Джон Маккормак - Друг стад (Айболит из Алабамы) Страница 7

— Да пес это, — отвечал тот.

— Да, сэр, вижу, но какого пола? — Джан понемногу начинала терять терпение: очередь заметно удлинилась.

— Да говорю ж, дамочка, пес это!

Скоро Джан поняла, что в некоторых областях кобелей называют «псами», а сук — «псовками».

Дошла очередь до следующего клиента. Выслушав вопрос о возрасте собаки, тот принялся мяться и мямлить, и потирать подбородок, словно в глубочайшем раздумье: со всей очевидностью он отродясь не задумывался о таких пустяках. Наконец, как на его месте поступили бы большинство мужчин, бедняга воззвал к супруге.

— Лорин, сколько стукнуло этому псу? Десять или поболе? — заорал он, оглядывая нетерпеливую толпу. Но Лорин, уставшая от собачьего лая, похвальбы владельцев и извечной суматохи, связанной с передвижными прививочными станциями, уже укрылась в относительно комфортном пикапе.

— Лорин, а ну, пойди сюда! Это твоя собака!

— Что? — визгливо отозвалась она, когда мужу наконец-то удалось привлечь ее внимание. Вскорости Лорин уже топала к регистрационному столику, что-то бормоча себе под нос и явно злясь на весь мир. Я видел, что терпение Джан на исходе: ноздри ее трепетали, ручка так и ходила ходуном.

— Я тебя спрашиваю, псу ведь десять лет стукнуло или как?

— Тебе ль не знать, Ламар, что десяти ему ну никак нет! — возмутилась Лорин. — Мы ж его взяли летом того самого года, когда мул дядюшки Милфреда свалился в колодец. Когда ж это было-то, в 57 или 58?

— Не, что ты, спятила, никак? Пес у нас завелся за год до того. Помнишь, возвращаемся мы домой из Монтгомери, с родео, а он и сидит у входа в амбар. Постой-ка, в каком же году это было? — задумался Ламар.

Тут к семейным дебатам присоединились услужливые соседи, — ну как не порадеть ближнему своему? Очень скоро и они заспорили промеж себя, то и дело переходя на крик, залаяли собаки…

— ХВАТИТ! — закричала Джан. — Я уже записала: ДЕСЯТЬ! — Она вырвала справку из пачки бланков и подтолкнула ее к Ламару. — В сущности, не так уж это и важно! — Почти мгновенно над толпой воцарилась тишина, — лишь два-три недисциплинированных пса продолжали раздражающе тявкать. Ламар взял справку и несколько секунд напряженно ее разглядывал.

— Так ведь неверно это, — тихо произнес он. Но, встретив стальной «официальный» взгляд Джан и подметив ее поджатые губы, Ламар быстро затолкал бумажку в нагрудный карман комбинезона и ретировался восвояси.

— Следующий! — воскликнула Джан. Больше проблем с возрастом собак в Бладон-Спрингз не возникало. Мы быстро обслужили оставшихся клиентов и покатили к следующей остановке.

Спустя несколько минут впереди показалась церковь города Акилла; огромная толпа уже собралась под соснами и выстроилась вдоль дороги. Тут же стояло несколько запряженных мулами телег, битком набитых собаками, грузовики, над кузовами которых опять-таки торчали собачьи головы, несколько пикапов и трактор фирмы «Джон Диэр»[1] с закрепленным сзади прицепом для перевозки мелких животных. Псы всевозможных пород и разновидностей махали хвостами, почесывались, высматривали, с кем бы подраться. Как и на предыдущих остановках, некоторые страдали чесоткой, а кое к кому присосались здоровенные клещи, размером едва ли не со спелую сливу. Многие питомцы были привязаны к телегам и грузовикам лесорубными цепями, достаточно большими, чтобы обвить поваленную сосну, другие новехонькими колодезными или плужными веревками длиной по меньшей мере футов пятьдесят. Шеи прочих в несколько оборотов охватывала тонкая бечевка для воздушных змеев; псы извивались, кувыркались и тявкали, а грязные подростки, стиснув зубы, таскали их за собой по пятам. Словом, знатное было зрелище! Подъезжая к главному входу в церковь, мы с Джан изумленно глядели на происходящее. Впрочем, долго любопытствовать нам не пришлось: очень скоро мы с головой ушли в работу.

— Да сэр, то есть док, эти ваши уколы от бешенства — классная штука. С тех пор как вы всех наших псов оприходовали этой сывороткой, они уж не носятся, как оглашенные, — объявил один пылкий поклонник кунхаундов.

В ветеринарном колледже нам объясняли, что такого рода припадки, стремление «носиться как оглашенным», — вызываются отнюдь не бешенством; причина коренится скорее в неправильном питании или недостатке какого-нибудь витамина или минерального вещества. Но в тот день от очередной лекции о здоровье собак я благоразумно воздержался.

— Да, сэр, в этом году у нас вакцина нового поколения; уверяют, будто она еще лучше прежней. Держу пари, после наших прививок ни одна собака не будет страдать припадками, — объявил я, вводя шприц в тявкающую и щелкающую зубами собачонку. Не мытьем, так катаньем!

Я с интересом отметил, что большинство тамошних дам со всей очевидностью жевали табак. Их нижние губы распухли и оттопырились, у некоторых из уголков рта (с одной стороны или с обеих) тоненькой струйкой сочилась коричневая жижа. Что меня и впрямь потрясло, так это замечательная способность местных красавиц плевать прицельно и быстро.

— Как зовут вашу собаку? — осведомилась Джан у одной из жевательниц-профессионалок.

Дама отвернулась от Джан и в мановение ока, рывком запрокинув назад голову, выпустила длинную изогнутую ленту коричневатой слюны, что, пролетев в нескольких дюймах от нескольких собак и детишек, ударила точнехонько в нездоровый нарост на стволе растущей в нескольких шагах сосны. Жена моя невольно передернулась. Вот уж кто-кто, а Джан отродясь не плевалась.

— Спо-уот, — отвечала дама, вытирая губы тряпочкой, — со всей очевидностью, для этой цели она ее при себе и держала, ибо тряпка эта была того же самого цвета, как и табачный сок, стекающий по стволу.

— Простите? — стиснув зубы, переспросила Джан.

— Я говорю, Спо-уот. Спо-уот пса кличут, — повторила дама, начиная терять терпение.

В тех краях это кличка встречалась на каждом шагу. Джан быстро нацарапала на бланке «Спорт» и изящным жестом вложила ее в протянутую, благоухающую ладонь дамы, стараясь не касаться влажных потеков.

Подобное представление мне суждено было наблюдать в будущем еще не раз и не два, и я всегда изумлялся потрясающим зубно-губным талантам приверженцев жевательного табака. Понаблюдав за этим фокусом на протяжении нескольких лет, я понял, что нужный эффект достигается так: зубы крепко стиснуты, а губы чуть расходятся в тот момент, когда выбрасывается струя сока. Я не понимал, как такое возможно, пока не проследил за процессом несколько раз; только тогда я понял, что это — особый врожденный дар, возможный благодаря аномально-широкому промежутку между двумя верхними резцами и очень подвижному языку. Благодаря этим двум чертам строения рта, в сочетании с годами ежедневной практики, человек и становится прославленным плевальщиком олимпийской категории. А еще я подметил, что, хотя некоторые мужчины тоже жуют табак, путь в плевальщики-чемпионы им заказан. Их технике недостает этакого изящества; они, похоже, избавляются от избытка жидкости во рту как придется, не тратя времени на то, чтобы выработать особую манеру и стиль. И, уж конечно же, мужчина ни за что не позволит застать себя с дурацким платочком в руке. Вместо того, он вытрет губы и подбородок рукавом рубашки, или, если время летнее, тыльной стороной ладони.

Когда все собаки получили свою дозу вакцины, некий престарелый джентльмен обратился ко мне с просьбой.

— Док, там дальше по дороге живет миссис Шерли, она почитай что инвалид и собаку привезти не может. Не могли бы вы к ней заехать и сделать прививку старине Бастеру? Карни Сэм всегда ее выручал.

— Да конечно, с удовольствием. Показывайте дорогу.

— Только вот что, док. Этот Бастер — презлющая тварь. Вам понадобится ловчая петля; миссис Шерли, небось, будет бранить вас почем зря, — да только иначе к нему не подступишься.

Это наводящее ужас устройство представляло собою рукоятку от мотыги из древесины гикори с двумя дырками, просверленными на расстоянии шести дюймов друг от друга в той части, где обычно крепится сама мотыга. Сквозь дырки пропускалась веревка, — сперва сквозь ту, что ближе к ручке, затем сквозь ту, что ближе к противоположному концу, — и на свободном ее конце завязывался здоровенный узел. Петля набрасывается на голову собаки; врач затягивает свободный конец, и, зафиксировав пациента, спокойно делает прививку. Я эту штуку терпеть не могу, однако порою без нее не обойтись.

Бастер являл собою сорок пять фунтов черной шерсти и лютой злобы. Он сидел на цепи под персидской сиренью, и, едва увидев пса, я понял: такой лютой твари мне еще не попадалось. Вокруг его глаз и носа красовались серые круги седины; когда же Бастер оскалил пасть и зарычал, я убедился, что часть резцов и все до одного клыки отсутствуют, — небось, обломал зубы о гостей и непрытких коммивояжеров, предположил я.