Литература и котики. Для тех, кто не разучился читать - Ольга Владимировна Латунова Страница 8

О тех, кто не может говорить с врагами по-хорошему, кто сам себе наживает врагов и заводит нелады с близкими.

Умалению литературной славы Федра много способствовали такие талантливые подражатели его, как Лафонтен и Флориан. В средние века Федра постигла своеобразная судьба: басни его были пересказаны прозой, и эти пересказы совершенно оттеснили оригинал; даже имя автора было забыто.

АЛЕКСАНДР ИУСТИНОВИЧ МАЛЕИН

российский филолог и книговед

Коты и кошки в баснях Жана де Лафонтена

Великий французский баснописец Жан де Лафонтен (1621–1695) был в полном смысле этих слов «дитя в житейском отношении», и значительные суммы, которые он выручал от издания своих басен, не помогали ему.

Читая произведения Лафонтена, необходимо помнить, что он начал писать поздно, уже многое пережив и познав в жизни. При этом он был одарен настоящим поэтическим темпераментом, и его слог отличался легкостью и изяществом. С другой стороны, известный немецкий филолог Якоб Гримм строго судил Лафонтена за отсутствие простодушия и той внутренней теплоты, какими отличались старинные сказки о зверях, ставшие основой для басен.

Жан де Лафонтен был родом из Шампани, а его отец был крупным чиновником по лесному ведомству и завещал сыну свою должность после того, как у молодого человека не задалась начатая им духовная карьера. Лафонтену очень понравилась мысль о том, что он будет «заведывать лесом». А то обстоятельство, что при этом отец фактически заставил его жениться, мало его беспокоило. Вообще жена, Мари Эрикар, никогда не играла роли в его жизни, и он спокойно уехал в столицу, где и прожил всю жизнь среди поклонников и поклонниц своего несомненного таланта. О семье Лафонтен вспоминал лишь время от времени, да и то исключительно по настоянию друзей. Из Парижа он писал жене длинные и, кстати, весьма остроумные письма, в которых описывалось все, в том числе и его сердечные увлечения. Рассказывают, что однажды, приехав на родину, он случайно встретил своего собственного сына, но не узнал его и потом долго недоумевал, кто этот молодой человек, что раскланялся с ним.

В Париже Лафонтена ожидал блестящий успех. Ему покровительствовал суперинтендант финансов Николя Фуке, по настоянию которого Лафонтен написал свое первое поэтическое произведение. Тот же Фуке выписал ему весьма приличную пенсию. В числе друзей Лафонтена называют принца де Конде, Ларошфуко, мадам де Лафайетт и др. Вот только к королевскому двору он не имел доступа, так как Людовик XIV не любил не признававшего никаких обязанностей «беспечного любимца муз». Это притормозило избрание Лафонтена во Французскую академию, членом которой он стал лишь в 1684 году.

При своей природной беззаботности Лафонтен вел среди чопорного XVI века жизнь истинного античного поэта. Он, не стесняясь, пользуется услугами своих богатых друзей, живет во дворцах то одного, то другого вельможи и совершенно не тяготится этой материальной зависимостью, как бы чувствуя, что сочиняя бессмертныя поэмы, имеет право не иметь будничных забот о пропитании. Наивный, как дитя, в личной жизни, он не понимает жизненных отношений, берет от жизни все наслаждения, которые она может доставить, и не знает, что такое обязанность, долг и т. п. Для человека толпы такого рода жизнь была бы пагубна, для гениальнаго поэта — составляла атмосферу свободы, необходимую для высокого творчества.

ЗИНАИДА АФАНАСЬЕВНА ВЕНГЕРОВА

писательница, переводчица и литературный критик

Всю свою жизнь Лафонтен прожил сначала в доме герцогини Бульонской, потом — у Маргариты де Ля Саблиер, хозяйки известного парижского салона, в котором собирались выдающиеся ученые и светские люди того времени. Кстати, именно ей были посвящены лучшие басни Лафонтена.

Он постоянно нуждался в присмотре, и он нашел убежище у мадам де Ля Саблиер: у этой замечательной женщины с прекрасным образованием, изысканным вкусом и добрым сердцем Лафонтен прожил двадцать лет — до самой смерти хозяйки в 1693 году.

Эта удивительная женщина говорила, отойдя от светской жизни: «Я отослала всех своих людей и оставила у себя только кошку, собаку и Лафонтена».

Когда мадам де Ля Саблиер умерла, Лафонтен, бывший уже 71-летним стариком, тут же заболел от безысходности. Едва поправившись, он вышел из дома и встретил на улице своего знакомого, который предложил ему поселиться у него. «Я как раз туда и отправляюсь», — последовал наивный ответ баснописца.

Великий Жан де Лафонтен умер 13 апреля 1695 года.

В сорокалетнем возрасте он создал новый литературный жанр (первый сборник его басен вышел в свет в 1668 году) и, по сути, остался единственным его представителем. Он не имел ни предшественников, ни достойных прижизненных последователей в сочинении того, что, как утверждал римский философ Сенека, как и жизнь, ценится не за длину, а за содержание. Античные авторы типа Эзопа были для него лишь источниками фабулы.

Литературный критик Жан-Франсуа де Лагарп судил о Лафонтене так: «Говорят, что Лафонтен ничего не изобрел, но он изобрел свое искусство писать, и его изобретение не сделалось общим». А писатель и моралист Шамфор говорил о Лафонтене, что ему одному было даровано «сочетать оттенки резкие и краски противоположные». Часто одна его басня соединяла в себе простоту поэта Клемана Маро с игривостью и замысловатостью Венсана Вуатюра, черты поэзии возвышенной и то, что силой мысли навсегда врезается в память.

В. А. Жуковский в своем эссе «О басне и баснях Крылова» отмечал:

«Таков характер Лафонтена. Можно ли удивляться, что басни его имеют для всех неизъяснимую прелесть? Лафонтен рассказывает нам о тех существах, которые к нему близки, и первый совершенно уверен в истине своего рассказа».

По мнению Жуковского, чтение Лафонтена порождает в душе то самое чувство, которое обычно производит в ней «присутствие скромного, милого, совершенно добродушного мудреца». И с этим характером у Лафонтена удивительным образом сочеталось высочайшее дарование поэта, под которым Жуковский подразумевал «воображение, представляющее предметы живо и с самой привлекательной стороны», а также способность рассказывать просто, без принуждения, но языком стихотворным, то есть языком, наполняющим простой рассказ высокими выражениями и смелыми оборотами.

В своем эссе В. А. Жуковский писал о Лафонтене:

«Никто не умеет столь непринужденно переходить от