Яков Бунтов - Тропою исканий Страница 13

Когда занятие кружка окончилось, мы повели Марию Семеновну посмотреть на наш пришкольный опытный участок.

Распрощались с ней юные шелководы настоящими друзьями.

А связь наша с академией закрепилась на многие годы…

Шло время, и из коконов начали выходить бабочки шелкопряда.

Вышедших бабочек мы старались сразу же распределить по пакетам, исколотым для доступа воздуха иглой. Пакеты подвешивали на шнурках, протянутых через класс. Работа так захватила ребят, что другой раз приходилось кое-кого из них насильно посылать домой пообедать.

В то лето у нас было много грены гибридной и еще больше негибридной. С гибридным потомством мы вели строгую селекцию, строгий отбор на качество коконов, на быстроту выкормки, а главное — на выведение породы шелкопряда для севера с одним потомством в лето.

„В ПРИРОДУ!“

Наступило время, когда из грены, отложенной бабочками, появились гусеницы первого возраста. Когда они перелиняли и стали зелеными, ребята начали готовиться к выезду в лес, чтобы проверить приспособляемость шелкопрядов к нашему северному климату. Сколько тут было разговоров, сколько волнений! Еще бы! Ведь все они впервые выезжали в природу.

Володя Кондратьев, начитавшись «Робинзона Крузо», даже фантазировал, как он будет жить в лесу и какие его ожидают случайности и интересные дела.

Срочное и неотложное дело встало перед юннатами — найти место, подходящее для выкормки шелкопрядов. Для того чтобы обсудить этот вопрос, собрали очередное занятие кружка.

…Ребята сгрудились вокруг стола и склонились над картой Кировской области. Мы обвели карандашом город Киров, начали делать отметки, прикидывать сантиметровой линейкой расстояние.

Необходимо было найти плотные заросли березы, при этом предпочтение отдавать бородавчатой березе. У нее лист чуть шероховатый и молодые стебельки, на которых сидят листья, покрыты мелкими бугорками (это хорошо заметно на ощупь пальцами или, еще лучше, языком).

— В наших лесах три вида берез, — объявил я, — а вернее сказать, два: гладкая и бородавчатая; третий же вид — это естественная помесь от свободного переопыления их с помощью ветра; самостоятельным видом его назвать нельзя. Вам потребуется узнать, какого происхождения березы: семенного или корневого (корневые отпрыски), на каких почвах они растут и каким ветрам открыто это место. Обратный ориентир — наш город. Он стоит на высоком месте и далеко виден. Кругом города железнодорожные линии. Заводы и фабрики часто гудят, гудят пароходы и паровозы. Все видно и слышно. Чтобы заблудиться в лесу, нужно иметь рассеянность знаменитого географа Жака Паганеля из романа «Дети капитана Гранта»…

Два дня ребята бродили по лесным дорогам и тропам и даже совсем без дорог и троп. Делали записи, засекали место по компасу, определяли вид березы, брали образцы. Наши поисковые группы в два-три человека можно было видеть повсюду: и на болотах у озер, и среди покосов, и в лесу, и на опушке у полей. В конце концов подыскали подходящие березы.

Когда место было найдено, ребята занялись изготовлением садка для перевозки гусениц. Достали на лесопильном заводе рейки и сделали из них огромную клетку. Ее нужно было обтянуть марлей, но где ее достать? Ведь марли надо ни много, ни мало — метров!

— Айда в аптеку, — говорит Алик.

В аптеке им протягивают бинт за 36 копеек.

Ребята идут в другую аптеку. То же самое — предлагают бинты. Как быть? Приходится мне звонить в аптекоуправление. К радости ребят, марля там оказывается.

На собрании кружка было решено, что на «местожительство» шелкопрядов поедут те, кто занимается шелкопрядами с первых дней. Среди них оказались Алик Веденин, Гася Прокошев, Володя Кондратьев, Гера Стефанов. Всего со мной пять человек.

Шестого июля в пять часов мы собрались в школе. Плотно обтянутый марлей садок поместили на телегу, обложили сеном и бережно опустили в него на протянутый шпагат березовые ветки с шелкопрядами. Мы увозили в лес около 25 тысяч штук гусениц конца второго и начала третьего возрастов.

Взяли палатку, ведро, котелок, чайник, топор, продукты — словом, все, что необходимо для жизни в лесу. А Володя захватил с собой самодельный детекторный радиоприемник и удочки (хотя реки там не было).

И вот мы в пути. Мирно покачивается из стороны в сторону наше сооружение, низкие лучи солнца освещают зелень внутри садка. Прохожие с любопытством смотрят на нашу процессию. За марлевым садком бежит рой веселых ребятишек.

Выехали за город. Перебрались через реку по мосту. Приятно вдыхать чистый свежий воздух. Город уже еле виден в дымке тумана, поднимающегося с реки.

Когда мы перевалили через железнодорожное полотно и свернули влево, дорога пошла ухабистая. Телегу бросало из стороны в сторону. Ребята, как могли, поддерживали садок руками. Никогда не унывающий Гера утешал товарищей:

— Такая дорога нам просто клад!

— Ну уж и скажешь! — огрызнулся Алик.

— Нашел чему радоваться.

— Радуюсь не без основания. Не веришь — посмотри сам. Видишь, как шатает наших шелкопрядов? А раз так, то их наследственность будет расшатанной. А расшатанная наследственность позволит нам их направленно воспитывать, то есть получить новую породу северного шелкопряда.

Ребята засмеялись.

— Да ты у нас профессор, — заметил Володя.

Снова послышался дружный смех.

Мы въехали в небольшой березовый лесок, приближаясь к облюбованному месту. Это была длинная поляна, с одной стороны которой тянулась густой полосой молодая березовая рощица, с другой, по заброшенной торфоразработке, — низкий ивовый кустарник, имевший волнистую форму.

Не прошло и часа, как мы сидели вокруг костра, пили чай и рассуждали о том, почему кустарник здесь растет волнами. Поразмыслив, решили, что на этом месте когда-то было торфяное предприятие; заброшенные карьеры, расположенные овалами, сейчас покрыл ивняк, создав впечатление зеленых волн.

На западе, за Макарьем, на высокой горе мерцали огни нашего города, С севера, километрах в трех от нас, виднелся обувной комбинат имени Коминтерна, с востока, за поляной и лесом, на далекой горе были видны крыши деревни Барамзы.

Пламя костра жадно облизывало своим язычком сучья и, как будто торжествуя свою победу над ними, весело плясало, освещая березовые стволы, ивняк и наши возбужденные лица.

СЕРЬЕЗНОЕ ИСПЫТАНИЕ

Проснулись ребята на рассвете, поеживаясь от холода, — и сразу к своим питомцам: что с гусеницами? Ведь в литературе о шелкопрядах указывается, что гусеницы переносят температуру лишь 0 градусов, а термометр сегодня показал температуру 4 градуса ниже нуля! Бедные шелкопряды! Сколько тяжелых испытаний им приходится переносить! Сначала вынужденная тряска в пути, а теперь… Теперь они лежали неподвижно на сизых от инея листочках березы, не подавая никаких признаков жизни. Некоторые даже со звонким стуком, как стекляшки, падали на дно садка, когда пальцы ребят осторожно прикасались к ним.

— Да-а… — протянул Гася.

Ребята ходили и осматривали ветки.

Вдруг звонкий крик Володи заставил всех встрепенуться.

— Ребята! Смотрите сюда! Ура! Ура! Победа! — буквально вопил Володя и приплясывал от радости.

Да, действительно было чему радоваться: на одном участке почти все шелкопряды нетерпеливо шевелились, а некоторые даже деловито ползали по веточкам, отыскивая лакомый кусочек и пристраиваясь к нему.

Это была победа!

Юннаты быстро рассадили гусениц, оцепили этот участок цветными флажками для отпугивания птиц и подсчитали отход, то есть число погибших гусениц. Он оказался очень небольшим — около сорока штук. Еще раз подтвердилась большая жизнеспособность наших питомцев.

ХОЗЯЙСТВО ШЕЛКОФЕРМЫ

Ребята обживались. Они нарубили кустов и жердей и построили двускатную палатку. На землю уложили в два слоя ивняк — крест-накрест. Это пол. Поверх веток наложили еще толстый слой сена. Сейчас постели мягкие и сухие.

На вбитые в землю колья положены перекладины. На них — в форме двускатной крыши — толстые ветки. А на все сооружение натянут брезент. Вдоль стенок палатки прорыта канавка для стока дождевой воды, она отведена в сторону. В отверстие стенки палатки вставлен лист прозрачной целлюлозы — это окно. А в другое отверстие в углу палатки Гася вставил красное стекло — это, говорит он, «фотографический кабинет».

В палатке просторно и светло. Дверь палатки маленькая, опускается сверху, в нее можно пробраться только на четвереньках, а сидеть — по-турецки, поджав ноги. По стенам в палатке, на сучках от перекрытий и кольев, висят рюкзаки, котелок, фуражки. Есть даже полка.

Перед входом в палатку вбиты колышки с рогульками для устройства костра — это кухня, где дежурные варят обед. Чуть поодаль построены импровизированный стол и два «дивана».