Булат Ширибазаров - Великий чабан Страница 5

Чем старше и умнее становился Ату, тем уважительнее относилась к нему Хочча. Их игры уже не походили на обычную возню, как раньше.

— Смотрите, Бадма-ахай, — заметил как-то Жалсан, — она учит его, не иначе. Вот и думай после этого, что собаки живут только инстинктами.

Хочча действительно учила Ату всевозможным уловкам и приемам. Порою их игры напоминали танцы. Сам того не понимая, Ату повторял ее движения: подпрыгивал вверх, затем, падая вниз и срываясь вперед, делал громадный круг, разворачивался, сталкиваясь с преследовавшей его Хоччой. Он натыкался на острые зубы, но уже в следующий момент ловко выкидывал вперед лапы, отражая нападение, падал, садился на зад и вертелся по кругу, отбиваясь от нападавшей со всех сторон Хоччи.

Незадолго до появления на свет Ату Сокол перебрался на стоянку Солбона, после того, как Хочча едва не оставила его без уха. С гигантом Бардой и борзыми ужиться оказалось значительно проще. И, конечно, того, что Сокол и Барда являются его братьями, Ату не мог знать.

Солбон редко приезжал к Бадме, лишь по особому случаю. Эта зима выдалась очень снежной, безветренной и спокойной. Солбон раньше всех закончил заготовку кормов и вывоз сена с покосов и теперь скучал. Из-за глубокого снега собаки неохотно шли на лис, овцы целыми днями паслись у соломенных скирд пшеничного поля, выкапывая остатки зерна и мякину, а коровы и лошади жались поближе к сытному сеннику.

Гостей Солбон не любил и поэтому, прихватив пару бутылок “первачка”, что сам гнал у себя в бане, все чаще стал наведываться к Бадме на партию в шахматы, которые оба они очень уважали.

Барда был лучшим из всех щенков Хоччи и Бургута и по своей известности не уступал родителям. Рост его достигал метра в холке, но из-за густой черной шерсти он выглядел значительно крупнее. После гибели Бургута его место в облавах занял Барда. Почти все собаки Солбона были без ушей, что особенно Барде придавало очень жуткий вид. Таким его и увидел в первый раз Ату и в ужасе набросился на гиганта сбоку, целясь схватить за шею. Но зубы его клацнули в пустоту, и в следующий миг он уже лежал на земле, а мощные челюсти Барды крепко держали его за загривок. Лишь случайное появление Хоччи спасло Ату от хорошей трепки.

С Хоччой Барда вел себя уважительно и в бой с ней вступать не собирался, но неожиданно появился Сокол и сзади бросился на свою мать. Все произошло в считанные секунды: подлым ударом более тяжелый Сокол сбил Хоччу с ног и попытался схватить ее за горло. Закон природы собак и волков запрещает кобелям драться с суками, и природа жестоко мстит за нарушение ее законов. Уже в следующий миг Ату вцепился в неприкрытую шею Сокола. Солоноватый привкус горячей, живой крови растекся по клыкам, ударил в нос. Опьяненный, Ату снова бросился в атаку, но сделать ничего не успел. Неуловимым движением Хочча вывернулась из-под Сокола и схватила его за корешок хвоста. Хрипло взвизгнув, Сокол попытался прыгнуть на Ату, но в следующую секунду, нелепо выгнувшись, упал на землю и вскоре забился в агонии. Барда, стоявший в стороне, невозмутимо наблюдал за жестокой расправой. Так же невозмутимо наблюдали за всем Солбон и Бадма:

— В семье не без урода, — задумчиво произнес Солбон. — Я давно собирался пристрелить Сокола, хитрый больно. Все сзади нападал, всех моих борзых так закусал. А Хочча твоя все-таки волчица, у-уря!

— Уж какая есть, — грустно подытожил Бадма, — шкуру себе заберешь?

— Если надо, бери, — с показным безразличием произнес Солбон и, словно опомнившись, добавил: — Хотя нет. Унты мои износились. Новые пора править. Шкура красивая, густая, заберу! Жалсан, сынок, сними, пожалуйста, а то куда мне, старому…

Бадма лишь рассмеялся в ответ и хлопнул Солбона по спине. Тут же забыв о произошедшем, они направились в дом доигрывать партию, а Жалсан принялся снимать шкуру с издохшего Сокола. Он уже заканчивал это не совсем приятное поручение Солбона, когда пальцы его нащупали странную опухоль у таза собаки. С невольным страхом и уважением Жалсан взглянул на сидевшую неподалеку Хоччу: крепкий позвоночник Сокола был сломан.

Шесть лет правила рыжая волчица большой стаей. Матерый волк, опытный и очень хитрый боец и охотник, был ее надежной опорой все эти годы. Всех других волков, более или менее опытных, хитрая пара умело устранила, используя силу и глупость молодняка. Все эти годы Рыжая полновластно решала: кому жить, а кому убраться из стаи.

Тонкое чутье, природная хитрость и интуиция безошибочно позволяли ей вычислить очередного опасного выскочку. И впервые за шесть лет она ошиблась, не углядев в тощем, высоком “облезлом”, с виду простом и незаметном волке хитрость, расчетливость и коварство.

Матерый старел. Реакция его была уже не такой, как раньше, но оставалась отвага и преданность Рыжей. Несколько раз на них устраивали облавы, но опыт матерого всегда выручал, инстинкт редко подводил его.

Однажды, после долгой миграции, в бегстве от голода и холодных ветров, их стая наткнулась на следы серых собратьев. Прежде они всегда обходили эти стаи стороной, но сейчас их мучил голод, а места, куда они забрели, были достаточно богаты дичью, и за это стоило побороться.

Серые — крупнее и сильнее, но рыжих было значительно больше, и Матерый уверенно повел стаю по следу. Серые отдыхали после удачной охоты и гостей не ждали, и рыжим удалось напасть внезапно. Почти никому из серых не удалось спастись. Рыжая сцепилась с высокой, молодой волчицей, подругой вожака серых, помогал ей Рваное Ухо. Матерый сошелся в поединке с вожаком, и никто не пришел ему на помощь. Он бы обязательно погиб, не будь противница Рыжей молодой и недостаточно опытной. В жестокой схватке погибли почти все годовики, и даже опытные волки пострадали очень сильно.

Сильнее всех пострадал Матерый. Страшные раны покрывали его тело, но, не думая о себе, он начал зализывать раны Рыжей. И в этот момент Облезлый, все время выжидавший удобного случая, бросился вперед. Острые клыки пронизали густую, потрепанную шерсть на шее Матерого, вспарывая плоть и разрывая артерии. В ту же секунду Матерый ответил не менее страшным ударом, и огромный рубец на морде Облезлого не заживал очень долго. Но подлый удар оказался смертельным. Матерый упал и забился в судорогах, и в этот момент на его угасающее тело набросилась стая. Лютый страх, в котором держал свою стаю Матерый, обернулся против него самого. Рыжая лишь беспомощно наблюдала за тем, как терзали тело ее преданного друга. С этого момента вся власть принадлежала Облезлому. Даже после смерти Матерого Рыжую продолжали бояться, и Облезлый умело использовал этот страх. Природа предусмотрела все в волчьей иерархии. Руководить стаей способен только самый сильный и опытный волк-вожак. Это закон природы. Рыжая стала жертвой собственной хитрости. Молодые волки, имея мало опыта, но много сил, не особо боялись Облезлого, но, воспользовавшись замешательством, он подчинил себе Рыжую, страх перед которой позволил ему утвердиться на месте вожака. После голодной миграции молодым волкам было все равно, кто ими правит, и, быстро освоившись на новых местах, стая скоро забыла о Матером.

Шла одиннадцатая зима в жизни Хоччи. Слава о собаке, без которой не обходилась ни одна облава на волков, шла по всей округе. Мало кто видел, чтобы она виляла своим коротким хвостом, большая часть которого отмерзла в ту самую зиму, когда Бадма нашел ее в степи. Редко кому удавалось погладить ее большую, в старых рубцах, лобастую голову. Взгляд ее всегда был выжидающе-изучающим. Зеленые глаза смотрели прямо. Никто не мог поспорить с тем, что Хочча беспрекословно подчиняется Бадме, с малейшего жеста угадывая, что хочет от нее хозяин. Но порою он и сам не мог понять свою собаку. Стоило ему повысить на нее голос, как та, глухо рыча, убегала в сенник и долго не показывалась на глаза.

С самого раннего возраста хмурая полусобака-полуволчица держалась обособленно. Пищу она брала только из рук Бадмы, и в редких случаях — Лхамы, которая всегда боялась, что непредсказуемая Хочча однажды покусает ее любимого внука. Гэсэру строго-настрого запретили подходить к ней, но как велико было изумление двух умудренных жизнью стариков, когда однажды они увидели своего внука верхом на лежавшей на боку Хочче. Рядом ползали маленькие, еще слепые Барда и Сокол, к которым она не подпускала даже Бадму и Бургута. Мальчик весело смеялся, сидя на собаке и наблюдая, как смешно тыкаются в соски щенята.

Хочча, вопреки всем опасениям Лхамы, лежала, щурясь на весеннее солнце, словно не замечая проделок Гэсэра. Мальчику крепко досталось в тот день, но мнение о собаке у Лхамы изменилось.

Замуж за Бадму она вышла очень рано, в канун самой войны. Вернее, молодой и очень горячий Бадма, получив отказ ее родителей, просто украл ее однажды ночью. Несколько дней им пришлось скрываться в степи, на стоянке единственного дяди Бадмы (Бадма был сиротой), а потом наступила война. Пожениться им так и не удалось, и едва Бадме исполнилось семнадцать лет, он сразу же ушел на фронт.