Венди Хиллинг - Моя жизнь в его лапах. Удивительная история Теда – самой заботливой собаки в мире Страница 3

Родители выбрали школу для детей, страдающих астмой и экземой. Я была там единственным ребенком с ДБЭ. Поскольку у большинства детей были проблемы с дыханием, мы много гуляли, а часть уроков проходила на свежем воздухе. Считалось, что морской воздух пойдет нам на пользу. Прогулки были для меня настоящим кошмаром: я постоянно натирала ноги. Дети с астмой порой просыпались по ночам от недостатка воздуха. Я пыталась помочь: садилась позади и массировала грудную клетку. Иногда это продолжалось часами, и наутро мы все поднимались с красными от недосыпа глазами.

Пансион выглядел идеально – большой старинный дом, аккуратно подстриженные кусты, огород, ухоженные газоны, высокие деревья. Но атмосфера там царила очень холодная. Сестры и учителя были строгими и видели в детях лишь пациентов, за которых им платят. В этом доме не было места любви.

В пансионе мне не нравилось, но кто-то сказал, что родители отослали меня сюда, потому что не хотели возиться со мной – им надоело менять мне повязки. В детстве я не знала, что взрослые не всегда говорят правду, поэтому я всему верила. Я считала, что раз я не нужна собственным родителям, то должна вести себя смирно. Поэтому я старалась не жаловаться. Я приезжала в начале семестра, спускалась в подвал, вешала пальто на крючок, ставила ботинки на полку и рыдала, пока слезы не иссякали. Но потом я поднималась и шла учиться. Очень рано поняла, что только сама могу сделать себя счастливой и стать хозяйкой собственной жизни. А если ведешь себя, как счастливый человек, то скоро становишься по-настоящему счастливой.

Я страшно скучала по родителям. Они звонили мне каждое воскресенье в шесть вечера, и я каждый раз говорила им, что у меня все хорошо. А потом я ложилась в постель и разговаривала с игрушечной пандой. Я представляла, что эта игрушка – мои папа и мама, и рассказывала ей все, что у меня на душе. Мама писала мне каждый день, а папа – два раза в неделю. Они присылали конфеты, чтобы я угощала остальных детей. Я очень этому радовалась: немногие девочки получали письма, а уж о посылках оставалось только мечтать. Каждый день после обеда, в любую погоду, мы укладывались спать на свежем воздухе. Единственное исключение составляли дождливые дни. После дневного сна мы угощались конфетами из моих посылок, и пока мы их ели, дежурный читал вслух письмо моих родителей. Я не видела ничего особенного в том, чтобы делиться конфетами и письмами. Мне нравилось то, что девочки знают моих родных так же, как и я сама.

Мама была очень занята – она работала каждый день. И все же у нее всегда находилось время написать мне. Папа обычно отпускал своего молодого коллегу Пипа с работы пораньше, чтобы он зашел на почту за моими письмами. Мама и папа приезжали ко мне в каждый родительский день. Погода обычно бывала хорошей, и папа называл эти дни Солнечными родительскими днями Венди.

В один из таких дней, когда мне было девять лет, мама привела меня в кондитерскую. Я выбрала два шоколадных батончика и принесла их на кассу. Я протянула деньги, и тут кассир начал кричать на маму: «Вы не должны были ей позволять! Ребенка с такими руками нельзя выпускать на улицу!» Руки у меня были перевязаны, но под повязками была заметна поврежденная кожа. После этого случая я десять лет не выходила из дома без перчаток. Мне была невыносима мысль о том, что вновь придется перенести такое унижение.

Но больше всего меня мучило то, что в пансионе не было животных. Ведь я их просто обожала. У родителей был щенок лабрадора, Сэмми. Они завели его как раз накануне моего отъезда. Сэмми был спокойной, ласковой собакой, и я его так любила! Когда с ним гуляли родители, он часто срывался с поводка. Но когда с ним гуляла я, он был так счастлив, что спокойно шел рядом. Мы вместе заходили в магазин, чтобы купить ему корм, но нести банку я не могла, и Сэмми тащил ее в зубах сам. Он был моим лучшим другом.

Приезжая домой из пансиона, я целыми днями пропадала вместе с Сэмми на причале возле нашего дома. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Я хохотала, глядя, как он катается в грязи и шлепает лапами по воде. Еще он любил наблюдать за маленькими рыбками – они его буквально зачаровывали.

Думаю, животные привлекали меня своей хрупкостью – этим они были похожи на меня. Найдя существо, нуждающееся в спасении, я подбирала его и приносила в школу.

И неважно – была ли это улитка, жаба или насекомое. Однажды я нашла в кустарнике детеныша летучей мыши. Мне так хотелось помочь ему, что я подобрала его и положила в карман фартука. О летучих мышах я знала только то, что они любят селиться во влажных местах. Дождавшись, когда стемнеет и все уснут, я отнесла летучего мышонка в ванну, налила немного воды и посадила туда. Утром я проснулась от дикого вопля. Дежурная учительница кричала:

– Венди, ты где? Что это за существо в ванной?

Она отлично знала, что из шестидесяти девочек такое могла сделать только я. Все остальные не испытывали особой любви к животным.

По воскресеньям мы ходили в церковь через деревню. И каждый раз проходили мимо кирпичной стены с большой дырой в нижней части. Обычно я плелась в самом хвосте, потому что боялась сделать следующий шаг и повредить кожу. На сей раз я остановилась, опустилась на колени и заглянула в дыру. Я увидела в стойле симпатичного серого пони.

После этого я каждое воскресенье опускалась на четвереньки и смотрела на пони, и каждое воскресенье мне попадало за грязное платье. Уж не знаю, чем очаровала меня эта лошадка. Может быть, тем, что она была одинока, как и я.

Я решила непременно встретиться с лошадкой по ту сторону стены. Наверное, втайне я надеялась, что мне удастся вывести ее из стойла и ускакать на ней из пансиона. Я дважды пыталась сбежать и посмотреть на лошадку, но оба раза меня ловили. В третий раз я взяла с собой двух подружек, одну из них звали, как и меня, Венди, вторую – Мэри. Мы успели лишь выйти за ворота, как появилась машина директрисы и осветила нас фарами. Девочек отправили в постель, а меня директриса привела в свой кабинет.

– Так нельзя, Венди, – сказала она. – Если тебе здесь так плохо, я приглашу твоих родителей приехать пораньше. Может быть, это тебе поможет.

– Простите, – пробормотала я. – Но чем поможет?

– Может быть, ты станешь меньше скучать по дому? Ты же поэтому убегаешь, разве нет? Чтобы увидеть родителей?

– Нет! – воскликнула я. – Я просто хочу посмотреть на лошадку в деревне!

Я была спокойным, тихим ребенком. Чаще всего я послушно делала то, что мне говорили, или просто сидела, сложив руки. Но порой мне хотелось пошалить, и папа всегда меня в этом поддерживал. Однажды он прислал мне посылку с куклой. Я не поняла, зачем он это сделал – я никогда не увлекалась куклами, и папа об этом отлично знал. Ноги у куклы были прикреплены эластичной лентой. И когда я за нее потянула, ноги оторвались. Внутри куклы оказался фонарик. Нас укладывали спать в семь часов – и зимой, и летом. И до семи утра нам не разрешалось разговаривать. Папа знал, что для меня это очень долго. Поэтому он прислал мне фонарик, чтобы я могла читать под одеялом. В родительский день папа спросил, как быстро я обнаружила фонарик, и мы весело хохотали.

У меня всегда было живое воображение, и придумать очередную проделку не составляло труда. Однажды меня посетила гениальная идея: устроить ночной праздник. Что может быть лучше? Я уговорила девочек из своей спальни оставить сэндвичи, которые нам давали на полдник, на ночь. Мы носили фартуки с большими карманами, так что вынести еду из столовой было очень легко.

Мы спрятали сэндвичи в тумбочках и весь вечер возбужденно рассказывали друг другу страшные истории. Но полуночи мы так и не дождались – слишком уж устали. Все заснули и проснулись только утром. В ужасе мы попытались скрыть следы нашего преступления, спустив сэндвичи в туалет. Но это заняло много времени, и все мы опоздали на завтрак.

Мое хрупкое тело не могло ужиться с неугомонной душой. Мне было трудно смириться с тем, что я не могу резвиться с другими детьми. Я пыталась играть в теннис, но ракетка оставляла огромные черные ссадины на ладонях. Хоккей напрочь исключался – впрочем, я не очень этому огорчалась, так как видела, насколько велики и тяжелы были клюшки. Но скучать без дела мне не нравилось. Я и сейчас этого не люблю. Когда другие дети отправлялись играть, мне приходилось сидеть в одиночестве и пить теплое молоко – до сих пор не выношу этого вкуса. Меня тошнит от одного воспоминания о нем.

Присоединиться к подружкам я могла только на танцах. Ноги страшно болели, но это стоило того. Моя мама преподавала бальные танцы, и я очень любила смотреть, как она кружится по танцполу в красивом платье, расшитом блестками. Ее партнер держал собаку, и обычно я наблюдала за уроками, сидя рядом с ней. Я мечтала когда-нибудь тоже научиться так танцевать. Когда все ученики расходились, мамин партнер включал музыку, ставил мои ноги на свои и кружился со мной по залу. Это было чудесно. Я чувствовала себя настоящей принцессой.