Степка - Сергей Владимирович Аванесов Страница 8

– Ну и где твое золото, спросил высокий.

Катя подошла к шкафу, открыла дверцу и с нижней полки вытащила носовой платок, завязанный узелком.

– Вот, развернула его, и положила в протянутую руку высокого. Мужчина осмотрел украшение, часы, положил их в карман, встал.

– А карточки, где, – спросил он.

– У мамы. А вам зачем? Крупу давайте, три килограмма.

– Во дает, сказал Боря, снова захрюкав. А может нам ее с собой взять, а Грач?

Высокий, он же Грач, поднялся, приподнял полотенце со стоящей на столе вазочки, посмотрел на два небольших хлебных кусочка.

– Как они эту солому жрут? Опустил полотенце на вазочку. Посмотрел на своего подельника. – И почему Боря, ты такой дурак? Тащить ее через пол города. Нас первый же патруль накроет. Если нужно, здесь ее найдем. Никуда она денется, если не окочурится.

Боря опять захрюкал, и они ушли. Катя, какое-то время стояла на месте, потом осторожно пошла закрыла дверь, улеглась на кровать, укрылась одеялом, и до прихода матери не встала.

Степка открыл глаза. Всю ночь за окном шел снег, шумел ветер. Небольшие твердые снежинки залетали в длинный проем окна подвала, падали, превращаясь в сугроб. Самые быстрые, пролетая окно падали вниз. Некоторые особо резвые, даже долетали до Степки. Из-за выпавшего снега день обещал быть светлым. Белый цвет уже начал скрывать грязные, прокопченные улицы, местами заваленные строительным мусором. Степан поднялся на лапы. Боль чуть отступила, но не ушла. За долгое время находясь без движения кот замерз. Очень хотелось есть, а еще больше пить. Он решил перепрыгнуть на окно. Ноющая боль, не дала прыгнуть сразу. Кот присел на задние лапы, рыже – белый хвост двигаясь из одной стороны в другую, выдавал его волнение. Наконец он решился на прыжок. Боль пронзила сочленение лапы, и прыжка не получилось. Он уже оторвался от своего убежища передними лапами, на котором провел более двух суток, потерял равновесие, и упал, больной частью тела о пол подвала. От удара и новой боли, Степка мяукнул, улегся тут же под окном на полу, покрытом тонким, едва заметным снегом. Некоторое время спустя, ему стало совсем холодно. Кот встал, посмотрел вверх, где на недоступной сейчас для него высоте был выход, и прихрамывая побрел по подвалу. Скоро он нашел широкую доску, улегся на нее, и задремал.

Неизвестно сколько времени он провел во сне. Проснулся он от попискивания, которое слышал уже некоторое время сквозь дремоту. Степка поднял голову, напрягая слух, пытаясь уловить точное место исходящего источника звука. Он уже понял, кто может издавать такой звук. Не меняя положения тела, чтобы не издать лишнего шума, кот повернул голову в сторону откуда слышались звуки, и замер в ожидании. Скоро писк стих. Но примерно через пол часа снова появился, и к нему добавились новые звуки, какие он пока понять не мог. Скоро все звуки исчезли, и сколько Степка не прислушивался, ничего не было слышно. Он уже собрался подняться и осторожно направится к предполагаемому месту, ранее услышанного шума и писка, когда в поле зрения попала серого окраса небольшая крыса, удаляющаяся в дальнюю часть подвала. Кот замер. Так он просидел несколько минут, потом расслабился, приняв удобную позу. Он уже понял, что наткнулся на крысиное логово. Мать ушла, а где-то там находятся без присмотра ее детеныши. От этих мыслей, пасть наполнилась слюной в надежде на еду. Еще через несколько минут он поднялся и осторожно в полумраке двинулся в сторону предполагаемого места обитания крысиного выводка. То, что он искал, оказалось, за перегородкой, которых в подвале было множество. Часть крысиного выводка, нарушая запрет на тишину в отсутствии матери, резвилось не далеко от входа в норку, которая уходила под перегородку. Три крысёныша играли, увлеченно нападали друг на друга еще неуверенно держась на своих лапках. Как это бывало всегда на охоте, Степан не стал неожиданно, выйдя на жертву пытаться спрятаться на открытом пространстве. Тело кота распрямилось в прыжке. На этот раз больная лапа не подвела. Возможно лапа начала выздоравливать, а возможно сказалась полная концентрация всего тела, понимание того, что вот она еда совсем близко. И если ее сейчас не добыть, то возможно потом уже не получится. Пока он совершал свой первый прыжок, крысята уже увидели опасность, и на еще не окрепших лапках, на перегонки мешая друг другу, пыталась преодолеть несколько десятков сантиметров до спасительного входа в норку. Самый резвый только скрылся в проеме норы, когда кот на третьем прыжке преодолел расстояние между ними, опустился рядом, и ударом лапы откинул оставшихся двоих малышей от входа в логово. Они еще пытались подняться на лапы, а челюсти кота уже пронзили шею и голову одного из них. Степан отпустил первую жертву, придавил лапой вторую, вонзил в нее свои зубы. Закончив свой ужин, именно ужин, так как наступила темнота, и с ее приходом заканчивался очередной день в подвале. Степан спокойно направился обратно к доске, на которой он провел последнее время, улегся свернувшись калачиком. От еды тепло разлилось по всему телу, и он заснул сном выздоравливающего.

Шел второй час засады Степана недалеко от норы. Он сидел и ждал, когда кто-то появится из норки. Пора было идти домой. Лапа на удивление почти совсем не болела. Где-то там в глубине сочленения, еще отдавалась небольшая боль, не мешающая ходьбе. Нужна была добыча. Если перефразировать поговорку охотника на кошачий лад, Степан не хотел возвращаться с охоты с пустыми лапами. Теперь, когда он возвращался домой с добычей, маленькая и особенно большая хозяйки всячески хвалили его, целовали, ласкали. Это ему очень нравилось. Он не понимал, почему все изменилось. Впрочем, какая разница, раз они оценили его способности охотника. Наконец из норы показалась мать выводка. Не далеко от входа произошла небольшая суета, слышалось попискивание, потом наступила тишина. Сидевшая до этого на задних лапах крыса, начала движение от норы в сторону кота, постоянно водя головой из стороны в сторону, нюхая воздух.

Степан пропустил ее, решив прыгнуть сзади. Опускаясь после прыжка, он остановился так и не завершив нападения, так как крыса уже развернулась в его сторону. Он знал, что справится с ней. Крыса была молодая, и не очень крупная. Но и кот не хотел лишний раз быть укушенным. Раны от таких укусов обычно болели, воспалялись, гноились, и долго заживали. Степан просто наступал на нее, делая ложные выпады, иногда доставая тело противника когтями лапы. Крыса