова на бег. И так далее.

Почему профессор так настаивал на дыхании через нос или возможности вести беседу? Просто, если человек никогда прежде не занимался спортом или выходит на тропу бега после многолетнего перерыва в занятиях, очень важно не допустить на этом этапе перетренировки, избежать неприятных ощущений. Практика показывает самое трудное в оздоровительном беге — начало, первые два-три месяца занятий. Те, кто выдерживает этот срок, остаются потом верными приверженцами бега. Именно об этом говорил профессор по пути со стадиона к автобусной остановке и во время ожидания автобуса. Именно в этот момент я и задал Константину Филипповичу важнейший, на мой взгляд, философский вопрос:

— Вы бегаете, вообще занимаетесь, чтобы продлить жизнь?

— А как выяснить: продлил я ее с помощью занятий или нет? — профессор становится вдруг необычайно серьезным. — Я занимаюсь, чтобы жить здоровым — в этом главный смысл. Чтобы жить здоровым, понимаете?

К остановке подкатил переполненный автобус. Профессор сделал прощальный жест рукой, вскочил на подножку, как мальчик, вжался меж плотно сгрудившимися телами, створки двери со стоном сдвинулись, и я, оставшись один, зашагал в сторону центра, раздумывая над ответом профессора.

«Жить здоровым… Да, да, в этом благородная гуманная цель занятий, — думал я, вглядываясь в загорелые лица прохожих. — Профессор совершенно прав: жить здоровым — вот главное. Ведь сколько потерь несут обществу болезни! Материальный ущерб — только одна сторона дела. А моральный?.. Скажем, больной человек в семье. Даже оставаясь любимым, он все равно обуза для родных и близких. Их горе, их страдание…»

Вдруг некий брюзжащий голос вторгается в, казалось бы, стройный ход моих мыслей:

— Ну да, как же, верь своему профессору. А где гарантии?

— Какие еще гарантии?! — ничего не понимаю я.

— Обыкновенные. Я вот, как ненормальный, стану бегать — время тратить. Упражнения разные начну делать, хотя мне это скучно. Так вот, где гарантии того, что я все равно не заболею. Я знал одного — и бегал, и гимнастикой занимался, и за питанием следил. Все равно — заболел и умер. А, может, не бегал бы — жил. Я вот, не бегаю и гимнастику не делаю…