Мaйя Валeeва - Люди и бультерьеры Страница 4

Ему было пять или шесть месяцев, и он был совершенно благодушно настроен по отношению ко всем собакам. Он не боялся больших и взрослых псов, не валился перед ними в священном трепете, подставляя живот и вытягивая лапы, не лизал униженно их в морду и не заглядывал просительно в их глаза. Он просто был с ними на равных, он всех приглашал поиграть с ним, побегать, побороться. Ему еще пока не встретился пес, который бы захотел устроить ему трепку: уж больно весел и добродушен был маленький белый бультерьерчик!

Белка, которая была уже гораздо мельче Криса, обладала таким же неукротимым темпераментом, и могла носиться по поляне, играть, кувыркаться и бороться с ним часами. И Крис обожал ее со всей пылкостью своего наивного детского сердца.

В первый раз, когда они пошли поохотиться на сусликов, Крис долго не мог понять, что же от него требуется. Он с глупым удивлением смотрел, как Белка, одурев от волнения, пытается выгнать суслика из норы. Первого суслика она проглотила мгновенно, и Крису достался лишь вкусный волнующий запах… Но недаром считались неутомимыми охотниками его знаменитые предки! Запах свежей крови, запах ужаса, запах страха — пробудил в нем дремлющий, но могучий инстинкт охотника. Откуда взялась вдруг в нем злоба к любимой Белке?! Яростно рыча, Крис уже не подпускал ее к следующей норе, и когда напуганный суслик с предупреждающим свистом выскочил из своего убежища, он тут же оказался в пасти Криса. Молочные клыки у него выпали, а постоянные еще не выросли, но он сжал тельце суслика своими беззубыми челюстями и проглотил его целиков, и не поперхнувшись.

— Ну и реакция у него! — восхитился Валера, который был опытным охотником и знал толк в охотничьих собаках. — Фокстерьера таким приемчикам надо учить и учить, а этот на лету хватает. Я бы пожалуй с парой-троечкой таких собачек и на кабана пошел!

С того дня Крис понял, что такое для него запах крови. И теперь все, что летало, бегало и шевелилось, стало объектом его охоты. А для нас началась бесконечная «кошачья трагедия», потому что именно кошки чаще всех остальных живых существ встречались подрастающему разбойнику. И остановить его мы уже не могли. Кошки стали неукротимой страстью Криса.

Фарит продолжал свое довольно жесткое воспитание в «свободном стиле». Каждый день по утрам Крис бежал за велосипедом. И если сначала он уставал, тянул назад, тормозил движение велосипеда, то очень скоро Фарит стал замечать, что привычных двух-трех километров для пса мало, он ничуть не задыхается и не устает, а наоборот, весело несется впереди, да еще и велосипед за собой тянет!

Однажды во время прогулки им пришлось переходить через глубокий ручей с сильным течением. Через него была перекинута узенькая рельса.

— Вперед! — скомандовал Фарит.

Крис решительно ступил на рельсу и пошел вперед. Но на середине ему вдруг вздумалось посмотреть, идет ли за ним хозяин. Он резко повернулся, оглядываясь, и не удержав равновесия, с тяжелым плеском шлепнулся в воду. Он тут же ушел под воду с головой — он был слишком тяжелым и плотным, его как железный слиток, тянуло ко дну. Его не было долго, или Фариту просто показалось, что долго. Наконец, появилась его голова. Выпучив глаза, он жадно хватал воздух, неловко бил по воде лапами, но все же не тонул, а плыл к берегу, преодолевая течение. Наверное, любой хозяин, увидев скрывшегося под водой собственного щенка, тут же бросился бы к нему на помощь. Но Фарит хотел, чтобы Крис выплыл сам, без его помощи, чтобы привыкал полагаться в этой жизни только на себя самого.

Я пришла в ужас, узнав об этом эпизоде:

— Как ты мог?! Ведь Крис чуть не утонул! Он же еще маленький!

— Я хочу, чтобы у него был характер.

В ответ я непонимающе и возмущенно пожала плечами. На мой взгляд это была просто бредовая идея моего мужа.

Крис очень любил воскресные дни и праздники, потому что в такие дни никто никуда не спешил, никто не оставлял его одного в квартире. Как приятно, когда люди, которых ты любишь, рядом с тобой! К тому же, когда хозяева дома, нормальная и честная собака не сделает ничего такого, что могло бы их рассердить или расстроить. Разве объяснишь людям, что когда их нет рядом, такая тоска заползает в сердечко, что непременно хочется как-нибудь развлечься, чтобы хоть ненадолго забыть о том, что ты один! Кроме того, если вся семья в сборе, то прогулка обещает быть долгой и интересной. А еще лучше куда-нибудь поехать! Крис просто умирал от восторга, когда оказывался в салоне автомобиля. Он даже полюбил его запах — а ведь ужасная грубая вонь бензина и железа поначалу очень раздражали его.

Однажды в солнечное и тихое воскресенье Криса повезли в лес. До сих пор Крис не знал, что это такое.

Крис предпочитал ездить исключительно на переднем сидении. Если это место было занято Мамой, то он не стесняясь, не спрашивая разрешения, забирался к ней на колени. А если она садилась позади вместе с Ребенком, то Крис по-барски разваливался на кресле. На перекрестках он начинал выглядывать в окно, если оно было приоткрыто, радостно улыбался, громко и жарко дышал и пытался лизнуть Папу в висок.

Они выехали за город, и Крис, высунув голову, жадно ловил ноздрями незнакомые и волнующие запахи деревни, дыма, прошлогоднего сена, кур, коров, лошадиного навоза, сырой земли и еловой хвои, — из этих запахов словно был соткан сырой, упругий встречный ветер.

Широкая трасса, перерезавшая лес на две половины, уходила вниз, а отсюда, сверху, уже был виден мост над голубоватым маревом Волги и покрытые дымкой поля и холмы на другом берегу. Изредка над нагретым асфальтом беззвучно вспыхивали желтые огоньки первых бабочек-лимонниц. Сомлевшие на солнце деревья словно удивленно и кротко прислушивались к бродившей по их стволам жизни, готовой вот-вот взорваться молодой и радостной зеленью листвы.

Они остановились на обочине, Крис первым вылетел из машины, с удовольствием проваливаясь всеми четырьмя лапами в мягкий воск оттаявшей земли, помчался по лесу. Тысячи запахов, незнакомых и волнующих, окружили его. Печально пахли прелые листья, весело и душисто — молодая, еще слабая травка. Нос Криса уловил и слабый запах лисы — совсем недалеко, на склоне, пряталась ее старая, давно покинутая нора. А вот здесь поздней осенью прошли кабаны; их запах остался даже на стволах деревьев. Крис не знал, конечно, кто они такие, но отточенный веками охотничий инстинкт подсказывал ему — это его добыча, и шерсть на загривке у Криса поднималась дыбом.

В припадке восторга Крис носился кругами, перескакивая через упавшие деревья, врезался на бегу в гущу прошлогодних сухих веток, крутился на месте, пытаясь схватить свой ускользающий хвост… На какое-то время он даже забыл о своих хозяевах — его просто переполняла слепая радость жизни. Он жил, он дышал, он ощущал упругость и стремительность своего сильного, молодого тела, как это было хорошо! Наконец Крис очнулся и услышал голоса хозяев, звавших его. Он медленно, удивленно приходил в себя. Ему не хотелось покидать этой чудесной поляны. Но вот он услышал призывные гудки машины, услышал глухое хлопанье дверцы и шум заводящегося двигателя, и вдруг испугался: а что, если его сейчас оставят в лесу одного?! Он по-щенячьи заскулил и бросился к машине, повизгивая и задыхаясь от удушливого волнения. И только в машине, в объятьях смеющегося Ребенка, Крис успокоился. Он положил голову на Мамины колени, и длинный розовый язык вывалился у него из пасти. Морда его стала совсем розовой, Крис улыбался, щуря одуревшие от счастья и без того узенькие глазки и приоткрыв широкую пасть, в которой уже подрастали грозные зубы — недлинные, но широкие у основания, похожие на сахарные остроконечные айсберги.

Это было первое в жизни Криса лето. Самое счастливое лето в его жизни: на даче, в Займище, когда можно было до изнеможения носиться по песочному берегу, жадно лакать речную воду, старательно плавать за брошенной палкой, валяться в песке и в земле, и носиться, носиться по лесу до тех пор, пока не подогнутся от усталости все четыре лапы, и он не упадет как подкошенный и не заснет долгим глухим сном…

Однажды я взяла Криса с собой в деревенский магазин. Я не обратила внимания на то, что поводок возле карабина держался чуть ли не на одной нитке: ошейники и поводки на Крисе вообще «горели» очень быстро.

И вот мы идем по деревенской улице. Крис бешено тянет, возбужденно дышит, почти хрипит. Куры, привыкшие к деревенским собакам, бессмысленно и равнодушно косятся на него, занятые своими куриными делами. К этому времени Крис уже постепенно становился «социально опасен»: уже начались потихоньку его первые драки с собаками, преследование котов и птиц.

Я не успела среагировать — поводок просто лопнул. Я увидела только, как порвалась последняя нитка, и Крис оказался на свободе!

— Ко мне! Рядом! — закричала я, хотя взывать к его послушанию не имело никакого смысла.