Бернгард Гржимек - Животные рядом с нами Страница 7

При погружении им помогает то, что их глаза почти мгновенно приспосабливаются к темноте, господствующей на больших глубинах. Зато на суше зрение этих животных проигрывает: их сильно выпуклые глаза страдают близорукостью. Поэтому тюленя, у которого ко всему прочему не очень хорошее чутье, легко обмануть. Этим и пользуются охотники. Напугав стадо тюленей и заставив их спасаться в море, они быстро подбегают к их залежке и, прежде чем эти любопытные животные вынырнут и приблизятся, падают ничком и начинают имитировать движения тюленя.

Повышенное количество крови в организме ластоногих оказывает им большую услугу, чем самый лучший акваланг. Вес крови тюленя составляет пятнадцать процентов от веса тела, а у человека лишь шесть и шесть десятых процента.

Многомиллионное «стадо» ластоногих, населяющих Мировой океан, насчитывает лишь немногим более тридцати видов, но для большинства посетителей зоопарков эти виды почти неизвестны, и плавающие в бассейнах животные обычно воспринимаются ими просто как «тюлени». На самом деле в зоопарках обычно наряду с тюленями держат моржей и морских львов. На суше тюлени вынуждены передвигаться рывками, опираясь попеременно на переднюю и заднюю части тела. Выгибая спину и отталкиваясь задними ластами, они ползут как бы на брюхе, причем не так уж медленно: в отдельных случаях им удается за час преодолевать до десяти километров. Скользить тюленям по земле помогает упругая щетина, состоящая из направленных назад толстых волосков. Поэтому-то эскимосы и подвязывают тюлений мех к скользящей поверхности лыж, чтобы они не проскальзывали назад по покрытому коркой льда насту.

Несмотря на указанные особенности, тюлени отнюдь неплохие «ходоки». Заблудившихся и потерявших ориентировку тюленей изредка обнаруживают в тридцати-сорока километрах от побережья и к тому же на высотах до семисот метров над уровнем моря.

В более привычной для этих животных морской среде задние ласты тюленей складываются таким образом, что вместе с хвостом образуют мощный руль — «гребной винт».

Тюлени с их круглыми, похожими на человеческие головами, врожденным любопытством и любовью к музыке, несомненно, послужили прообразом духов моря или русалок, столь знакомых сказочных персонажей.

Привыкнув к жизни в зоопарке, тюлени могут дожить до глубокой старости. В 1942 году в Стокгольме скончался сорокатрехлетний самец горбоносого тюленя по кличке Якоб. При вскрытии у него установили расширение сердца, заболевания сосудистой системы и множество явлений, типичных и для человеческого организма в старческом возрасте. Вряд ли он смог — бы дожить на воле до столь преклонных лет.

Толстый слой жира, защищающий ластоногих от холода, позволяет им переносить и длительное голодание. Когда, например, перевозят морских слонов из Антарктики в Европу, то они в течение всего восьми-десятинедельного пути обычно не притрагиваются к пище. Даже несравненно более легкий по весу тюлень обыкновенный может порой не есть до восьми недель кряду. А детеныши некоторых видов тюленей ничего не едят в течение двух — четырех недель после того, как мать прекращает их кормить. Только после этого «поста» они начинают питаться самостоятельно.

В самых тягостных ночных кошмарах мы не смогли бы представить, сколько тюленей ежегодно истреблялось в прежние годы ради их меха, кожи или сала. Одни только норвежцы, судя по их статистическим данным с 1875 по 1939 год необычайно быстрыми темпами расширяли добычу ластоногих в Баренцевом море: если вначале их добыча исчислялась восемью тысячами животных в год, то уже к 1925 году она возросла до трехсот сорока трех тысяч. Почти исключительно это были гренландские тюлени. В Западной Атлантике, у берегов Канады и Ньюфаундленда, ежегодно забивали от трехсот до пятисот тысяч тюленей. К этому следует добавить сотни тысяч тюленей, добываемых в Антарктике и северной части Тихого океана.

Морские слоны, а это самые крупные из ластоногих, прежде встречались повсеместно у побережий и на островах Южной Атлантики. Но из-за своей излишней доверчивости эти огромные животные, вес самцов которых достигает трех с половиной тонн, истреблялись людьми особенно безжалостно. В результате в настоящее время морские слоны сохранились лишь у острова Южная Георгия, где их обитает примерно двести шестьдесят тысяч, и у Фолклендских (Мальвинских) островов — там насчитывается их еще от двух до трех тысяч. Северный вид морского слона — он несколько мельче, но у него более длинный хобот — некогда обитал у берегов Калифорнии, но уже в восьмидесятых годах прошлого века считался уничтоженным. Однако затем, в 1892 году, у острова Гваделупа было обнаружено их маленькое стадо. Мексиканское правительство взяло его под защиту, и благодаря этому численность животных, первоначально не насчитывавшая даже сотни особей, стала постепенно увеличиваться, превысив в 1950 году шесть тысяч. (Наконец-то я могу сообщить хоть что-то радостное о судьбе животных, находящихся на грани вымирания![5]

С тюленями, как мы уже убедились, дело, по крайней мере сейчас, обстоит лучше. Но не думайте, что их легко содержать в зоопарке. Это очень прожорливые и привередливые животные, которые поедают в день от восьми до двенадцати килограммов рыбы, и притом самой свежей, самой лучшей. Не удивительно, что «пансион» каждого тюленя стоит зоопарку от пяти до восьми марок в день!

Американские белки-летяги — проказники и невидимки

Летяга в своем планирующем полете.

«Как уютно сидеть на этой ладони», — мог бы сказать себе малышка-летяга, родившийся в моей комнате.

В бытность мою студентом мне удалось побывать в Англии и Северной Америке на весьма скромные средства, которые предоставили журнал по птицеводству и фабрика собачьих галет.

В ту пору я был в гостях у одного фермера-американца. В памяти сохранился огромный ухоженный яблоневый сад, почва под которым сплошь была красной от опавших превосходных яблок: они были так дешевы, что собирать и отправлять их на продажу оказалось невыгодным. Дойдя до опушки леса, я было собрался влезть на дерево, чтобы сфотографировать сверху это яблочное великолепие. Из ствола дерева торчала сухая ветвь, в которой дятлом были проделаны два отверстия. Когда я коснулся ее, в этих отверстиях неожиданно показались крошечные большеглазые мордочки, послышалась какая-то возня и два или три маленьких серых существа, стремительно выскочив оттуда, удрали на ближние деревья. Все это произошло в какую-то долю секунды, и я даже не успел сообразить, что, собственно, произошло. Позже фермер сказал мне, что это были белки-летяги.

Прошел двадцать один год после моего первого знакомства с этими зверьками, когда у меня появилась первая летяга. На международных конференциях я свел дружбу с директорами американских зоопарков, и мы обменялись животными. В США отправилось самолетом несколько ворон, сов и белок, а взамен среди прочих животных в ФРГ прибыли крошечные летяги.

Ящик с двумя первыми зверьками я поставил в нашей спальне. День напролет они, свернувшиеся клубочком, пролежали в своем маленьком домике. Когда мы доставали их, они сонно лежали на ладони, не пытаясь убежать. В первые дни они, как нам показалось, невероятно много ели, особенно предпочитая орехи. Позднее я смекнул, что летяги просто делали запасы, перетаскивая орехи в свой домик.

Ночью они были куда активнее, и нас спасал лишь крепкий сон. Они резвились, поднимая шум, что-то грызли, ссорились и при этом беспрерывно пилили, царапали, скребли что-то. Казалось, что в их углу комнаты происходит настоящий шабаш. Рано утром на стенках ящика обнаружились следы их усердной деятельности.

Если, придя поздней ночью домой, я открывал ящик, чтобы взглянуть на этих серых непосед, то всякий раз случалось одно и то же. Не успевал я и оглянуться, как они мгновенно исчезали. Что тут начиналось! Юркие как мыши, они носились по полу, забивались в узкие щели между шкафами и стеной, между пружинами матраса. И нам приходилось часами ползать на коленях и животе, чтобы постараться в конце концов изловить их.

Однажды мне; казалось, удалось это сделать, бросив куртку на пол, где они все время пробегали. В поисках темноты и укрытия они тотчас же забились под нее. Но я все не решался крепко схватить этих крошечных хрупких существ. Их гладкие шкурки даже кажутся слишком велики для таких маленьких телец. В результате малыши вновь улизнули от меня, и в следующий раз они уже никак не желали прятаться под курткой. Под конец обе летяги исчезли.

Обессилев, мы сели на пол, держа военный совет и раздумывая, куда бы это они могли подеваться. И тут я вспомнил, что между боковиной полки для обуви и стеной должен быть промежуток. Внизу я отыскал щель, в которую они, вероятно, юркнули. Пришлось мне достать инструмент и осторожно отделить полку от стены. Тут-то я и обнаружил обоих гномов, укрывшихся за завесой паутины. Взяв сапог жены и держа его перед собой, я принялся шуровать палкой от швабры, понуждая их выскочить и спрятаться в сапоге. Так они и сделали. Теперь летяги затаились в носке сапога, и я едва касался кончиками пальцев их пушистых хвостов, не в силах вытащить их оттуда. Мое предложение поставить сапог в клетку к летягам и предоставить в их распоряжение, пока они не вылезут, не встретило сочувствия у моей жены. Зная о способности летяг прогрызать себе ходы, она не без основания опасалась, что они, пожалуй, проделают себе лаз в носке сапога. Пришлось терпеливо и упорно выуживать их из этого импровизированного убежища.