Давид Серван-Шрейбер - Тело любит правду Страница 9

Из тысячи женщин, у которых был диагностирован рак груди[22], смертность за пять последующих лет была вдвое выше у тех, кто утверждал, что получает в жизни мало сердечного тепла. Как это объяснить? Любовь действует через самые глубокие структуры нашего мозга — лимбический мозг, который у нас общий со всеми млекопитающими. Это он контролирует и наши эмоции, и нашу физиологию: гормоны, систему иммунной защиты, сердечный ритм, кислотность в желудке и т. д. Этот «эмоциональный мозг» постоянно реагирует на то, как у нас обстоят дела с чувствами и привязанностями, и пытается компенсировать нехватку. Так, когда мы испытываем дефицит теплоты в отношениях, лимбический мозг готовит наш организм к стрессу: в кровь выбрасываются гормоны, сердце готово в любую минуту сорваться в галоп, артериальное давление повышается… Все эти приспособительные меры ослабляют наши жизненные функции и в конце концов способствуют развитию хронических заболеваний. И наоборот, когда наш мозг получает сигнал, что нас любят и берегут, он наилучшим образом гармонизирует нашу физиологию… чтобы подготовить нас к размножению.

Не надо понимать это превратно: наше здоровье зависит не только от любви нашего партнера, но и от качества всех наших эмоциональных связей — с детьми, родителями, братьями и сестрами, друзьями. Потому что самое важное — это чувство, что с кем-то другим ты можешь быть в полной мере самим собой. Что ты можешь показать себя хоть слабым и уязвимым, хоть сильным и успешным. Что ты можешь и смеяться, и плакать. Что ты кому-то важен и нужен. И что есть хотя бы минимальный теплый физический контакт. В общем, что тебя любят.

Май 2002

Любовный голод у младенцев

Жорж — психиатр. Недавно у него родился второй сын; мой друг плохо спал эту ночь, потому что ребенок все время просыпался и плакал. Жорж излагает мне свою теорию насчет того, как надо воспитывать младенцев, особенно по ночам: «Главное — убедиться, что он не перегревается, не мерзнет, что он сухой и накормлен, а больше никаких законных биологических потребностей у младенца нет. Поэтому пускай плачет — это все одна манипуляция!» Такие взгляды прочно укоренились в нашей коллективной психологии, вот и тут ни у кого не находится серьезных аргументов, чтобы ему возразить. При этом эксперименты показывают полную их ошибочность.

Вернемся в 50-е годы. В то время, когда поведенческая психология утверждала, что все наши действия направляются получаемыми «поощрениями» и «наказаниями», был поставлен очень важный для современной психологии эксперимент над детенышами обезьян. Он показал, что такой подход является слишком упрощенным. В лаборатории, которой в будущем предстояло стать одной из крупнейших лабораторий по исследованию приматов, американский профессор Гарри Харлоу начал изучать обезьяньих детенышей в возрасте нескольких недель от роду. До тех пор всегда представлялось очевидным, что, если эти существа проводят столько времени на руках у матери, то это для того, чтобы иметь свободный доступ к материнскому молоку. «Поощрением», которое представляет собой пища, подкрепляется «поведение сближения» у детеныша.

Но Харлоу посмотрел на это иначе: а вдруг дело здесь в биологической потребности в любви? Чтобы глубже изучить вопрос, он придумал хитроумную конструкцию — клетку с обогревом и освещением, в которую он помещал маленьких обезьянок, а вместе с ними двух изготовленных из проволочной сетки «мамаш», по форме напоминающих самок.

Первая «мамаша» имела пластиковые соски, к которым подводилось материнское молоко из бутылочки, — чтобы получить пищу, достаточно было пососать.

Вторая пищи не давала, зато была обтянута сверху шерстяным носком, под которым располагался электрический резистор, чтобы имитировать контакт и тепло материнского тела. Маленькие обезьянки практически не слезали с рук «мамаши в носке», которая играла роль любимой игрушки; они отрывались от нее, только чтобы поесть, причем как можно скорее, а потом снова возвращались к «душевному теплу» шерстяных ниток[23].

С тех пор уже потерян счет исследованиям, показывавшим тяжелые последствия изоляции малышей — обезьяньих или человеческих. Теперь ясно, что для развития различных структур мозга грудного младенца эмоциональная стимуляция так же необходима, как и речевая[24]. Так что потребность в любви — действительно биологическая потребность в той же мере, что и другие, а то и больше.

Июнь 2002

Средство от злости

Максим вечно спешит. Говорит он быстро и много, всегда делает несколько вещей одновременно, не выносит стоять в очереди. Он хочет «оптимизировать» свое время. Его напряжение и нервозность всегда заметны. Максим — классический представитель так называемого типа А. Уже более тридцати лет назад было установлено, что такие люди чаще болеют гипертонией и больше подвержены риску инфаркта.

Впрочем, сейчас, похоже, постоянное ощущение нехватки времени перестало быть главным фактором риска. Гораздо опаснее неприязнь, цинизм и недоверчивость, нередко испытываемые людьми, принадлежащими к типу А. Ведь когда Максим злится на кого-то в супермаркете за то, что тот слишком медленно выкладывает на кассе покупки из своей тележки, это пагубно сказывается на его сердце, поскольку такие эмоции могут стать причиной повреждения стенки артерий. В тот самый миг, когда он говорит жене: «Уж если твой брат звонит, наверняка ему опять от нас что-то нужно», — он уменьшает защитную силу своих иммунных клеток, препятствующих образованию раковых опухолей. Результаты сорока пяти исследований показали, что риск преждевременной смерти у наиболее агрессивных людей на сорок два процента выше, чем у тех, кого не так просто вывести из себя[25]. При этом причиной смерти могут стать не только сердечные заболевания, но и другие болезни, в том числе и рак. Еще одно исследование было проведено со студентами-медиками[26]. Выяснилось, что наиболее раздражительные из них в пять раз больше подвергаются риску инфаркта в последующие сорок лет, чем те, кто легко сохраняет невозмутимость.

Несмотря на то что раздражительность — фактор риска гораздо более весомый, чем высокий уровень холестерина или гипертония, врачи не очень склонны уделять ей внимание. И еще меньше готовы с ней бороться. Это напоминает недавнюю историю с неправильным питанием и курением: раньше врачи нечасто говорили с пациентами на эти «личные» темы. Ведь это затрагивает наши привычки, которыми мы дорожим настолько, что предпочитаем считать, будто они могут быть опасны только для других. А изменить себя, если недружелюбие и недоверчивость глубоко укоренены в характере, — неужели это возможно? В это трудно поверить, и тем не менее да. По моим наблюдениям, одним из самых эффективных методов является групповая терапия. Соприкосновение с болью других людей, с их страхами, а кроме того, с их подлинными чувствами, с их ранимостью и, наконец, с их достоинством прекрасно воспитывает в нас доброжелательность к ближнему. На этих занятиях, как редко где еще, с людей спадают их маски. А когда другой человек без маски, его, оказывается, очень трудно ненавидеть и даже презирать. Одно американское исследование показало, что краткий курс групповой терапии, проведенный с личностями типа А, сокращал на пятьдесят процентов риск наступления смерти в течение пяти лет после инфаркта[27]. Такого эффекта не удавалось достичь ни одним лекарством. Так что если, томясь в пробках или стоя в очереди, вы слишком часто ощущаете, как накатывает волна злости, подумайте о том, почему бы не поработать над собой, пока злость не сотворила свое пагубное дело.

Праздник комплиментов

Я люблю комплименты. Люблю и слышать их в свой адрес, и говорить сам. Жизнь коротка, и не стоит пренебрегать любой возможностью доставить удовольствие друг другу. Но как часто мы стесняемся говорить комплименты и еще большую неловкость испытываем, принимая их.

Например, если я скажу Марии, что мне нравится ее платье, она с напускной скромностью ответит: «Да ну, обычное платье, ничего особенного» — и этим словно увеличит расстояние между нами. Анна на подобный комплимент отреагирует горделиво (а может быть, она просто смущается и не знает, что ответить): «Еще бы, это Chanel!» — и опять мои слова проскользнут мимо. А Белла спрячется за своей вечной иронией: «Ты небось тоже хотел бы носить такие платьица?» К счастью, есть те, кто умеет принимать похвалу. Комплимент должен быть как маленький праздник, который мы отмечаем вместе. Но для этого нужно приоткрыть свою защиту, не бояться стать чуть уязвимее. Ведь человек, который рассказывает мне обо мне самом, становится мне ближе!