Марина Басанович - Дела собачьи Страница 7

Джейси

Прием пациентов в лечебнице близился к концу, когда на пороге кабинета возникла мужская фигура с собакой на поводке. Солнце, с утра затоплявшее терапевтический кабинет ярким светом и нестерпимой жарой, уже давно переместилось на запад и забавно высвечивало контуры каждого входящего, не давая разглядеть ни лица хозяина, ни морды пациента. На этот раз собаку и без солнечных причуд разглядеть было трудно. Очередным пациентом был малый пудель черного окраса. Длинная и хорошо начесанная челка закрывала почти всю морду собаки, скрывая глаза, а интенсивный черный окрас усиливал ощущение «силуэта без подробностей». Что было видно хорошо и бросалось в глаза – пес не опирался на правую переднюю лапу, вытягивая ее вперед в жесте попрошайки. Я перевела глаза выше и встретилась с изучающим меня взглядом хозяина черного очаровашки. Он неожиданно спросил:

– Вы любитель риска?

– Многообещающее начало… Допустим – да, но я пока не очень понимаю, при чем тут риск?

– Собаке нужно ампутировать переднюю конечность чуть ниже локтевого сустава, – профессионально поставил задачу он.

– А может, вы все-таки сначала расскажете, что случилось, и я сама посмотрю?

– Куда его поставить? – деловито произнес он. – А рентгеновский снимок – вот…

Пудель, подхваченный сильной рукой, перышком взлетел на смотровой стол и замер там, не меняя позы. Из-под челки заблестели внимательные глаза, а лапа доверчиво протянулась мне для осмотра. Хотите верьте, хотите – нет, но у меня почему-то сразу создалось впечатление, что пес прекрасно понимает человеческую речь – настолько мудрым и понимающим был его взгляд. Как потом оказалось, все имело более прозаическое объяснение: собаку так часто смотрели врачи, что у нее уже выработался прочный рефлекс. Но тогда я этого еще не знала, и мгновенно протянутая мне лапа вызвала искреннее восхищение сообразительностью пса. Пока я прощупывала вежливо поданную мне лапу, хозяин продолжил рассказ, точно, четко и без излишних подробностей излагая самое необходимое.

Несколько месяцев назад пудель попал в автомобильную аварию. Остался жив, но травмировал переднюю лапу. Сутки спустя был сделан рентген, который показал незначительную трещину лучевой кости. Она казалась настолько неопасной, что даже не стали накладывать гипс, а ограничились обычной лубочной повязкой. Спустя дней десять сняли и ее, но хромать собака не перестала. Более того, лапа ниже трещины стала терять чувствительность и как бы усыхать. Я слушала хозяина, а про себя комментировала: «Правильно! Диагноз в данном случае поставить несложно: парез лучевого нервного ствола и как следствие – возможная парализация». Этот диагноз прозвучал и в рассказе хозяина. А я тем временем продолжала осмотр и через густую шерсть прощупала шрам, идущий вдоль лучевой кости:

– А это откуда? – не замедлила поинтересоваться я.

– Это уже продолжение истории… – торопливо продолжал хозяин, – мы как-то услышали по радио передачу о новых разработках в области медицины. Речь, в частности, шла о восстановлении нервных стволов при помощи пересадки нервной ткани. Ну… мы с Джейси и поехали в этот институт. В общем, он побывал у них в роли подопытного кролика.

– Судя по вашему предложению об ампутации, полагаю, что пересадка не принесла желаемого эффекта?

– Если бы вы только знали, как после операции намучился пес! Про нас я уже и не говорю…

Взяв в руки обычную иголку, я принялась легкими покалываниями определять, в каких точках лапы сохранилась болевая чувствительность. Получалась невеселая картина: в любом месте ниже точки травмы собака вообще не ощущала боли. Другими словами, паралич уже наступил, а в дальнейшем можно было ожидать ухудшения трофики (питания) тканей ниже травмированного участка. Два глаза хозяина и два собачьих, одного – коричневого – цвета и с одинаковым выражением ожидания внимательно смотрели на меня.

А меня, надо сказать, раздирали сомнения. Нет, не то чтобы я сомневалась в диагнозе! Да ни секунды! Но этот диагноз диктовал только один выбор – ампутация. Ничего другого. К тому же мне никогда не приходилось самой проводить подобные операции. Только ассистировать. Тут было о чем подумать!

– А вас не смущает, что я еще очень молодой специалист и мне может просто не хватить опыта?

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Уж не знаю, остался ли хозяин пуделя доволен результатами изучения, но мне он понравился, хотя внешность его не бросалась в глаза: не очень высокий, кряжистый, не очень молодой, копна вьющихся волос, слегка тронутых сединой. Разве что очень добрые карие глаза и открытая располагающая улыбка.

– Не стоит, доктор, тратить время на разговоры. Когда будем оперировать? – еще шире улыбнулся он и тут же продолжил: – Через неделю у меня начинается отпуск, значит, оперируем через десять дней. Согласны? Вот и славненько!

Он уже исчез за дверью, а я все еще не могла прийти в себя от подобного предложения, на которое, впрочем, даже не успела согласиться. Авантюра чистой воды! Ведь под боком Москва с опытными хирургами, клиники ветеринарной академии, наконец… Ладно. Впереди десять дней и, в крайнем случае, не поздно отказаться, подумала я и сосредоточилась на оставшихся в очереди пациентах.

Если бы я могла заранее знать, какими для меня будут эти следующие десять дней! Я бы… Впрочем, я все равно не знаю, что бы я сделала, даже если бы и знала. Вечером, придя домой и наскоро перекусив, я зарылась в учебники. Толстенный том «Анатомии» провел со мной полночи, а вторую половину – под подушкой. Оказалось, что я его зря потревожила. Память не подводила, я могла послойно представить себе и нарисовать, какие ткани, сухожилия, нервы и сосуды будут проходить под ампутационным разрезом. Следующим был том «Оперативной хирургии». С одним лишь исключением – ночевал он все-таки на книжной полке. Убедившись, что я все прекрасно помню, можно было и успокоиться, да не тут-то было. Днем на работе мысли занимали другие пациенты, вечером – мои собственные собаки и домашние дела, но ночи превратились в наваждения. Несколько раз во сне я уже проделывала эту ампутацию, причем один раз – на себе. Жаль, что проснулась на самом интересном месте: отпилила кость и проснулась, разбудив при этом мужа. Он спросонья пробормотал:

– Что случилось? Пора вставать? – и перевернулся на другой бок, собираясь еще подремать, но услышав мой ответ:

– Да ничего особенного – я себе ногу отрезала, во сне, правда, – подскочил в изумлении.

– Что за кошмары тебе снятся! Рассказывай, что в конце концов случилось!

Я облегченно вздохнула, потому что сон все равно пропал, но зато появилась возможность все кому-то рассказать. И совсем ничего, что муж – не врач, он ведь тоже собачник! Он на удивление (что может ночью заинтересовать нормального человека, кроме сна?) азартно включился в обсуждение. Как и следовало ожидать, его интересовала чисто техническая сторона вопроса.

– А чем в вашей ветеринарной епархии отпиливают кости? – полюбопытствовал он, окончательно просыпаясь.

– Чем? Конечно, пилой, а чем же еще?

– Да это понятно. А какая она, эта пила?

– Ну… специальная… медицинская. Из нержавеющего металла, чтобы надежно можно было стерилизовать, а что?

– Есть ножовки по металлу, есть – по дереву, они отличаются зубьями. А ваши какие? – не унимался он, по-восточному сидя на кровати, закутавшись в одеяло.

– Ох, уж лучше бы ты спал! Ну откуда, скажи на милость, мне знать разницу между медицинской пилой, ножовкой по дереву и еще какой там? – возмутилась было я, но мысль уже заработала, и я спросила:

– А какая пила меньше травмирует материал при работе?

– А это зависит от структуры материала… – начал было он свои объяснения, которые явно грозили перейти в двухчасовую лекцию, но, уловив мой сразу поскучневший взгляд, тут же предложил:

– А давай проведем свой собственный эксперимент?

– Как это? Где же я тебе возьму собачьи кости? – растерянно проговорила я, но задумалась: – А, впрочем, это я беру на себя.

– Послезавтра будут тебе все ножовки. Тогда и проверим, – муж взглянул на часы и сорвался с кровати. Мы за обсуждением и не заметили, что начинаем выходить из утреннего графика. Что называется, нескучной вам ночи, господа!

В обеденный перерыв уже наступившего дня я отправилась на рынок в поисках подходящих костей. Сначала в мясном павильоне я попыталась найти просто похожую по размерам и строению, но быстро отказалась от этого занятия. Мои блуждания по мясным прилавкам привлекли внимание продавцов. Они наперебой принялись расхваливать свой товар, явно надеясь, что перед ними весьма перспективный покупатель. В конце концов после недолгих раздумий я рассказала, что и для чего мне нужно. Результаты рассказа для меня оказались весьма неожиданными. Уже через полчаса, нагруженная пятью или шестью килограммами всяких и разных костей, я выходила из павильона. Провожала меня целая толпа продавцов с пожеланиями успеха и просьбой как-нибудь при случае сообщить им результаты операции. Ноша была не очень-то легкая, что, впрочем, совсем не влияло на мое настроение. Какой все-таки отзывчивый у нас народ! Напевая почти вслух: «Кто весел – тот смеется, кто хочет – тот добьется, кто ищет – тот всегда найдет!», я завезла презент рыночных торговцев домой и, ничуть не жалея, что осталась без обеда, отправилась обратно в лечебницу.