Джуля - Айпери Дамир Страница 2

Обычное варево каждый вечер пахло по-разному, в зависимости от свежести и видов обрези, количества соли, времени варки. Она жила в плотном течении запахов людей, еды, растений, тканей, завозимых в цех, почвы и остального. Она не могла разделить ни с кем ни своих впечатлений, ни переживаний, оставаясь безответной и лишней во дворе, который совсем не умела охранять…

Маленький двор стал невыносим. Джуля часто лежала у ворот, часами не двигаясь, глядя в щель снизу, где мелькали колеса, ноги, лапы, носилась пыль…

Однажды хозяйка пришла с какой-то большой квадратной ношей. Дворняга ощутила чужой собачий запах и насторожилась. Кроме людей, никто из собак не заходил прежде. Старуха зашла в недавно устроенный между забором и стеной дома вольер, заперлась изнутри и выпустила из бокса небольшого пегого пса с куцым подвижным хвостом и лупоглазой головой. Он тут же набросился на сетку вольера, остервенело лая на суку. Джуля с перепугу понеслась в самый дальний угол двора. Лай прекратился.

Джуля принюхалась: незнакомца кормили. Тянуло вернуться на запах еды, а страх не отпускал. Вскоре подошла хозяйка и угостила двумя сосисками, что-то приговаривая. Джуля встряхнулась и опасливо прошла за хозяйкой к вольеру. На этот раз незнакомец не был враждебен.

Так, для совместной жизни познакомились Джуля и Редис. Пса в честь розового корнеплода назвала одна из швей, заметив, что от напряженного лая он розовел. Пес был в два раза меньше суки, но в его манере держаться, во взгляде чувствовалось старшинство. Это был бывалый четырехлетний кобель, взятый из приюта. Нервный, поджарый Редис сдружился с Джулей, всем своим видом показывая снисходительность к младшему. Обитателей цеха еще целый месяц встречал непримиримый лай: новый охранник был слишком усерден.

– Тварь такая, – ругалась хозяйка. – Че ты лаешь? Ты же с самого начала видишь их! Пора бы знать своих уже… Заткнись, надоел!

Редис не слушал, ощущал себя хозяином двора и большим грозным зверем, которого из страха держат в клетке. Боязливые взгляды входящих распаляли пса, в мелкозубой пасти бурлил ожесточенный лай.

Во время летних гроз, когда Джуля от страха дрожала в будке, Редис носился вдоль вольера и лаял на небо и молнии. Подрагивал, смоченный дождем, и кружил с важным видом, возбужденный собственной смелостью. Успокоившись, бежал к подруге и укладывался рядом. Сука, страшась гроз, долго отлеживалась в будке и не казала носа.

На ночь их выпускали из вольера. Собаки довольно скоро надоели друг другу и равнодушно сосуществовали на одной территории. Однообразное кормление заставляло их мучиться ненасытными утробами. Они портились от скуки и тоски, становились дурнее, злее. Джуля теряла былое доверие, смотрела недоверчиво, порыкивала на Редиса…

Прошло три теплых месяца. Редис однажды юркнул за дверь в воротах, воспользовавшись моментом. Сбежал. Хозяйка сокрушалась из-за пропажи:

– Что за псины мне попадаются бестолковые! Одна – дура, второй – предатель!

Джуля снова была одна. Старуха кормила ее механически, не замечая жизни в черно-буром животном, путавшемся под ногами каждый вечер. Собака давно стала движущимся темным пятном в однообразной внутренности двора.

Ей снился один и тот же сон. Дверь в воротах была настежь открыта. Она бросалась к выходу и выбегала к громадному полю, где стояли тысячи мисок, полных корма. Поле тянулось насколько хватало взгляда. Далеко вдали, темной кромкой тянулась громадная туча – набухая, вздуваясь, приближалась человеческая стая. Джуля бежала к мискам, спешила наесться и набрасывалась на корм. Всюду попадалось одно варево – привычная ее похлебка. А темная людская стая приближалась, поле уменьшалось. Люди шли, летели, ползали, стремительно сокращая расстояние до дворняги, бешеный крик и свист сверлили слух, масса перекошенных, хищных лиц смотрели на нее…

Через две недели хозяин застал сидевшего у ворот Редиса. Пес уклонял взгляд и прижимал уши от стыда.

– Вернулся, хулиган? – всё, что мог сказать старик, отпирая дверь. Редис вскочил, зашел во двор и радостно влетел в вольер. Поиграл-поздоровался с воспрявшей духом Джулей. Подруга весело прогавкала в его честь. Редис принес с собой уйму новых запахов. Он отощал, глаза еще больше вылезли наружу, но пёс остался бодр и голосист. Радость от встречи, тем не менее, не помешала им огрызаться и бороться за корм, залезая лапами в миски и толкаясь…

К концу осени в глазах Джули осталось лишь угрюмое смирение. Понурая походка, тяжелые, усталые движения – можно было подумать, что это старая собака. Только время завтрака и ужина обнаруживало ее прежнее нетерпение. Но Джуля больше не была попрошайкой – чуть хозяйка задерживалась у миски – она страшно скалилась и делала вид, что укусит.

– Ай! Да чтоб тебя!

Сука заматерела – туловище раздалось в ширину, взгляд стал жестче, загривок щетинился.

– Смотри, старик, – позвав мужа, старуха протянула руку к миске и собака зарычала. – Злится. Ну, такой ты мне больше нравишься! Ешь, ешь, всё, не трогаю я тебя! Помнишь, какая она была? Прыгала и скакала, ластилась к первому встречному. Ниче, вроде умнее стала, добрый охранник будет…

Редис изменился. Сука могла здорово клацнуть пастью и осадить его в случае чего. Шерсть ее стала темнее, жестче, морда приняла спокойное, серьезное выражение. Пес хвостом ходил за ней. Рабочих Джуля пугала одним своим видом, никто не смел подойти к вольеру. Она держалась с достоинством, на людей смотрела зло и… молчала.

– Несчастье мое, ты лаять будешь? – опять спрашивала хозяйка, дав корм собакам. – Молчит, зараза. Надо было другого щенка брать – восемь штук было! А я эту притащила.

– Зачем вам ее лай? Вон – Редис лает!

– Редис маленький, это и по лаю слышно… Кто его испугается? Вот если бы эта лаяла, люди боялись бы. Голос у нее громкий, а молчит как назло, будто и нет ее здесь…

Джуля, покончив с супом, схватила кость, ушла в конец вольера и принялась увлеченно грызть поживу.