Альберт Иванов - Лилипут — сын Великана Страница 6

СПАСАЙСЯ, КТО ХОЧЕТ

Вскоре грузовичок — пленники угрюмо притихли в кузове — остановился возле низкого мрачного строения с частыми решётками на окнах. В глубине двора высилась зловещая кирпичная труба.

Выскочившие из караулки клыкастые охранники — доги, расстегнув сеть, похватали пленников и мигом отправили в камеру. Оглушительно лязгнул засов, и бездомные бродяги очутились в темноте. Несколько крупных звезд виднелось в окне и казалось, что они тоже пойманы и сидят за решёткой в соседнем, хотя и более просторном, помещении.

Пальчик вспомнил жуткие слова Гава: «С меня — штраф, а тебя…», и горько заплакал. Никто не попытался его даже утешить. Люди как бы поменялись с собаками жизнью. Так, в прежнем мире Пальчика ни один пёс не стал бы жалеть другого, попавшего вместе с ним в беду. Разве что собака-мамаша, успокаивая, принялась бы вылизывать своих заскуливших щенков.

Ещё в кузове машины Пальчик пытался заговорить с другими пленниками — ну и пусть они вроде иностранцев, а всё-таки можно же друг друга понять или ободрить хотя бы взглядом, жестом, пожатием руки наконец! — но они молча смотрели на него равнодушными, тупыми и по-звериному обречёнными глазами. Вначале-то, когда их только поймали, была вспышка яростного отчаяния: они кричали, рвались на волю, а затем безысходно замерли, полузакрыв глаза, и лишь изредка вздрагивали всем телом.

Такое же продолжалось и в камере. Приткнувшись кто где, все по-прежнему молчали и вздрагивали. Лишь в одном молодом оборванце неожиданно пробудилось что-то человеческое. Не вытерпев скулежа Пальчика, он больно щёлкнул его пальцем по макушке — да уймись ты, мол, и без того тошно! Как ни странно, Пальчику стало легче. Он сразу умолк, почесал затылок и принялся лихорадочно размышлять, как дать тягу отсюда.

Нет, бесполезно…

Дверь закрыта плотно — ни щёлочки. А решётка на окне, даже если тебя туда и подсадят, — такая частая, что сквозь неё, даже ему, и голову не просунуть. Подкоп тоже не вырыть — пол цементный. А самое страшное: неизвестно, когда за ними придут. Пальчик понимал, что его ждет. За свою маленькую жизнь он уже прочитал немало книг и ещё больше посмотрел фильмов, в кино и по телевизору, чтоб знать, какая судьба ожидает, к примеру, пойманных бездомных собак. И та кирпичная труба во дворе, которую он увидел, когда их стаскивали с машины, не оставляла в том никаких сомнений. Только сейчас Пальчик по-своему понял выражение «вылететь в трубу» — это значит: дымом, пеплом, прахом…

Внезапно вспыхнула лампа на потолке. Проскрежетал засов, железная дверь отворилась — появились двое охранников — догов и тонконогая изящная борзая. К ней тут же метнулся из дальнего угла камеры низенький косматый человек, в когда-то нарядной, а теперь грязной и разлохмаченной попонке. Он встал на колени, пустил слезу и ударил себя кулаком в грудь, виновато понурив голову.

Борзая что-то протявкала охране и погладила его по нечёсаной гриве. Он благодарно лизнул её лапу языком.

Охранники о чём-то заспорили с ней. Она, как говорится, оборзев, визжа, показывала на цифры, выбитые на ошейнике косматого пленника. Затем, вздохнув, вынула из элегантного кошеля, висевшего у неё на витом поясе, две блестящие монетки. Они молниеносно исчезли в мохнатых лапах догов. На прощание один из них дал такого пинка космачу, что тот вылетел за дверь.

Пальчик, наконец, понял, что хозяйка борзая нашла свою пропажу и выкупила на волю. А что если она вдруг заинтересуется и им самим! Может, пожалеет его и тоже выкупит? Он бросился к ней:

— Возьмите и меня! Спасите!

Она поначалу с любопытством посмотрела на него, поглядела на его ошейник без всяких цифр, а потом что-то пренебрежительно сказала охране. Похоже: «Такой мне и даром не нужен. Дескать, маленький, проку от него!» И, повернувшись, небрежно смазала его хвостом по уху так, что он шлёпнулся на пол. Доги хохотнули, вся камера — тоже. Вот предатели!

Компания удалилась, свет погас.

Несмотря на свой страх, а, может, именно от страха и от усталости, Пальчик впал в забытьё, скорчившись у стены.

Очнулся он от внезапного голоса, тихо донёсшегося сверху:

— Эй, Пальчик! Ты здесь? Гав-гав! Он ошалело вскочил:

— Здесь я! Здесь! — И отбежал к противоположной стене камеры, чтобы лучше видеть окно.

Это был Гав. Он умудрился взобраться на крышку бака, стоящего во дворе чуть сбоку от окна.

— Держись, дружок! — Гав зацепил решётку каким-то крюком.

Пальчик оглянулся на других пленников. Они беспокойно зашевелились.

Гав исчез, наступила тишина.

И…

Раздался шум машины. Крюк, впившийся в решётку, задрожал. Решётка заскрипела — на пол посыпались камешки — и со звоном вылетела наружу!

Первым опомнился тот молодой оборванец, который недавно отвесил щелчок за скулёж. Он с такой прытью ринулся на волю — Пальчик еле успел вцепиться в лохмотья его штанины! — что мгновенно, броском пловца, нырнул во двор.

Пальчик отцепился и откатился в сторону… На земле валялся крюк со змеящимся тросом, он был привязан к машине — тому грузовичку, что привез их сюда.

Кто это?.. Гав!.. Миленький! Родненький Гав!.. Пронзительный рёв сирены!.. Пальчик оглянулся на ходу: из проёма окна быстро лезли беглецы!.. Что, где?.. Гав куда-то тащил его… Подтолкнул зачем-то в кабину грузовичка… Умница Гав! Он сел за руль!.. Где-то рядом остервенело лаяла охрана, кричали люди!..

Всё стихло и осталось позади. Грузовичок мчался по ночной улице.

— Но ты же не умеешь водить машину! — опомнился Пальчик, во все глаза глядя на лихого водителя.

— Там, у нас, не умею, а здесь могу. Я много чего умею — ещё и сам не знаю, — ответил Гав-рулевой. — Понимаешь, там я — как собака, а здесь — как человек.

— Ну ты молодец!

— Зато ты раззява, как я погляжу.

— Ведь ты же здесь человек, а не я, — нашёлся Пальчик. Гав гордо надул щёки.

— Я-то здесь человек, а ты и здесь не собака. Гав-гав!

— Ладно тебе, хватит, — смутился Пальчик. — Откуда ты? Куда ты пропал?

— Это ты пропал! — заявил Гав, тревожно посматривая на огни фар, появившиеся в зеркале заднего вида. — Я нашел лифт, прибегаю — тебя нет! Дошёл по следам аж до той площади, где ловушка… Там следы пропали. Понял, тебя поймали вместе с другими придурками…

Пальчик обиженно шмыгнул носом.

— … и увезли, — продолжал Гав. — Порасспросил местных — язык до Киева доведёт, — и вот я здесь!

Он вновь опасливо покосился на зеркало. Огни позади на пустой тёмной улице не исчезли. Наоборот, они росли, приближаясь.

Так и есть, сзади завыла сирена. Погоня!

На крыше настигающей их машины завертелась мигалка. Очевидно, раньше не включали ни сирену, ни мигалку, надеясь догнать без шума, заранее не спугнуть.

Гав стал бросать грузовичок из стороны в сторону, не давая погоне обогнать его и преградить дорогу. Сирена выла, как сумасшедший волк. А, может, еще безумней!

Впереди появилась другая машина, тоже с мигалкой и сиреной!

— Вправо — во двор! — вскричал Пальчик.

Гав чуть помедлил и только в последний миг резко свернул под арку дома. Обе машины преследователей, хотя и затормозив, с треском столкнулись! Из-за погнутых дверц, громко лая, полезли чёрные терьеры… Всё это мельком увидел, оглянувшись, Пальчик, а затем их грузовичок, проскочив проходным двором, вылетел на другую улицу.

— Из-за тебя я стал предателем, — проворчал Гав.

— Как — предателем?

— Как! Молча.

— Наоборот! Ты же меня спас!

— Гав-гав! Я своих предал. Это как если б ты предал всё человечество.

— А-а… — растерянно протянул Пальчик. — Но ты не беспокойся. Я видел: они живы остались.

— Это меня и утешает, — буркнул Гав. — Я тебе честно скажу: был со мной там, у нас, случай. Поймали как-то меня и моих приятелей собачники и посадили, понимаешь, в «собачий ящик». Ну, а потом пошли живодёры кваску попить. А мальчишки подкрались к фургону, открыли засов и нас выпустили. Я одному от радости прямо на голову из машины прыгнул!.. Нет, своего спасения я никогда не забуду! Понял? Добро рождает добро, — философски заметил он, гоня машину. — Гав-гав!

— А «гав-гав» рождает «гав-гав», — кивнул Пальчик.

— Это ты о чём? — подозрительно спросил пёс.

— О том же. Зло вызывает зло.

— А ты, гляжу, поумнел тут, в собачьем мире, — одобрительно произнёс Гав.

— Нам надо срочно в парк, к лифту! — спохватился Пальчик. — А куда мы едем?

— Пока что, не куда — а от кого?! Думаешь, я теперь знаю, где тот парк?

Город кончился. По бокам густо потянулись деревья.

— Давай назад! — приказал Пальчик.

— Ты что? Там нас вмиг сцапают!

— А пёс с ними! — храбрился Пальчик.

— Пёс с тобой, — строго заметил Гав. Взглянул на него, и они оба засмеялись.