Александра Горовиц - Собака от носа до хвоста. Что она видит, чует и знает Страница 34

Поскольку ждать от животного ответа на вопрос или показывать ему кукол бессмысленно, ученые разработали невербальные тесты. Многие из этих тестов основаны на рассказах о невероятной смекалке диких животных. Чаще всего таким испытаниям подвергаются шимпанзе, поскольку от этих близких родственников ученые ожидают проявления максимально схожих с нашими когнитивных способностей.

Хотя результаты экспериментов с участием шимпанзе оказались сомнительными, придающими правдоподобность утверждению, что только люди обладают развитой моделью психического, кое-что нарушило эту картину. Этим «кое-чем» оказались собаки, внимание которых и пресловутое умение «читать мысли» удивительно похожи на то, что мы называем обладанием моделью психического. Чтобы от кухонной болтовни о собачьем интеллекте перейти к науке, ученые подвергли собак тем же испытаниям, что и шимпанзе.

Вот что в один прекрасный день обнаружила дома некая собака, избранная на роль подопытного животного. Любимые теннисные мячи, прежде лежавшие где угодно, были собраны в кучу, а на собаку глазели незнакомые люди. Филипп, трехлетняя бельгийская овчарка (тервюрен), не испугался, однако наверняка был озадачен, когда мячи у него на глазах сложили в один из трех ящиков и заперли. Филипп не понял, игра это или агрессия, но во всяком случае ему стало ясно, что его любимые игрушки не там, где им положено быть, — у него в пасти.

Когда Филиппа спустили с поводка, он, естественно, сразу подошел к ящику, в который убрали мячи, и ткнул в него носом. Тут он понял, что сделал нечто хорошее, поскольку стоящие рядом незнакомцы радостно вскрикнули, открыли ящик и отдали мяч. После этого они, правда, снова отняли мяч и не просто положили в ящик, но и спрятали ключ от замка. Цепочка удлинилась: сначала пес находил правильный ящик, потом кто-то приносил ключ и открывал замок. Финальная задача заключалась в том, что некто запирал ящик, прятал ключ и выходил из комнаты. Приходил другой человек, несомненно умеющий, как и все присутствующие, пользоваться ключами.

Именно этого момента и ждали экспериментаторы: они хотели знать, известно ли, по мнению собаки, пришельцу о местоположении ключа. Если нет, то Филиппу следовало не только показать коробку, в которой лежал любимый мяч, но и помочь человеку найти ключ.

Вот что делала собака: она сосредоточенно смотрела туда, где лежал ключ, или подводила к этому месту человека. Заметим, что пес не брал ключ в зубы и не пытался открыть ящик: это было бы чересчур. Зато Филипп активно пользовался взглядом и языком тела для коммуникации.

Поведение Филиппа можно интерпретировать трояко — с точки зрения функциональности, с точки зрения интенции и с консервативной точки зрения. Функциональная интерпретация такова: взгляд собаки несет информацию человеку, хочет того пес или нет; интенциональная — Филипп совершенно осознанно смотрел в сторону, где лежал ключ, поскольку понимал, что человеку неизвестно его местонахождение. Консервативная точка зрения: собака смотрела в нужную сторону рефлексивно, поскольку там, рядом с ключом, недавно кто-то стоял.

Изучение данных показало, что первая интерпретация верна: взгляд собаки послужил человеку источником информации. Выяснилось также, что справедлив и интенциональный подход: собака чаще смотрела в сторону ключа, если «помощник» не знал, где лежит ключ, — значит, она желала передать ему информацию. Третья гипотеза оказалась несостоятельной: Филипп явно думал о том, что творится в голове у этих ненормальных экспериментаторов.

Однако Филипп — это только одна собака из многих, возможно, исключительно умная. Помните эксперимент с участием «осведомленных» и «неосведомленных» подсказчиков? В отличие от шимпанзе, все собаки немедленно следовали подсказке, полученной от человека, глаза которого не были завязаны, и шли к ящику, в котором лежало лакомство. Это как будто свидетельствует в пользу существования у собак модели психического: псы действуют так, словно и в самом деле принимают во внимание уровень осведомленности человека. Однако после этого успеха произошло нечто странное. Собаки, которые прошли тест несколько раз подряд, изменили стратегию: они прибегали к помощи «неосведомленного» подсказчика так же часто, как «осведомленного». Неужели они внезапно поглупели? Хотя собаки способны на разные выкрутасы ради пищи, это все-таки не кажется правдоподобным объяснением. Возможно, первые успехи объясняются простым везением.

Наилучшее объяснение таково: выполнение собаками этого задания — это вопрос методологии. Наверняка есть и другие подсказки, которыми пользуются собаки, принимая решение, и которые для них столь же значимы, как для нас — присутствие или отсутствие подсказчика. Вспомните, например, что люди, с точки зрения собаки, обладают всеобъемлющим знанием об источниках пищи. Мы регулярно имеем дело с пищей, пахнем пищей, поминутно открываем и закрываем дверцу белого металлического ящика, наполненного пищей, иногда она даже торчит у нас из карманов. Собаки знают это слишком хорошо, так что за один день разубедить их трудно. В самом деле, они действительно пользуются людьми в процессе принятия решения: пес ни за что не выберет ящик, на который не указал ни один из подсказчиков.

Как бы мы ни истолковывали результаты опытов, собаки отнюдь не лезут из шкуры вон, пытаясь доказать нам, что обладают моделью психического. Одна из трудностей проведения подобных экспериментов заключается в том, что по мере усложнения процедуры проверки определенного навыка тест может стать чересчур странным для животного. Следует принимать во внимание его замешательство: животное зачастую помещают в странную ситуацию, непохожую на все, с чем животное сталкивалось до сих пор. Люди с ведрами на головах, бесконечные эксперименты, — это, с точки зрения собаки, ненормально. Тем не менее иногда она блистательно выполняет задания.

И все-таки поведение в естественных условиях — куда более точный показатель. Что делает собака в отсутствие запертых ящиков и несговорчивых людей с ведрами на головах? Естественные черты ее поведения проявляются во взаимодействии с другими собаками и людьми. Если собаке оказывается выгодно принимать во внимание то, что делают другие собаки, она действительно может развить умение строить модель психического, и об этом может свидетельствовать ее поведение. Вот почему я целый год наблюдала за игровым поведением собак — в гостиных и ветеринарных клиниках, в коридорах и на улице, на пляже и в парке.

Пумперникель появляется на всех моих видео. Один раз она ловко прыгает, чтобы избежать столкновения с быстро бегущей собакой, а затем несется вдогонку и исчезает из кадра. В другой раз она лежит бок о бок с приятелем, и они обмениваются покусываниями. В третьем фильме она тщетно пытается вступить в чужую игру и, когда другие собаки убегают, стоит в одиночестве перед камерой и виляет хвостом.

Должна оговориться: мне посчастливилось провести год, наблюдая за играющими собаками. Шуточная схватка двух сильных псов — это настоящее чудо. Кажется, что собаки обмениваются быстрыми приветствиями. После этого они внезапно оскаливают зубы и молча бросаются вперед, опрокидывают друг друга, наскакивают, их тела переплетаются. Когда они останавливаются, услышав шум вблизи, они обращаются в слух. Но достаточно взгляда или поднятой лапы, чтобы веселье началось опять.

Игра может казаться простым развлечением, но у нее есть и научное определение: это произвольная деятельность, включающая сложное повторяющееся поведение, в различных вариантах и нетипичных комбинациях; а также стили поведения, которые в других ситуациях имеют определенное, более функциональное, значение. Мы определяем игру именно так не для того, чтобы устранить из нее удовольствие, а чтобы сделать ее узнаваемой. Также в игре присутствуют все элементы нормального социального взаимодействия — координация, смена ролей и, если необходимо, уступка партнеру по игре. Животные принимают во внимание способности и характер друг друга.

Функция игрового поведения не до конца ясна. Большинство черт поведения животных описывается в зависимости от того, насколько они способствуют выживанию отдельной особи или вида. Однако игра на первый взгляд кажется бессмысленной: в результате ее участники не получают пищи, не защищают территорию и не находят партнера для спаривания. Вместо всего две собаки, счастливо пыхтя, катаются по земле и мотают хвостами. Можно предположить, что, в таком случае, цель игры — это развлечение, однако это вряд ли так, поскольку риск зачастую слишком высок. Игра отнимает много сил и может стать причиной травмы, а в дикой природе подвергает животное опасности стать жертвой хищника. Игровая борьба способна перерасти в настоящую драку и повлечь за собой не только увечье, но и переворот в социальной группе. Все это наводит на мысль о настоящей, неизвестной нам функции игры — должно быть, играть очень полезно, если подобное поведение сохранилось в процессе эволюции. Возможно, игра представляет собой способ усовершенствовать физические и социальные навыки. Впрочем, как ни странно, исследования показали, что игра — вовсе не обязательное условие совершенствования у взрослой особи тех навыков, которые используются в ее процессе. Может быть, игра должна подготовить животное к неожиданным событиям? Собаки как будто целенаправленно ищут непредсказуемые ситуации. Для людей игра — элемент нормального развития (социального, физического и когнитивного); для собак она может быть результатом избытка энергии и времени, а также присутствия хозяев, которые «болеют» за своих любимцев.