Вильям Аркрайт - Пойнтеръ и его исторія Страница 22

«Въ породѣ пойнтера слѣдуетъ добиваться «русачьей лапы», насколько это только допустимо природой. Подошва должна быть возможно малой, пальцы длинные, узкіе и упругіе. Короткіе, толстые пальцы (кошачья лапа) можно сравнить съ короткой и прямой бабкой лошади; ни то ни другое не совмѣстимо съ понятіемъ о быстротѣ». (The Shooters Preceptor, соч. Т. В. Johnson, 1842 г., стр. 149).

«Пальцы должны быть сжаты, длинны, упруги, выпуклы; подошва должна быть маленькая, твердая, но не мясистая. Вообще лапа не должна быть да и не можетъ быть круглой, какъ у кошки, но болѣе продолговатой» (The Modern Shooter, соч. капитана Лэси, 1846 г., стр. 170).

«Я протестую у пойнтера противъ лапы фоксгаунда, которая, кажется, стала нравиться судьямъ многихъ послѣднихъ выставокъ. Если принять во вниманіе быстрые повороты съ полнаго хода, внезапныя стойки и остановки, то здравый смыслъ указываетъ намъ на лапу, способную растопыриться, почему природа и снабдила и пойнтера и борзую сильной и упругой лапой, пригодной для такой работы. Мы всѣ знаемъ, что работа фоксгаунда сильно разнится отъ работы пойнтера; круглая, плотная и мускулистая лапа перваго удивительно хорошо подходитъ къ его пріему работы, но откуда же явится необходимая гибкость при быстрыхъ и внезапныхъ поворотахъ съ хода? Я посмотрѣлъ бы, какъ «Дрэкъ», г. Гартъ, одинъ изъ самыхъ быстрыхъ пойнтеровъ, видѣнныхъ нами на состязаніяхъ, могъ бы сдѣлать внезапную стойку, идя съ быстротой 60 миль въ часъ? Да онъ только бы и дѣлалъ, что леталъ черезъ голову, и не въ состояніи бы былъ показать намъ своихъ блестящихъ стоекъ (Письмо W. Brailsford редактору Stock-keeper 1-го марта 1895 г.).

Даже Идстонъ, изъ всѣхъ писателей самый бурный поклонникъ типа фоксгаунда, долженъ былъ склониться въ сторону предпочтенія «русачьей лапы» (The Dog, 1882 г., стр. 118).

Очевидно, что «русачья лапа» должна служить образцомъ для лапы пойнтера; связанная съ сильно согнутой задней ногой и большой поступательной силой, она благопріятствуетъ ловкимъ поворотамъ при быстротѣ и выносливости. «Кошачья лапа» болѣе отвѣчаетъ прямолинейной скачкѣ и обыкновенно связана съ прямымъ постановомъ зада.

Голень, отъ колѣнки задней ноги до начала пазанка, должна быть хорошо выгнута, такъ какъ длиной линіи, измѣряемой отъ мослака до пазанка, обусловливается выносливость собаки, что въ соединеніи съ выгнутой линіей, образованной постановомъ крестца, даетъ наивысшую быстроту при наименьшей затратѣ силъ.

Стр. 113–114 (пропущенные)

Для этого же нужны: костистый, плоскій и выступающій скакательный суставъ и короткiй пазанокъ. Черныя мяса сильно развиты, мускулисты и широки; сухожилія, являющіяся ихъ продолженіемъ отъ колѣнки до скакательнаго сустава, тоже должны быть сильны и широки.

Прутъ, псовнна и окрасъ.

Прутъ пойнтера умѣренно короткій; кость съ основанія толстая, утончается къ концу, и сходитъ «на нѣтъ». Прутъ покрытъ густой, нѣжной и блестящей псовиной; несетъ его собака прямо, на одной высотѣ со спиной. Крючковатый прутъ непозволителенъ. На поискѣ прутъ въ постоянномъ движеніи, на стойкѣ собака держитъ его вытянутымъ прямо или слегка изогнутымъ книзу.

Нѣтъ ничего важнѣе прута хорошей, правильной формы, правильной длины, хорошо покрытаго псовиной и правильно поставленнаго. Прутъ — болѣе убѣдительное доказательство кровности, чѣмъ цѣлыя стопы родословныхъ. О лошади говорятъ, что ея родословная — въ ея спинѣ, въ данномъ случаѣ можемъ сказать, что родословная пойнтера — въ его прутѣ.

Голова пойнтера указызаетъ намъ на характеръ собаки, доказательство же его кровности ищите съ противоположнаго конца.

Псовина должна быть плотная, жесткая и гладкая какъ стекло, глянцевитая. Длина волоса одинаковая и на пѣжинахъ и на бѣлыхъ мѣстахъ; если провести рукой противъ шерсти, то она немедленно должна принять прежнее положеніе. Ни въ коемъ случаѣ она не дожна скрывать развитіе мускуловъ и сухожилій, столь замѣтныхъ въ кровномъ пойнтерѣ. Иногда приходится слышать, что пойнтеръ черезчуръ кровенъ, или что его псовина непригодна для всякой погоды и т. п. Съ такимъ же смысломъ можно искать недостатка въ кровной лошади. Пахарь не можетъ выполнить работы ученаго, обладай онъ и болѣе совершеннымъ сложеніемъ. О чемъ не стоитъ заботиться, того не стоитъ и имѣть; вообще пойнтеръ составляетъ принадлежность богатаго человѣка, это — предметъ роскоши, какъ и сама охота.

По отношенію къ масти допускается большое разнообразіе; бѣлый, черный, кофейный, палевый, бланжевый, оранжевый, красный, словомъ, почти всѣ окрасы, съ бѣлымъ или безъ него, допустимы. John Mayer (1815) признаетъ даже сѣрый.

«Сплошные окрасы слѣдующіе: черный, бѣлый, лимонный, желтый, свѣтло-палевый, тёмно-сѣрый, коричневый и т. д.» (Sportsman's Directory, стр. 112).

Что касается меня, то я позволяю себѣ сомнѣваться въ правильности сѣраго окраса, но еще сомнительнѣе черно-пѣгія и кофейно-пѣгія собаки въ подпалинахъ; объ этихъ окрасахъ ничего не говорится въ старыхъ сочиненіяхъ; я никогда не видалъ типичнаго пойнтера такого окраса и никогда не получалъ трехцвѣтнаго щенка, несмотря на то, что часто вязалъ желтыхъ съ кофейными и черно-пѣгими, желто-пѣгихъ съ черными. Я отлично помню, что ребенкомъ видѣлъ великолѣпныхъ, сѣро-пѣгихъ пойнтеровъ, кровей собакъ лорда Сефтона, но теперь какъ ихъ, такъ и чисто бѣлыхъ не видно.

Вощокъ желто-пѣгихъ пойнтеровъ можетъ быть и чернымъ и кофейнымъ — и то и другое правильно. Въ настоящее время черный вощокъ не уважается, но почему? На самыхъ первыхъ картинахъ собаки изображены съ чернымъ носомъ, напримѣръ, картина Тицiана, XV столѣтія (рис. № III), картина Velasquez, XVII столѣтія, картина Stubbs, XVIII с?олѣтія. На картинѣ художника Seymour XVIII столѣтія, мнѣ принадлежащей, но не вошедшей въ это сочиненіе, желто-пѣгій кобель имѣетъ тоже темнаго окраса носъ. Съ другой стороны, впервые я встрѣтилъ желто-пѣгую собаку съ кофейнымъ носомъ на картинѣ Удре (рис. VII) ХVIIІ столѣтія; у англійскихъ художниковъ онъ не встрѣчается до 1840 года.

Ha основаніи имѣющихся данныхъ я долженъ признать старшинство за чернымъ окрасомъ носа, хотя лично предпочитаю кофейный; онъ болѣе гармониченъ. Но разъ дѣло доходитъ до того, что на выставкѣ собака проигрываетъ только потому, что у нея черный носъ, то этимъ высшая точка нелѣпости уже достигнута.

Въ заключеніе скажу нѣсколько словъ о чутьѣ и объ инстинктѣ пойнтера, которые, вмѣстѣ съ его формами, являются выразителями его натуры.

Весь инстинктъ пойнтера сосредоточенъ на охотѣ. Чтобы быть здоровымъ, охота, или, за отсутствіемъ таковой, постоянное упражненіе, ему необходимы.

Жалко видѣть пойнтера, старательно обыскивающаго пустое пространстео, даже мостовую, если не имѣется болѣе подходящаго мѣста; онъ предпочитаетъ искать безнадежно, чѣмъ совсѣмъ не искать.

Въ силу этой свойственной ему страсти, онъ такъ мало и пригоденъ въ качествѣ комнатной собаки и такъ неспокоенъ на прогулкахъ. По темпераменту пойнтеръ сильно отличается отъ спаніэля и даже отъ сеттера, которые гдѣ угодно будутъ лежать спокойно, лишь бы хозяинъ былъ вблизи; собакѣ съ темпераментомъ пойнтера сидѣть на цѣпи равносильно пыткѣ, а безконечныя путешествія съ выставки на выставку обрекаютъ ее на постоянное бездѣйствіе въ испорченномъ воздухѣ.

По природѣ пойнтеръ — одна изъ самыхъ нервныхъ и чувствительныхъ собакъ; напримѣръ, внезапный шумъ, въ родѣ стука двери, заставляетъ его вскочить. Я полагаю, что причина этого заключается въ его склонности къ грезамъ, такъ какъ только неожиданность шума его пугаетъ; всего, къ чему онъ подготовленъ, онъ не боится. Къ выстрѣлу, если только онъ къ нему пріученъ, онъ совершенно равнодушенъ, равно какъ и строгость наказанія арапникомъ, даннаго вовремя, не пугаетъ его. Зато брошенный въ него камень или щелканіе бича приводятъ часто въ неистовство.

Нѣкоторые пойнтера, объятые страстью къ охотѣ, совершенно не проявляютъ полового влеченія, подтверждая слова Горація: «Venator, tenerae conjugis immemor». Я знавалъ очень хорошихъ кобелей, абсолютно не желавшихъ вязаться, равно какъ и сукъ, крайне неохотно уступавшихъ требованію природы. Въ августѣ 1900 года я охотился съ сукой спаніэлемъ въ полной пустовкѣ; одновременно работали и мои пойнтера, и ни одинъ изъ нихъ не обратилъ ни малѣйшаго вниманія на ея состояніе. Разъ пойнтеръ созданъ исключительно для охоты, остается обратить вниманіе на тѣ его природныя качества, благодаря которымъ онъ сталъ избраннымъ помощникомъ человѣка. Начну со словъ капитана Лэси, касающихся этого предмета.

«Двѣ самыхъ дорогихъ примѣты при опредѣленіи достоинства молодой собаки, это ея смѣлость и инстинктивная секундировка съ перваго же раза. Смѣлость собаки, подающейся прямо къ птицѣ, при высоко поднятой головѣ, какъ только она ее зачуетъ, зависитъ отъ высокаго чутья. Хорошо также, если собака, окончательно остановившись на стойкѣ, какъ говорится, наслаждается ею и не трогается съ мѣста, пока птица не взлетитъ. Если она и бросится затѣмъ, то это не страшно, — отъ этого ее скоро можно отучить. Я не утверждаю, что собаки, съ мѣста не проявляющія такихъ способностей, не могутъ впослѣдствіи стать хорошими, а можетъ-быть и прекрасными работниками, — я хочу лишь дать указаніе, какими собаками стоитъ заняться, какихъ охотникъ, если онъ въ то же время и заводчикъ и выращиваетъ цѣлый пометъ, долженъ выбирать. Характеръ собаки лучшій средній между очень мягкимъ и упрямымъ. Собака должна быть храброй, но въ то же время не злобной. Злобная собака не стоитъ веревки, а робкую я бы отказался принять». (The Modern Shooter, 1842 г., стр. 168).