Джон Кац - Собака, любовь и семья Страница 27

— Ну, это не совсем так, — возразила Кэролин.

Судьба Гасти сложилась по-другому, хотя он тоже достался хозяйке после развода. Синтия с бывшим мужем взяли робкого грейхаунда из приюта и спорили, кому он достанется, с большим ожесточением, чем по поводу остального имущества.

— Он стал для меня символом нашего развода. Мой муж не заводил никаких интрижек. Ему не везло. Он — всего-навсего…

— Ой-ей-ей, — Рейчел осторожно покосилась на меня. — Давайте воздержимся. Не будем перетряхивать белье на людях.

Синтия согласно кивнула, — действительно, не стоило.

Думая о крушении своего брака, каждая из присутствующих испытывала горе, безысходность или злобу — иногда все эти чувства одновременно. Каждая нуждалась в поддержке и инстинктивно искала помощи… у собаки, у подруг по несчастью — других разведенных женщин с собаками. Случалось, что во время таких встреч кому-то не удавалось сдержать свой гнев, — подруги всегда были готовы сочувственно выслушать любые излияния, — но в большинстве случаев женщины старались держать себя в руках.

— Нужно было назвать наш клуб «Любители разных собак», — предложила Рейчел. С помощью длинной вилки она снимала с гриля куриные грудки, а Дженис резала их на кусочки и раздавала собакам.

— Все собаки созданы разными.

Честер вполне разделял такую точку зрения. Получив едва ли не треть цыпленка, пес размером с некрупного лося в мгновение ока проглотил свою порцию, так же поступил и Шарптон. Мопсу Авиве достался самый маленький кусочек. Собачка удалилась в укромный уголок, чтобы спокойно заняться угощением. Взглянув на Гасти, можно было подумать, что он умирает с голоду; получив порцию побольше, он проглотил ее, не жуя. Патио заполнилось жизнерадостным хрустом и чавканьем.

Накормив собак, женщины приступили к ужину. В рабочие дни они довольствовались готовой китайской кухней, но сегодня Рейчел подала спагетти и салат. Напитки были выставлены в баре, расположенном рядом с кухонной дверью. В основном дамы пили вино, только Синтия пару раз пыталась побороть тоску с помощью порции скотча. Наполнив тарелки и бокалы, дамы вернулись в гостиную, чтобы продолжить беседу.

Члены Клуба говорили о себе с иронией. Сама идея основать такой Клуб казалась им забавной, и они старались не относиться к ней чересчур серьезно.

— Мой сын не верит, что я вступила в Клуб разведенных собачниц, — расхохоталась Синтия. — Он говорит, что в жизни не слышал ничего более нелепого. Я сказала ему, что он просто ничего не понимает. Как ни крути, а он ведь тоже мужчина.

Члены группы предпочитали не распространяться о существовании Клуба, опасаясь дать повод для насмешек и показаться излишне сентиментальными; — впрочем, одна из женщин обмолвилась о нем своему ветеринару (который и навел меня на след).

— Не могу же я заявить своим коллегам-адвокатам, что отправляюсь на заседание Клуба разведенных собачниц — Синтия снова рассмеялась. — Не хочу вас обидеть, но едва ли это будет способствовать взаимопониманию с мужской половиной коллектива.

Владелец зоомагазина тоже был в курсе дела.

— Разве можно сохранить такие вещи в секрете от нашего поставщика зоотоваров, — веско заметила Рейчел. — У нас с ним слишком близкие отношения: он знает, на что мы тратим деньги.

Группа представляла собой временное сообщество. Дамы не говорили об этом прямо, но все было ясно и без слов. Никто из них не собирался пожизненно сохранять статус разведенной женщины с собакой. Тем не менее, к моменту нашего знакомства клуб просуществовал уже полгода, а они все еще не могли без него обойтись.

— Мы все нуждаемся в поддержке, во всяком случае, пока, — объяснила Синтия. Она наклонилась, чтобы погладить дрожащего Гасти, затем снова занялась ужином. — Собаки могут дать нам больше, чем некоторые представители человеческого рода.

Она отметила, что, как ни странно, среди людей, в том числе и мужчин, встречаются экземпляры, достойные доверия и не менее преданные, чем собаки. — Жаль только, что их можно пересчитать по пальцам.

Обычно собрания продолжались не больше двух часов. За ужином и напитками дамы оживленно обсуждали своих собак, визиты к ветеринару, проблемы с кормом, драки своей собаки с другими, чувство вины, вызванное необходимостью сажать собаку в контейнер. Гасти занимался с инструктором, пытаясь преодолеть свои страхи. Честер поправлялся после операции — ее пришлось сделать после того, как он проглотил теннисный мяч.

Разумеется, затрагивалась и тема разводов. Члены клуба рассказывали друг другу, какой запутанной, одинокой и странной стала их жизнь. Дети отбились от рук, старые друзья испарились, походы в кинотеатр сменились просмотрами компакт-дисков, ужинать все чаще приходилось дома, а завести новых друзей не получалось. Они постоянно ощущали гнет финансовых проблем и страх перед будущим, представляя, как будут стареть в одиночестве, когда дети разъедутся кто куда. В таких городках, как Монтклер, где вся жизнь вертится вокруг семьи, одинокие и разведенные женщины чувствуют себя невидимками, анахронизмом, низшей кастой по сравнению с семейными парами.

— Может, мне лучше стать тренером по футболу? — пошутила Синтия.

Они все говорили, стараясь не опускаться до злобного брюзжания, о том, как тяжела, сложна и часто противоречива процедура развода.

— Многие не догадываются, что это только начало разрушительного процесса, который может затянуться на долгие годы, — сказала Дженис с грустью, — я имею в виду всю эту бумажную волокиту, переговоры, встречи с адвокатами, подписание соглашений. Это так изматывает!

Иногда боль этих женщин становилась почти физически ощутимой, хотя они старались выглядеть независимыми и спокойными.

Члены Клуба плохо представляли себе, чем их организация является для них на самом деле, хотя дружно сошлись на мнении о том, чем она НЕ является: они решили, что их клуб не имеет ничего общего с психотерапевтическими группами. Большая часть его членов посещала настоящих психотерапевтов — в настоящее время или в недавнем прошлом. Они встречались не для того, чтобы выворачивать душу друг перед другом, чаще всего их отношения ограничивались совместными прогулками с собаками и периодическими заседаниями. Единственным, что их объединяло, были собаки. Собаки работали на них, помогали им выстоять, окружали тем, что принято называть бескорыстной любовью, верностью и дружбой.

Женщины были слишком разными и, вероятно, не могли бы подружиться по-настоящему. Кэролин — ей было слегка за тридцать — выглядела как выпускница колледжа. В клубе она была единственной афроамериканкой, ее ближайшие подруги, такие же молодые и черные, как она, жили в Бруклине, откуда она только что переехала.

Рейчел, самая старшая и, по общему мнению, больше других подходившая на роль лидера, была активисткой еврейской благотворительной организации. Она часто выезжала во Флориду к родственникам и круглый год щеголяла загаром. Рейчел давно пустила корни в Монтклере, большинство ее старых друзей жили рядом.

Стиль прожженного профессионала, которого придерживалась Синтия, не мог не нравиться остальным, но сама она отлично понимала, что ее «раскованность» осложняет поиски новых друзей. К тому же она целыми днями пропадала на работе, а свободное время старалась проводить с детьми — дочерью и сыном, страдая оттого, что они-то как раз не стремятся проводить с ней так много времени. Синтия понимала, что это естественно и даже необходимо для подростков, но все же чувствовала себя одинокой и ненужной. Гасти, в отличие от детей, ни разу не убежал на прогулку с друзьями вместо того, чтобы провести весь день с хозяйкой.

Салли — никогда не красившаяся, равнодушная к моде женщина с тугими кудрями — считала, что врачи во многом похожи на полицейских: они чувствуют себя непринужденно только в обществе коллег. Ее работа на скорой помощи требовала такой концентрации внимания, что потом Салли с трудом находила общий язык с обычными, здоровыми людьми. Хозяином Кристи был ее муж, но после разрыва он переехал в Нью-Йорк, и пуделиха досталась Салли, которая вовсе не считала себя большим любителем собак. Ей даже пришлось нанять помощника, чтобы он выгуливал Кристи в ее отсутствие, — в противном случае собаке пришлось бы сутками сидеть в четырех стенах.

Дженис не работала, поэтому в обществе властных, деловых дам чувствовала себя неловко, хотя была убеждена, что выполняет ответственную миссию, воспитывая двоих детей.

— Так оно и есть, — согласилась Рейчел. Ее дети давно стали самостоятельными и разъехались кто куда.

Даже развод у этих женщин проходил совершенно по-разному. Муж Рейчел объявил ей, что любит другую. Их брак продолжался больше тридцати лет, и она считала его нерушимым, поэтому намерение мужа развестись стало для нее сокрушительным ударом.