Евгений Алдаев - Чуть не треснуло очко! Страница 9

Я, как бы уставши, лёг головой ему на ноги. Он не возразил. Тогда я начал вертеть головой, получалось уже прямо по его органам, да ещё и руку за голову закинул. Да, точно, всё было в готовности, палкостояние у паренька было полное. Сантиметров пятнадцать где-то было, немного, но для меня-то голодного и это праздник! Стал кистью руки осторожно поглаживать, сначала просто по бугорку, а получив молчаливое согласие, уже конкретно играл с его сервелатом от шляпы и до самых яиц, но, не расстегнув штанов, добраться до его сервелата было невозможно. Ваня к тому времени уже заткнулся, сидит неподвижно и громко сопит. Счастье моё ручное было недолгим, через две минуты почувствовал пульсирование Ваниного шланга и под пальцами стало мокро. А у меня яйца разбухли, палкостояние до ломоты! Еле дошёл до туалета и там своим шлангом облился такой струёй, что брызги молока были на стенках!

Конечно, на следующий день стал на Ваню со значением посматривать, а он сначала глаза отводил, потом буркнул: «Забудь». Облом, но хорошо, хоть не растрепал всем.

Надо сказать, что была у меня тайные тесные отношения во взводе, служили два армянина — это Давид из Еревана и Артур из какой-то деревни. Давид — это смуглый, кучерявый, длинноногий, стройный, булки оттопыренные, яйца такие аккуратненькие, царил во всех моих сладких фантазиях, ну очень мне хотелось тесных отношений с ним. Правда, по характеру козёл он был ещё тот.

Так вот, я строил грандиозные планы как к нему подъехать, а тут в библиотеку, я там для комбата какие-то карты доделывал, пришёл Артур убраться. Он был весь какой-то корявый, кряжистый, с огромным носом, по-русски не очень говорил, но парень простой, очень добрый, ласковый и отзывчивый. Зашёл разговор о Давиде, и Артур рассказал, что у того дома неприятности — его родители отбиваются от разгневанных родителей девок, которых Давид оприходовал за год учёбы в Ереване. Так, облом опять, железный натурал Давид мой. Стали дальше с Артуром болтать о мамах да папах, семейных отношениях, детях и вдруг расчувствовавшийся Артур сзади обнял меня за шею сидящего, головой к голове прижался и говорит:

— Вот жили бы мы с тобой, детишек бы завели много!

Я обалдел от неожиданных объятий и от темы разговора:

— Артур, а откуда детишки-то возьмутся?

Тот засмущался, присел на соседний стол. Я подошёл к нему вплотную, встал между ног и крепко обнял. Вдохнул запах его волос, почувствовал тепло тела, легонько подул в ушко, гладил по шее, открытую между чёрными волосами и воротником, руками поглаживая его широкую спину. Артур носом зарылся мне между плечом и шеей, его руки робко и несильно обняли меня. Мне много было не надо, всё набухло моментально, и я сладко заныл. Артур почувствовал это и вздрогнул, отстранился от меня и посмотрел недоумённо.

— Ты чего, Артурчик?

— А… Это… Почему у тебя?

— Ну, я же живой человек, ты мне симпатичен, вот у меня и произошло палкостояние. А ты, что, ничего не чувствуешь?

Не дождавшись ответа, я с силой провёл рукой по его телу от шеи по груди и животу к канату. Да, шланг его стал большим, это точно, вон какой здоровый и упругий. Артур весь напрягся.

— Артур, ты что, никогда не делал с этим ничего?

Опускаю подробности расспросов, он оказывается никого и никогда не распечатывал, а про то, что мужчины могут общаться теснее, чем обычно, он естественно даже не догадывался, да и самоудовлетворением он занимался как-то подпольно, без рук, с помощью как бы случайных подушки и матраса. Во время разговора я времени не терял, лапал его бёдра, не забывая о его шланге, постепенно расстегнул его штаны, залез в прорезь кальсон и добрался до его мешочка. О, какие они были огромные, его яйца в мешочке, заняли всю ладонь! Я мял его мешок, одновременно потирая пальчиком его канат, второй рукой пытался гладить шланг. Затем я резко опустился на колени и стянул с Артура штаны с кальсонами полностью, он уже не сопротивлялся.

Боже, какой это был вид! Шланг был обрезанный, сантиметров двадцать, довольно толстый, с крупными тёмными выпуклостями, с блестящей от смазки шляпой, он изгибался красивой дугой. Большие лохматые яйца были сильно подтянуты, абсолютным кругом завершая потрясающую картину. Я зарылся в копну чёрных курчавых волос, вдыхая потрясающий, ни с чем несравнимый запах его стоящего шланга, чуть терпкий, просто сводящий с ума! Поддерживая его яйца левой рукой, правой взялся за его шланг и слизнул капельку смазки с кончика, потом долго, глубоко отсасывал ему. Шланг Артурчика встал полностью, ещё больше утолщался, обильно выделяя прозрачную пряно пахнущую жидкость. Я губами от кончика шланга к яйцам и обратно стал водить по его стержню снизу вверх, иногда покусывая его, Артуру это очень нравилось, и он стал постанывать, изгибаться, его бёдра начали своё естественное движение. Всё, сил нет терпеть! Крепко ухватив стволище у корня, засунул его себе насколько смог, языком активно массируя шляпу. Мальчик мой вцепился мне в волосы и, уже никак не сдерживаясь, стал пердолить меня в рот. О, это ощущение наполненности мясистой колбасы во рту, вкуса и запаха её, родство тел, чувство доверия и полного единения!

Конечно, окропился он быстро, но так яростно, с силой брызгаясь в меня! Я пытался проглотить всё его молоко, но его было так много, что оно обрызгала мне пол лица и грудь. Артур тяжело дышал, ничего не говорил, но по его глазам было видно, что он очень доволен и счастлив. Я поцеловал его впалый живот, ещё раз обработав языком весь его сервелат и яйца от молока, проглотил всё до капельки. Артур благодарно ерошил мне волосы, постепенно приходя в себя.

Я был готов к тому, чтобы разряжаться самостоятельно. Но вдруг услышал, что Артурчик тоже мне хочет сделать приятно.

— А ты? Тебе помочь? — спросил Артурчик.

— Поможешь мне! Хотя бы руками! — попросил я его и Артурчик неловко сунул руку мне ниже живота, я направил её к моим яичкам. — Погладь их, потрогай его, хорошо?

Он как мог, гладил меня, неловко пытался мне гонять шкурку. Я спросил, — а можно так?

Мы выпрямились лицом друг к другу, тесно прижавшись, я поднял Артурово хозяйство вверх, направил свой сладко стонущий шланг ему между ног, попросив теснее сжать их, и начал медленно-медленно двигать бёдрами. Какое блаженство! Обхватив его руками полностью, я мог чувствовать, что моя шляпа находилась между булок сослуживца, одновременно поглаживая его упругие половинки. Внезапно Артур засосал меня, нестерпимая истома разлилась по всему телу, спазм где-то там, внизу, в глубине, был так силён и яростен, что я просто в судорогах забился в его объятиях, залив молоком из шланга моему любимому Артурчику все ноги. Какое сладкое вознаграждение я получил за полгода одиночества!

Артур уже полностью расслабился, перестал стесняться нашей наготы. Мы со смешками, шутливыми шлепками по булкам, хватанием за шланги вытерли друг друга, одновременно, вволю насосавшись сладостей, друг у друга. С тех пор мы встречались изредка, армия всё-таки, возможностей не так много, но также бурно разряжали друг друга. Артур через некоторое время даже стал сосать у меня, только зубы он так и не научился полностью прятать, а я один раз позволил ему брызнуть молоком в мой товарный зад, не скажу, что был полный кайф, но очень уж хотелось сделать ему приятное.

— Мда, весёлая служба, однако меня бы там опустили бы в первый же день, — сказал Антон, — а потом бы и до конца службы бы трахали бы, мне моих нахачкалинских приключений хватило, мне очень интересно узнать, что же было дальше? Ведь твоя служба навряд ли ограничилась одним Артуром из Еревана?

— Это и есть мои самые счастливые воспоминания об армии, однако у меня есть ещё истории, которые тоже можно смело заносить в свою коллекцию памяти тесных отношений и приключений! — с радостью ответил дядя Игорь. А вот история, которая случилась, когда мне совсем немного оставалось до дембеля.

— Нам ведь было тогда лет по девятнадцать-двадцать. А в этом возрасте в голове, кроме как поесть, поспать и разрядиться, никаких мыслей не было. Солдат спит, служба идёт: тогда эта фраза к нам относилась как нельзя лучше. Два отличных друга, Максим и Артём, по своей жизни не расставались никогда. Как потом мы все узнали про них, они были соседи по лестничной клетке, одногодки, одноклассники, у них были общие компании и общие интересы. Кроме этого у них было, как мне рассказывали, совместное посещение спортивных секций, а именно плавания. Вот и теперь волею судьбы они опять служили вместе в одной из воинских частей. Благодаря своему природному чувству юмора Максим завоевал своего рода авторитет и поддержку как среди товарищей, так среди и руководства части. Артём, отличающийся харизмой и сообразительностью, тоже не уступал другу. Кроме прочего, оба были ещё и стопроцентными мэтросексуалами и чрезмерно ухаживали за собой, что сначала в первые месяцы армейской службы воспринималось в штыки сотоварищами. Не одну неделю в туалете парней то и дело подкалывали, но так как процедуры приносили приятные и ожидаемые результаты, всё постепенно улеглось. Теперь уже некоторые из солдат, отличающиеся юношескими прыщами и краснотой лица, обращались за помощью и мазями с лосьонами к обоим ребятам. Компания никогда не скучала, Макс показывал все свои приколы. Иногда получалось и так, что когда он молчал, всё равно всем своим нутром выдавливал смех и громкий хохот друзей. Артём стал выполнять обязанности писаря и с этим отлично справлялся. Хотя все же некоторые солдаты его за это недолюбливали за то, что он не пашет как все, а сидит за бумажками. И иногда, по ночам, он получал за это хороших тумаков от сослуживцев.