Джеймс Хэрриот - И все они – создания природы Страница 58

Я пошел к фургону, фермеры последовали за мной.

— Мистер Хэрриот, — продолжал турок, — мы обнаружили неправильный номер! — Смуглое лицо побледнело, губы подергивались. Его коллеги также явно пребывали в глубоком расстройстве.

Я мысленно застонал. Произошло немыслимое!

Какой-то особенно высокий ветеринар с сурово застывшим лицом эффектным взмахом руки указал мне на самозванку. Я поднялся в фургон и заглянул ей в ухо. Номер пятнадцатый. Столь же эффектным жестом он протянул мне пачку листков. В каждом указывались приметы, возраст и номер животного. И действительно, номер пятнадцатый в них не значился.

Губы у меня искривились в подобии улыбки. Откуда мне было знать, несу я ответственность за подобную промашку или нет. Вроде бы номера в нашем списке при погрузке все сошлись. Неужели я допустил какой-то страшный ляп? В чужой стране это казалось особенно жутким. Я обернулся к Джо.

— Список с Джерси у вас ведь с собой?

— Ага! — воинственным тоном отозвался Джо. — И там все точно. Он у меня в сумке.

— Вы его не принесете, Джо? — попросил я. — Надо же как-то разобраться, в чем тут дело.

Он неторопливо зашагал к «Гераклу», залез внутрь и вернулся со списком.

Дыхание замерло у меня в груди, глаза лихорадочно забегали по строчкам.

— Да вот же он! — воскликнул я с неистовым облегчением. — Племенной номер и номер пятнадцатый, порядковый.

Мы были спасены!

Турецкий ветеринар забрал наш список и вернулся к своим коллегам для дальнейшей консультации. Опять довольно долго сыпались непонятные слова, взлетали и опускались руки, но в конце концов они, видимо, пришли к какому-то единодушному решению. Все дружно закивали, а некоторые скрестили руки на груди. Старший выступил вперед. Лицо его было неумолимым.

— Мистер Хэрриот, мы пришли к выводу, что выход есть только один. — Вы же понимаете, что мы обязаны следовать собственному списку. Где гарантия, что мы купили именно это животное? А потому — с величайший сожалением прошу вас увезти ее обратно.

Обратно! Вот так-так!

— Но это же невозможно! — вскричал я. — Корова доставлена вам не из Англии, а с острова Джерси. Я не вижу, как я могу исполнить те, чего вы требуете.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Но наше решение бесповоротно! Не то животное мы принять не можем. А как и куда вы ее увезете, забота ваша, но увезти ее вы обязаны.

— Да… но… — залепетал я. — Почему вы убеждены, что животное не то? Дело скорее всего в ошибке вашей машинистки…

Он выпрямился во весь рост — весьма внушительный, не говоря уж о плотном его телосложении, пронизал меня взглядом и предостерегающе поднял ладонь.

— Мистер Хэрриот, повторяю: наше решение бесповоротно.

— Я… да… но… понимаете ли… — растерянно бормотал я, но тут мне на плечо легла тяжелая рука Джо. Он легонько отстранил меня, шагнул вперед, придвинул свое гранитное лоснящееся потом лицо к самым усам турка, несколько секунд не мигая глядел ему в зрачки, а затем сказал с медлительной своей оттяжкой:

— Назад я ее не повезу, приятель. Я свою работу знаю и назад ее не повезу.

Говорил он мягко, неторопливо, но тон был категорическим и произвел удивительный эффект. Турок весь как-то съежился, лицо у него сморщилось, взгляд стал жалобным, рот открылся… Я ждал, что хлынут возражения. Однако он промолчал и поплелся к своим коллегам.

Они посовещались вполголоса, пожимая плечами и скорбно поглядывая на Джо, затем наш собеседник сделал знак шоферам, и фургоны уехали. Битва была выиграна.

— Спасибо, Джо! — воскликнул я. — А мне казалось, нам уже не выкрутиться.

Мы, подчиняясь приказу капитана Берча, подождали, пока телки не покинут летное поле. Мне было приятно думать, что едут они навстречу привольной жизни. Всех их ждали образцовые животноводческие хозяйства, достойные аристократок таких голубых кровей.

Обрадовался я и тому, что мои турецкие коллеги попрощались с нами очень сердечно. Меня поначалу грызло опасение, что недоразумение с номером испортит им весь день, но они цвели улыбками, словно по волшебству забыв о нем.

Я поглядел на часы. Пять! На раскаленной сковороде летного поля мы провели девять часов. А по турецкому времени было уже семь! Мой единственный бесценный день в Стамбуле стремительно иссякал. Я провел ладонью до щетинистому подбородку. Надо немедленно вымыться и побриться.

Плечам к плечу мы зашагали к аэровокзалу. Там в мужском туалете разделись, долго пили из-под крана и совершили омовение. Какой-то толстячок усердно посыпал мне спину тальком. Я опасался, что он рассчитывает на чаевые, но, к счастью, ему требовалось одно из моих бритвенных лезвий, которое он и получил.

— Так-то лучше, — сказал Ноэль, когда мы вышли в зал ожидания. — А теперь перекусить бы. У меня совсем живот подвело.

Его состояние было мне понятно. Я изнывал от голода. Но уж теперь-то ждать осталось недолго!

Увы! К нам стремительным шагом приближался капитан Берч.

— А я вас ищу! — сказал он. — Мне надо вам кое-что сказать. Идемте, сядем вон там. — Мы расположились в мягких креслах вокруг столика, капитан обвел нас сумрачным взглядом и продолжал: — Я не знаю, кто из вас главный, но обращаться буду к вам, мистер Хэрриот.

— Как вам угодно.

— К сожалению, мне приходится сообщить вам, что устранить течь в моторе не удалось.

— А!

— Следовательно, нам придется лететь для ремонта в Копенгаген. На трех моторах.

— Ах, так?

— И следовательно, вам троим с нами лететь нельзя.

— Как?!

Его лицо немного смягчилось.

— Мне очень жаль, но, откровенно говоря, самолет неисправен, и мы не имеем права брать с собой пассажиров. Никого, кроме членов экипажа.

— Но… — задал я напрашивающийся вопрос, — как же мы вернемся домой?

— Я уже об этом думал, — ответил капитан. — Вам надо позвонить в Лондон, в экспортную фирму. Вот их телефон. Они, несомненно, организуют ваше возвращение в Англию.

— Ну-у… Спасибо… Пожалуй, ничего другого нам не остается. — Тут мне в голову пришла совсем другая мысль. — Вы сказали, что самолет неисправен?

Величавая голова наклонилась.

— Совершенно верно.

— То есть вы можете…

— Вот именно. Это не исключено. Полет над горами в таких условиях чреват определенными сложностями.

— Но как же вы сами? Вы и остальные?

— А, да! — Он улыбнулся, и вдруг стало ясно, что он человек очень добрый. — Я тронут вашим интересом, но это наша работа. Мы должны лететь, разве вы не понимаете? Это же наша работа.

Я повернулся к фермерам.

— Нам придется последовать совету капитана.

Они молча кивнули. Вид у них был совершенно растерянный, как, наверное, и у меня. Но я понял намек. Раз один мотор этого поразительного самолета окончательно вышел из строя, то насколько надежны остальные три?

— Ну, так надо поскорее позвонить в Лондон. Как лучше это сделать? Отсюда или из отеля?

Капитан кашлянул.

— Да, я еще не успел вам сказать. Снять номера мне не удалось.

— Что?

— К сожалению. Я искал повсюду, но у них тут какой-то праздник и все отели переполнены.

Час от часу не легче! Чудесно, чудесно.

— Но не беспокойтесь, — продолжал капитан. — Меня заверили, что дальше по Босфору обязательно отыщется какая-нибудь маленькая гостиница, где есть свободные номера.

Какая-нибудь маленькая гостиница… Лопнул и радужный мыльный пузырь роскошного номера в роскошном отеле.

— Не сомневайтесь! — ободрил меня капитан. — Мини-автобус нас уже ждет. Поехали.

В автобусе нас широкими улыбками встретили Эд и Дейв вольготно развалившиеся на сиденьях в своих легких костюмах.

— Эй! — весело приветствовали они нас.

— Эй! — маленький Карл помахал нам из глубины автобуса.

Подобные неурядицы для них, без сомнения, были делом привычным, и они только посмеивались. Я вдруг решил последовать их примеру. Конечно, все складывается не самым лучшим образом, но ведь я в Стамбуле, так надо не кукситься, а радоваться тому, что есть.

Я вытащил фотоаппарат. Кое-что я снял вовремя полета и разгрузки, а теперь запечатлею сказочный город, пусть мое знакомство с ним и окажется самым мимолетным.

Автобус лавировал в потоке машин по залитым вечерним солнцем улицам, и я щелкал, щелкал, щелкал, как безумный. Изящные мечети и минареты, неожиданно возникающие над современными зданиями, а рядом — пустыри с выгоревшей травой и пестрыми рекламными щитами. За стеклами возникали и тут же исчезали древние, поросшие кустами акведуки, гигантские развалины стен средневекового Константинополя… Даже сейчас я иногда разглядываю их на чуть нерезких снимках.

А уличные сцены? Продавцы разноцветных напитков, сластей и фруктов, смуглые прохожие — женщины в ситцевых платьях, мужчины в рубашках и летних брюках, одетые настолько одинаково, что это смахивало на какую-то форму.