Пикантные истории - Федор Галич Страница 8

Подъехав к дому босса, он постучал в дверь. На пороге появилась заспанная супруга руководителя в коротеньком шелковом халатике. Осмотрев незваного гостя с ног до головы и, узнав в нём коллегу мужа, зевнув, заметила, что они с мужем, вероятно, разминулись, так как её муж минут двадцать назад уехал на службу. Роман Григорьевич объяснил ей, что её муж так торопился на работу, что забыл дома совесть, которая не позволяет ему кричать на подчинённых и что он, во что бы то ни стало, должен отыскать эту потерянную совесть и отвезти её боссу. Легонько оттолкнув в сторону недоумевающую и ничего непонимающую молодую женщину, Роман Григорьевич бесцеремонно вошёл в дом и приступил к поискам.

— Что вы себе позволяете? — требовательно вопрошала женщина, на ходу протирая заспанные глаза, думая, что ей это всё снится.

— Мне неприятно, что ваш муж орёт на меня НИ ЗА ЧТО. Я понимаю, что он босс, но моё терпение лопнуло! И держитесь от меня, пожалуйста, подальше. А то моё лопнувшее терпение может забрызгать и испортить ваш элегантный халатик, похожий на праздничное платье королевы Британии с выпускного бала по поводу окончания школы, — бархатным басом предупредил Роман Григорьевич и, нежно «прогладив» взглядом обтягивающий «точёную» фигуру женщины халат, продолжил наигранно заглядывать в шкафы, под стол и под диван.

От такого пронизывающего сквозь халат взгляда, по телу женщины побежали мурашки.

— Может вы приедете, когда муж будет дома и вместе с ним поищете его совесть? — «растаяв» от неожиданного комплимента, смущённо предложила женщина, сменив тон — на более доброжелательный, и слегка покраснела.

— Благодарю вас, но моя брутальность не поддерживает все эти гомосятские игры и не позволяет моей ориентации менять «курс». Не хочу вас разочаровывать, но дяденьки не в моём вкусе. Я убеждённый ЖЕНОЛЮБ.

— Аааа… Кажется я догадалась! Вы чужих ЖЁН ЛЮБите? — тем же ироничным тоном, кокетливо, с нотками еле заметной ревности, спросила жена босса и пристально посмотрела в глаза Романа Григорьевича, чтобы проследить за его реакцией на услышанное.

— А я догадался, где прячется его совесть. Она утонула в ваших глазах и увязла в глубинах вашего любвеобильного сердца. Он может и хотел бы вернуть её взад, но вы ему «НЕ ДАЁТЕ». Вот он и злой, как собака, — эротичным шёпотом, не двусмысленно, намекнул Роман Григорьевич, не отводя глаз от постепенно увеличивающихся от возбуждения зрачков женщины. — Может, мне удастся кончиком языка зацепить его увязшую совесть и вынуть её из глубин вашей души? — спросил Роман Григорьевич, и, не дожидаясь какого-либо ответа, крепко прижав к себе женщину, жадно впился в её рот.

Через полчаса, полностью удовлетворённый физической компенсацией, уплаченной женой босса за моральный ущерб, причинённый её мужем, без всякого угрызения совести, «пометив» очередное семейное «гнёздышко», Роман Григорьевич (в ранге неофициального заместителя босса по супружеским обязанностям) отправился на работу, чтобы лично вручить образные рога этому бешеному «оленю» и повесить их у него в кабинете над головой вместо портрета его жены-«пенисистки».

«Разряжаться» и успокаивать нервы таким способом Роману Григорьевичу приходилось достаточно часто, и своё раздражение он часто «топил» не в вине, а именно в бурлящей в нём страсти, беспощадно бросая возникающие стрессовые ситуации в пучину секса и разврата. Выражаясь спортивно-борцовским языком — переводя оппонента в «партер», укладывая инициатора конфликта в лежачее положение. После одного такого «спарринга» между Романом Григорьевичем и соседкой-собачницей, трёхлетняя война переросла в крепкую «соседскую дружбу».

Дело в том, что обожающая собак соседка, живущая над Романом Григорьевичем в квартире сверху, не могла иметь детей, и, видимо, срывала свою злость на соседях, «имея» их — своей собакой. Ну, а коль Роман Григорьевич жил под ней, то и затрахивала она в первую очередь его.

Со своей маленькой, визгливой шавкой она сюсюкалась целыми днями, а с шести утра эта четвероногая тварь бегала над головой Романа Григорьевича, цокая своими длинными когтями, тявкая и скуля от радости, что «мама» скоро поведёт её в садик погулять. Его тактичные замечания, как правило, всегда сопровождались истеричным криком соседки и звонким лаем её собачонки. И этот затянувшийся конфликт мог длиться вечно, либо закончиться драматично. Если бы летом, во время грозы, в их доме не отрубился свет и застрявший между этажами лифт не «заключил» враждующие стороны в свои клаустрофобные «объятия». После той внезапной остановки лифта включившийся тусклый аварийный свет как-то по-особенному осветил испугавшуюся соседку. Представшая совершенно в другом, интимном свете, соседка не показалась Роману Григорьевичу такой уж и противной. Внимательно рассмотрев её фигуру сквозь намокшее от дождя летнее платьице, эротично облепившее её попу, стройные бёдра и ещё упругую, вздымающуюся от волнения грудь, Роман Григорьевич сделал для себя удивительное открытие, что оказывается соседке было не больше сорока лет. В ту молчаливую неловкую паузу между ними почему-то не «пробежала кошка» (как это бывало обычно), а пробежало что-то другое, волнительное, стремительное и возбуждающее. Молча, не говоря ни слова, они бросились в объятия друг друга. Охваченные внезапным желанием, влажные тела, как проснувшиеся бурлящие вулканы, выплёскивали из себя накопившуюся взаимную ненависть, восполняя её любовью. Подвизгивающая в ритм их страстного совокупления псина удачно заглушала стоны своей хозяйки, делая их примирительный акт неслышимым для окружающих. Да и грохочущая гроза с льющим, как из ведра ливнем, окончательно «утопила» звук, качающейся между этажами и поскрипывающей лифтовой кабинки, искупав его в своих дождевых «овациях».

У некоторых читателей мог возникнуть вопрос: А КЕМ ЖЕ РАБОТАЛ Роман Григорьевич, раз у него оставалось столько времени, а главное СИЛ, на такое количество женщин? Ответ прост: «Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит!» И как считал Роман Григорьевич -

Где б, ни работал ловелас

И как бы он ни уставал,

Всегда на бабу сил хватало

И у него, всегда ВСТАВАЛ!

Да и в отличие от «подкаблучника», работа «юбочника», где бы, и кем бы, он ни работал, никак не может влиять на его сексуальную жизнь. Если только он не работает гинекологом. А в случае с Романом Григорьевичем, специфика его профессии СЕКСОЛОГА, не отвращала от голого женского тела, а, наоборот, загадочно скрывая прелести посетительниц под одеждой вместе с их интимными тайнами, ИНТРИГОВАЛА, плодотворно влияя на функцию его предстательной железы, тонизируя её ежедневными визитами как замужних, так и одиноких пациенток.

По долгу службы, Роман Григорьевич был вынужден выслушивать подробности сексуальных отношений очаровательных пациенток, их фантазии, сопровождающиеся детальным описанием физиологических ощущений, испытываемых во