Иван Барков - Поэзия Страница 4

Меня крепко обхватил.

И мне тут же меж ногами

Корешок свой засадил.

Вновь в блаженстве я купалась

С ним в позиции такой,

Все плотнее прижималась,

Позабывши про покой.

Я большое испытала

Удовольствие опять,

Всю подушку искусала

И упала на кровать.

Здесь письмо свое кончаю.

Тебе счастья я желаю.

Выйти замуж и тогда

Быть довольною всегда.

Поп Вавила

Жил-был сельский поп Вавила

Уж давненько это было.

Не скажу вам как и где

И в каком таком селе.

Поп был крепкий и дородный

Вид имел он благородный,

Выпить тоже не дурак

Лишь плохой имел елдак.

Очень маленький мизерный,

Так, хуишко очень скверный

И залупа не стоит,

Как сморчок во мху торчит.

Попадья его ненила,

Как его не шевелила

Чтобы он ее поеб

Ни хуя не может поп.

Долго с ним она возжалась:

И к знахаркам обращалась,

Чтоб поднялся хуй попа.

Не выходит ни кляпа.

А сама-то мать ненила

Хороша и похотлива.

Ну и стала всем давать

Словом сделалася блядь.

Стала вовсе ненаебна,

Ненасытная утроба.

Кто уж, кто ее не еб:

Сельский знахарь и холоп.

Целовальник с пьяной рожей,

И приезжий и прохожий,

И учитель и батрак

Все совали свой елдак.

Благочинному давала

И того ей стало мало:

Захотела попадья

Архирейского хуя.

Долго думала ненила,

Наконец таки решила

В архирейский двор сходить

И владыке доложить.

Что с таким де неуклюжим

Жить она не хочет мужем.

Что ей лучше в монастырь

А не то, так и в сибирь.

Собралась как к богомолью:

Захватила хлеба с солью,

И отправилась пешком

В архирейский летний дом.

Долго ль, скоро она шла,

Наконец и добрела.

Встретил там ее келейник

Молодой еще кутейник.

Три с полтиной взял он с ней,

Обещав, что архирей

Примет сам ее прилично

И прошенье примет лично.

После в зал ее отправил

И в компании оставил

Эконома старика,

Двух просвитеров, дьяка.

Встали все со страхом рядом.

Сам отправился с докладом:

И вот из царственных дверей

Показался архирей.

Взор суров, движенья строги.

Попадья тут прямо в ноги:

- Помоги владыко мне,

Но прошу наедине.

Лишь поведать свое горе,

Говорит с тоской во взоре.

И повел ее аскет

В свой отдельный кабинет.

Там велел сказать в чем дело.

Попадья довольно смело

Говорит, что уж лет пять

Поп не мог ее ебать.

Хуй его уж не годится,

А она должна томиться,

Жаждой страсти столько лет.

Был суровый ей ответ:

- Что же муж твой что ли болен?

Иль тобою не доволен?

Может быть твоя пизда

Не годится никуда?

- Нет, помилуйте, владыка,

Отвечает тут затыка,

Настоящий королек,

Не угодно ли разок?

Тут скорехонько ненила

Архирею хуй вздрочила,

Юбку кверху подняла

И сама под ним легла.

Толстой жопой под'езжала,

Как артистка поддавала...

Разошелся архирей

Раз четырнадцать на ней.

Хороша пизда, не спорю

И помочь твоему горю

Я готов и очень рад,

Говорит святой прелат.

- Все доподлинно узнаю,

Покажу я негодяю.

Коли этаких не еть,

Значит вкуса не иметь.

Быть глупее идиота.

Как придет тебе охота,

Полечу тебя опять,

Чур, как нынче поддавать.

И довольна тем ненила,

Что от святости вкусила,

Архирея заебла

Веселей домой пошла.

А его преосвященство

Созывал все духовенство

Для решенья многих дел

Между прочим повелел:

Чтоб дознанье учинили

Об одном попе Вавиле

Верно ль то, что будто он

Еть способности лишен?

И об этом донесенье

Дать ему без промедленья.

Так недели две прошло

Спать ложилося село.

Огоньки зажгли по хатам...

Благочинный с депутатом

К дому попа под'езжали

И Вавилу вызывали.

- Здравствуй сельский поп Вавила,

Мы де вот зачем пришли:

На тебя пришел донос

Неизвестно, кто принес.

Будто хуем не владеешь,

Будто еть ты не умеешь,

И от этого твоя

Горе терпит попадья.

Что на это ты нам скажешь,

Завтра утром нам покажешь

Из-за ширмы свой елдак,

Чтоб решать могли мы так:

Можешь ли ебать ты баб?

Или хуй совсем ослаб?

А теперь нам только нужен

Перед сном хороший ужин.

Подан карп, уха стерляжья...

Спинка в соусе лебяжья...

Поболтали, напились,

Да и спать все улеглись.

На другой день утром рано

Солнце вышло из тумана.

Благочинный, депутат

Хуй попа смотреть спешат.

Поп Вавила тут слукавил

И за ширмою поставил

Агафона - батрака

Ростом в сажень мужика.

И тогда перед попами

Хуй с огромными мудями

Словно гири выпер вон,

Из-за ширмы Агафон.

- Что-то мать с тобой случилось?

Ты на это пожурилась?

Благочинный вопросил.

И ненилу пригласил.

Посмотреть на это чудо

Тут и весу-то с полпуда,

И не только попадья,

Но сказать дерзаю я,

Что любая бы кобыла

Эту елду полюбила,

И не всякая пизда

Это выдержит всегда.

- Ах, мошенник. ах, подлец.

Обманул он вас отец.

Это хуй ведь Агафона,

И примета слева, вона...

Бородавка, мне ль не знать?

Что ты врешь, ебена мать?

Так воскликнула ненила.

И всему конец тут было.

Отец Паисий

В престольный град, в синод священный

От паствы из села смиренной

Старухи жалобу прислали

И в ней о том они писали:

Наш поп Паисий, мы не рады,

Все время святость нарушает:

Когда к нему приходят бабы

Он их елдою утешает.

К примеру, девка или блядь

Или солдатка, иль вдовица

Придет к нему исповедать,

То с ней такое приключится.

Он крест святой кладет пониже

И заставляет целовать.

А сам подходит сзади ближе

И начинает их ебать.

Тем самым святость нарушая,

Он нас от веры отлучает.

И нам де нет святой услады

Уж мы ходить туда не рады.

Заволновался весь синод,

Сам патриарх, воздевши длани,

Вскричал: "судить, созвать народ.

Средь нас не место этой дряни".

Суд скорый тут же состоялся,

Народ честной туда собрался...

И не одной вдове, девице

С утра давали тут водицы.

Решили дружно всем синодом

И огласили пред народом:

Отцу за неуемный блуд

Усечь ебливый длинный уд.

Но милосердие блюдя,

Оставить в целости мудя.

Для испускания мочи

Оставить хуя полсвечи.

Казнь ту завтра совершить

И молитву сотворить.

А чтоб Паисий не сбежал,

За ним сам ктитор наблюдал.

Старух ругают: "вот паскуды.

У вас засохли все посуды.

Давно пора вам умирать,

А вы беднягу убивать".

Всю ночь не спали на селе

Паисий, ктитор - на челе

Морщинок ряд его алел

Он друга своего жалел.

Однако плаху изготовил,

Секиру остро наточил,

И честно семь вершков отмеря,

Позвал для казни ката-зверя.

И вот Паисий перед плахой

С поднятой до лица рубахой.

А уд не ведая беды

Восстал, увидев баб ряды.

Сверкнув, секира опустилась...

С елдой же вот что приключилось:

Она от страха вся осела

Секира мимо пролетела.

Но поп Паисий испугался

И от удара топора

Он с места лобного сорвался

Бежать пустился со двора.

Три дня его искали всюду.

Через три дня нашли в лесу

Где он на пне сидел в муду

Святые псалмы пел в бреду.

Год целый поп в смущеньи был.

Каких молебнов не служил,

Но в исповеди час не мог

Засунуть корешок меж ног.

Его все грешницы жалели,

И помогали как умели,

Заправить снова так и сяк

Его ослабнувший елдак.

Жизнь сократила эта плаха

Отцу паисию. зачах,

Хотя и прежнего размаха

Достиг он в этаких делах.

Теперь как прежде он блудил,

И не одну уж насадил...

Но все ж и для него чтецы,

Пришла пора отдать концы.

На печку слег к концу от мира.

В углу повесил образок,

И так прием вел пастве милой,

Пока черт в ад не уволок.

Он умер смертию смешною:

Упершись хуем в потолок,

И костенеющей рукою

Держа пизду за хохолок.

Табак проклятый не курите,

Не пейте братие вина.

А только девушек ебите

Святыми будете, как я.

Пров Кузмич

Пров Кузмич был малый видный,

В зрелом возрасте, солидный,

Остроумен и речист,

Только на хуй был нечист.

Еб с от'явленным искусством,

С расстановкой, с толком, с чувством,

И как дамский кавалер,

На особенный манер.

Он сперва пизду погладит,

А потом на хуй приладит,

Нежно ткнет он, извинясь

И ебет не торопясь.

Он не брезговал интригой,

Ни с кухаркой, ни с портнихой,

Но немало светских дам