Олег Рубенок - Лечебная собака Страница 6

— Как это не туда!? — взвизгивает жена. — Как это не туда, когда я нормально вышла из школы: всего только с тремя четверками!

— Оно и видно, что ты из школы вышла всего только с тремя четверками, и то, наверное, по физкультуре, поведению и чистописанию.

— А у собак нет инстинкта и быть не может! — кричит она уже невпопад и в азарте ссоры — раз Кирюшу ногой.

Он в это время преспокойно лежал на кровати у нас в ногах. Пес приподнял голову и удивленно посмотрел на то место, где под одеялом брыкнулась супруга.

Но хозяйка уже не могла остановиться и толкнула его еще раз. Он вскочил на лапы и вцепился в одеяло зубами.

— Не шевелись! — попытался я остепенить супругу. — Зажрет!

Но в гневе она теряет чувство страха. По своему опыту это знаю. Теперь очередь дошла и до пса. Он никак не мог понять, почему хозяйка сгоняет его с кровати, на которой лежит вместе с хозяином. И вообще он не привык к такому обращению. Пес рычал, сверкал глазами, цеплялся зубами за одеяло, но все было напрасно. Она выместила на нем свое зло и столкнула его на пол.

Кир обиженно походил по комнате, исподлобья поглядывая то на меня, то на ее, страшно довольную. Наконец он вроде бы успокоился и лег рядом с ее тапочками…

Утром, сев на кровати, жена свесила ноги и стала шарить ими по ковру. Не нащупав ногами тапочки, она сползла на ковер и заглянула под кровать.

Там их тоже не было.

— Кирюша! — крикнула она. — Это ты, наверное, мои тапочки стащил.

Слово «тапочки» Кир знал, и как только оно прозвучало, он услужливо бросился в прихожую. Хозяйка с умилением посмотрела ему вслед.

Через секунду он вернулся со счастливым видом и с каким-то истерзанным куском тряпки. Еще вчера это был тапок.

— Боже, опять! — жалобно простонала супруга.

— Это месть! — с восторгом заорал я. — Ты забыла, как вчера с ним обошлась! Это я — такое бессловесное животное, а собака не умеет молча сносить обиды. Мой пес как всякое высокоразвитое интеллектуальное существо умеет мстить. У него еще, помимо интеллекта есть, характер и чувство собственного достоинства!

— Жаль, — проворчала хозяйка, — что у тебя всего этого нет.

И скорбно согнувшись, она босая пошлепала на кухню. Надо было кормить и мстителя, и того, кто злорадствовал по поводу состоявшейся мести.

Эльдорада, или как ее там правильно, ждала Кирюшу на поляне. Лежа на брюхе, она вытянулась во всю длину, положила морду между передними лапами, торчком выставила уши и не сводила глаз с моего пса.

Давненько мы не виделись. Овчарка повзрослела, а хозяйка по-прежнему хороша, хоть и рыжая, и обе проявляют явный интерес к моему питомцу. И сукин сын страшно рад такому вниманию. Сияет. Хвост ходуном ходит. Того и гляди оторвется. И прямиком к овчарке… Я за ним, но мимо собак, а прямиком к Гелии. Она уже знает, что я так назвал ее, и ничуть не удивилась этому. Видимо, я не первый рассмотрел тот солнечный свет, который она излучала. Приятная дамочка во всех отношениях, и велик соблазн погреться в лучах чужого солнышка.

Она улыбается. Самоуверенная и цену себе знает. И я знаю, и тоже улыбаюсь. У нас нет хвостов, а то бы сейчас мы повиляли ими. У человека Бог отобрал хвост. Чтобы не безобразничал и по деревьям не лазил. Но не исчислимы милости господни, и людям взамен хвостов Всевышний дал улыбку. И правильно сделал. Мы не хуже собак, хоть и живем по одним и тем же инстинктам. И самый главный инстинкт в животном мире — сексуальный, а все остальное — прикладывается к нему…

У Гелии очаровательная улыбка. Она щурит рыжие глаза. Солнце светит ей в лицо, а мне — в затылок, прикрытый жалкой кепчонкой, и не мешает любоваться молодой женщиной.

— Чем это вы кормите своего питомца? — спрашивает она, переводя немного смущенный взгляд на Кира.

А он уже прямо на цирлах ходит вокруг Эльдорадо и каждой шерстинкой светится. Он давно уже не голенький. Шубка на нем — с иголочки, красным пламенем на солнце полыхает. Точь-в-точь, как волосы у Гелии. А каждая его шерстинка здоровьем отливает, так и демонстрирует полное благополучие пса.

Я не отвечаю на прямой вопрос. Понятно, почему она так спросила. Задаю свой:

— Что, нравится?

Она тоже догадывается, о чем я спрашиваю. Жеманно пожимает плечами. Пренебрежительно кривит тонкие губы.

— Не люблю ласковых собак.

«Идиотка! Что ты в этом понимаешь, необъезженная лошадка, и под седоком ты дурным побывала, и теперь любые скачки для тебя стали непреодолимым препятствием, — это я про себя так думаю, вслух не говорю, ссориться не охота. — И тощая ты от того, что злая. И злая ты от того, что тощая. И замуж тебя такую сухую никто не берет! Вот ты и завидуешь нашему аппетиту. Ну, и завидуй!»

— А он у меня все жрет, как и я.

— И молоко вы ему даете?

— А кто же молоко не любит!

— Тогда у него должны быть глисты.

Она с сочувствием смотрит на Кира.

— От молока, что ли? — растерянно спрашиваю я.

— А вы не знали этого?

Я смотрю на нее в упор. Непроходимая глупость всегда бесит меня.

— Кто сказал вам это?

— Так у нас в клубе говорят. Эльда! — нервно кричит она. — Эльда! Девочка моя! Пойдем быстрее отсюда!

Мы с Киром оба ошарашены. Он непонимающе смотрит на меня. Солнце бьет ему в глаза, и я вдруг обнаруживаю, что они у него такие же рыжие, как и у Гелии. Но ведь это не по породе! Глаза у рыжего ирландца должны быть черными! Это у рыжей Гелии они могут быть какими угодно.

Боже, как она испортила мне настроение! Если бы черт не принес ее сюда, я, может быть, так и оставался бы в приятном неведении. А теперь переживай — на любой выставке забракуют пса. И молоко теперь надо кипятить. Береженного Бог бережет.

За этими гневными рассуждениями я не заметил, как мы с Киром вышли на газоны центральной улицы. Могучий лимузин, омерзительно скрипнув тормозами, сбил меня с мысли. Машина остановилась напротив нас, и мы тоже встали, не знаю, зачем и почему. Синхронно распахнулись дверцы, и на асфальт разом выскочили три здоровяка. Один с наганом в кобуре, другой — с протоколом наготове, а третий держал руки в карманах брюк. У всех троих лица сияли, словно они поймали преступника, в поисках которого Интерпол давно сбился с ног. Играя ягодицами, они двинулись на нас.

Наезжать на меня начал тот, который неизвестно за что держался в карманах руками:

— Разве вы не знаете, гражданин, что мэр запретил по городу ходить вместе с собакой?

— Знаю! — неожиданно осипшим голосом сказал я. — Но жена занята приготовлением пищи… Вот и вышел с этим. Ну как вы сами понимаете: хрен редьки не слаще, и следующий раз вы встретите меня вместе с женой.

— Будете шутить, мы вас в КПЗ отведем для выяснения личности.

— Вместе с собакой?

Получив утвердительный ответ, я весело заметил:

— А по городу с собакой ходить нельзя. Вы сами тогда злостно нарушите дурацкое указание нашего градоначальника.

Ребята задумались.

Я решил потрафить милиционерам.

— Не сегодня — завтра мы заглянем к местному колдуну. Может, он левитации нас обучит. Тогда мой пес будет летать над городом, как ворона, а я буду держать его на длинном поводке и, не раздражая милицию, один, под ним, буду гулять по городу.

— На длинном поводке нельзя держать собаку! — воскликнул милиционер с пистолетом. Он сочувственно посмотрел на Кира и расстегнул кобуру. — Такая жара, у меня даже пистолет взмок.

— Патроны сырые! — со знанием дела возразил тот, что был с протоколом, и пожаловался. — Так вот и служим. То патроны сырые, и пистолет, когда надо, не бабахнет. То аккумулятор не во время сядет, и рация не работает, как не жми кнопку. То ручку дадут, а стержень не пишет. И уходит преступник незастреленный, незапротоколированный.

Он поводил ручкой в углу протокола, пытаясь расписать стержень, и весело сверкнул глазами:

— Вот видите, не пишет!

Его товарищи и я заинтересованно посмотрели на бумагу, даже Кир потянулся носом к ней.

— С этими протоколами — одна морока! — хмуро обронил вооруженный милиционер.

Его товарищ с насупленными бровями вытащил правую руку из кармана, потеребил в глубокой задумчивости свою шевелюру и показал глазами на Кира:

— А вдруг он присядет?

— Он — кобель! — решительно отрезал я.

— И кобель может кучку наложить.

— Ах, вот в чем дело! — рассмеялся я. — Эх, ребята! У нас теперь столько дерьма иностранного происхождения и на вещевом рынке, и на всех каналах телевидения, что еще одна кучка загармоничного свойства никак не отразится на здоровье нашей нации, а на газоне она будет кстати. Травка только лучше станет расти на наших суглинках. Ну а если у вас душа болит о подрастающем поколении, то посмотрите на иву — ему здесь делать уже нечего.

— Думаете, это дети так ее ободрали?